«Хороший противник, – кратко подытожил Сергей Казимирович. – Не настолько хорош как анугиры, но тоже хороший».

«Тем, что хорошо реагирует?»

«Тем, что готов биться до конца. Я чувствую это, улавливаю малейшие нити его неполноценного сознания».

«И это что-то для вас значит?»

«Значит лишь то, что биться мы будем с тобой в полную силу. Поблажек нам не дадут. Приготовься!».

Замысел Сергея Казимировича стал мне ясен сразу – он хотел сразиться с рыцарем, используя оборонительные приёмы и выжидая момент, когда тот подставится сам. Рыцарь множество раз пытался быстро ударить и кольнуть меня мечом, несколько раз хотел ударить меня щитом, чтобы я потерял равновесие и даже старался пихнуть меня ногой, но Сергей Казимирович выверенными движениями не позволял врагу даже коснуться меня. Рыцарь, в свою очередь, очень умело отражал своим щитом мои атаки саблей, столь же выверенными движениями не позволяя себе даже на мгновение открыться. Красивая дуэль зашла в тупик уже на четвёртой минуте.

«Выучка видна сразу. А ну-ка, давай посмотрим, что он скажет на это!» – сказал Сергей Казимирович и зарядил левую руку энергией, да настолько сильно, что я почувствовал немного болезненный жар.

Удар по железному (на минуточку!) щиту оказался сильным настолько, что тот просто разлетелся на куски, едва не ранив ими окружавших нас бойцов, а рыцарь едва не потерял равновесие. Мгновенно отбросив то, что раньше называлось щитом, он взял меч в обе руки и с необычайной скоростью метнулся ко мне.

– Ай, пошла, родимая! – крикнул Сергей Казимирович моими устами и бросился в бой.

Сверкающие на солнце клинки зазвенели, ударяясь друг о друга. Выверенные сотнями тысяч лет тренировок движения смотрелись со стороны завораживающе, ноги приглушённо топтали траву, оба дуэлянта вздыхали, когда клинки проносились мимо их лиц: я вздыхал рефлекторно, рыцарь – по привычке, ибо кислород ему не нужен. К слову, в этих грузных на первый взгляд латах он двигался очень и очень грациозно, совсем не уступая мне.

Сергей Казимирович был в своей стихии, сразу видно, что он обожает дуэли, обожает использовать этот залихватский стиль, чтобы поразить врага.

Я и сам почувствовал азарт, а также почувствовал, как во мне начинает говорить кровь анугиров. Чем дольше шла дуэль, тем явственнее был её шёпот. Это смутило меня. Оставив контроль над телом Сергею Казимировичу, я погрузился внутрь себя и стал подавлять эту чужеродную силу, желавшую разъярить меня, заставить броситься в объятья злобы. У этой силы пока не было лица, но я ощущал её жёсткость, неудержимость и жажду крови.

Понятно, что если я решу кормить эту чужеродную кровь своей яростью и злобой, то она не уснёт, а захочет большего. Выход был у меня лишь один – подавить её, не дать даже капли жестокости.

Азарт Сергея Казимировича был неагрессивен, это был чисто человеческий непорочный азарт, что помогал ему в битве, кровь анугиров не могла им питаться. Но я всё равно ощущал, что она что-то поглощает из нас обоих. Хотя нет, не обоих. Из меня одного.

Минуты размышлений было достаточно, чтобы понять истину – циркулирующая во мне кровь анугиров это своеобразная ловушка для человеческой сути, не очищенной сотнями тысяч лет доведения до совершенства. В этом и было фундаментальное отличие меня от Сергея Казимировича – он являлся личностью, близкой к высшим существам. Эдаким полубогом, если угодно. В этом и состоял план анугиров, разгадать который мне было суждено лишь в пылу судьбоносного боя.

Я поясню. «Высшесть» высших существ состоит не только в идеальном умении управлять энергией, но и в том, что они лишены тех самых «эмоциональных утечек». Когда злится возвышенный человек, вроде Сергея Казимировича, его злоба совсем не похожа на злобу анугира или русанара, у неё совсем другой код, который никто не мог поглотить, кроме Хомо Сапиенса, вроде меня. Сам не желая того, я поглощал