Я делаю еще один глоток своего напитка, и алкоголь прокладывает себе путь в горло и в желудок.

— Нам нужно подумать о том, как мы будем скрывать это от всех. Это будет не так-то просто скрыть.

Я откинулся на спинку стула, покрутил напиток в бокале, и лед зазвенел о стенки. Мысль о том, чтобы скрыть беременность Ланы, обо всей этой лжи и обмане, не дает мне покоя. Не потому, что я не люблю лгать — отнюдь нет. А потому, что каждая деталь этой ситуации заставляет меня ползать по коже от чувства собственничества. Сама мысль о том, что я делю ее с Романом и Григорием, грызет меня. Я никогда не хотел этих полиаморных осложнений. Но если Лана этого хочет, если это то, что ей нужно…

— Мы разберемся с этим, — говорю я наконец, мой голос тверд, не выдавая ни малейшего волнения внутри. — Есть способы держать все в секрете. Мы и раньше справлялись с более деликатными ситуациями.

— Как? Как мы это сделаем?

Я приступаю к подробному объяснению, описывая каждый шаг плана по сохранению ее беременности в тайне. От свободной одежды и стратегических появлений на публике до потенциальных сюжетных линий, которые мы могли бы придумать для тех, кто слишком близко подобрался к нашему внутреннему кругу.

Но Лана, всегда готовая перейти к самой сути вопроса, останавливает меня на полуслове. Ее руки поднимаются к моему лицу, заставляя меня смотреть прямо ей в глаза и требуя моего полного внимания.

— Я не говорю о том, чтобы… спрятать ребенка.

Мир словно замедляется, пульс падает, когда наши лица сближаются.

— Я говорю о тебе… и обо мне.

— Лана, ты знаешь, что я чувствую к тебе, — начинаю я, мой голос низкий, каждое слово пронизано интенсивностью моих эмоций. — Это… то, что между нами, всегда было сложным.

Она откидывает мои волосы со лба, ее пальцы задерживаются на моей коже, когда она смотрит мне в глаза. Меня словно током бьет, сердце колотится от одного ее прикосновения.

— Мы не можем продолжать бежать от этого, Лука. Мы обязаны встретиться с этим лицом к лицу.

Я тяжело сглатываю, ее слова обрушиваются на меня, как ураган, оставляя меня бездыханным и уязвимым.

— А если он не мой?

Глаза Ланы смягчаются, ее выражение наполняется сочувствием и пониманием.

— Если не твой, то Романа или Григория. Но в любом случае это не меняет того факта, что мы должны поддерживать друг друга и жизнь, которую мы создаем, независимо от того, кто является отцом.

— Лана, я с тобой. Всегда. — Говорю я, произнося слова как клятву, обещание, которое я намерен сдержать, чего бы мне это ни стоило. — Что бы ни было между нами, мы разберемся с этим. Вместе.

ЛАНА

Влезая в это платье, черное, как грех, и более свободное в талии, я словно надеваю броню. Джулия сама его выбрала, сказав, что оно поможет скрыть от посторонних глаз любой намек на появление малыша. Пока скрывать нечего, но она знает толк в этом деле, как курица-мать. Обычно я не соглашаюсь надеть черное — слишком мрачно, слишком предсказуемо, на мой вкус, — но сегодня, с красной помадой? Я чувствую это. Я словно воплощаю в себе атмосферу старого голливудского нуара, готовая встретить все, что бы ни подкинула мне эта богом забытая вечеринка.

И давайте проясним: эта вечеринка — минное поле, а не званый вечер. Здесь больше врагов, чем друзей, если в нашем мире вообще применимо понятие "друзья". Роман здесь, играет роль моего кавалера или эскорта, в зависимости от того, какой титул доставляет ему меньше головной боли. А Григорий? Он притаился по краям, зорко высматривая любой признак неприятностей. Поверьте, в нашем бизнесе неприятности не просто ожидаются, они гарантированы.

Когда мы входим в тускло освещенный зал, в воздухе витает предвкушение и едва уловимое предчувствие опасности, я не могу удержаться и не просмотреть толпу. Политики, потирающие локти с мафиози, бизнесмены, заключающие сделки с дьяволом, в костюмах на заказ — настоящий "кто есть кто" из городской глубинки. И вот я здесь, королева этой проклятой шахматной доски, с моими рыцарями по флангам.

Роман наклоняется ко мне, его голос звучит в моем ухе.

— Помни, мы здесь только для того, чтобы показаться. Входим и выходим.

Я подавляю желание закатить глаза.

— Я знаю, как это делается, Роман. Но это не значит, что я не могу насладиться вечеринкой.

Роман, как всегда обаятельный, отходит, чтобы пообщаться с кем-то из подчиненных Переса. Это стратегический ход, отвлекающий внимание от меня, пока я нацеливаюсь на более интригующую цель: Беллу, любовницу Переса.

Белла — именно то, что вы ожидаете от человека в ее роли. Около 20 лет, брюнетка, одета в то, что она, вероятно, считает высокой модой, но кричит, что это эскорт. Не то чтобы я ее осуждала, мы все играем теми картами, которые нам выпали. Но Перес? Я бы подумала, что он стремится выше. С другой стороны, такие мужчины, как он, ищут не партнера, а аксессуар.

Глаза Беллы загораются от удивления и чего-то похожего на озорство, когда она замечает меня в толпе.

— Лана! Я не ожидала увидеть тебя здесь сегодня вечером.

Ее тон наводит на мысль о том, что мое появление здесь без предупреждения, это социальный проступок, как будто мое присутствие на этой змеиной яме вечеринки — самый большой сюрприз вечера. Я не могу не восхититься ее смелостью: в нашем мире требуется определенная смелость, чтобы играть в невинность.

— И упустить шанс пообщаться с лучшими людьми города? — Я отвечаю ей улыбкой, которая не доходит до глаз. — Я и не мечтала об этом.

Ее смех, высокочастотный, расчетливый, заполняет пространство между нами.

— О, дорогая, ты всегда была склонна к сарказму. Но если серьезно, ты выглядишь… сияющей. Это новое платье?

Она оглядывает меня с ног до головы, ее взгляд задерживается на мне слишком долго для обычного наблюдения. Очевидно, что она пытается выведать секреты, отделить слои, к которым ей не следует прикасаться. Но такова уж Белла. Вечно она все выпытывает, всегда лезет на рожон.

— Просто кое-что накинула, — спокойно отвечаю я. Черное платье было выбрано не в последнюю минуту. — Ты же знаешь, как это бывает. Никогда нельзя быть слишком плохо одетой для таких мероприятий.

Белла кивает, выражая насмешливое понимание.

— Конечно, конечно. А я-то думала, что только Перес разбирается в моде. Скажи мне, Лана, — наклоняется она, понижая голос, словно делясь доверием, — какие-нибудь интересные факты, которые ты уловила сегодня вечером, есть? Ты же знаешь, что я живу ради твоей проницательности.

— Интересные факты? — Повторяю я, притворяясь, что размышляю. — Ну, я слышала, что канапе, которые подают на стол, — редкий деликатес, привезенный прямо из Италии. Очаровательно, не правда ли?

Ее улыбка сходит на нет, в глазах мелькает разочарование. Очевидно, она надеялась на что-то более сочное, что-то более… скандальное. Но я не собираюсь доставлять ей удовольствие, когда каждое сказанное слово — потенциальное оружие в чужих руках.

— О, Лана, всегда держишь свои карты при себе, — говорит она, быстро приходя в себя. — Но не волнуйся, со мной твои секреты в безопасности.

Я заставляю себя улыбнуться. Светская беседа между нами, это своеобразный танец, каждое слово выверено, каждая улыбка рассчитана. Белла — змея, но разве не все мы в этой яме?

Как только разговор затихает, мимо проскальзывает официант с подносом шампанского. Белла, воспользовавшись случаем, берет два бокала и предлагает один мне с ухмылкой, которая говорит о том, что она точно знает, что делает.

— Спасибо, — говорю я, принимая бокал. Очевидно, что я не могу пить, учитывая, что внутри меня растет малыш, но отказ вызвал бы больше вопросов, чем я хочу отвечать сегодня. Так что я держу бокал — реквизит в этом спектакле, и продолжаю наш словесный спарринг:

— Знаешь, Белла, — начинаю я, наклоняясь, чтобы поделиться секретом. — Я много слышала о тебе. Разумеется, только хорошее.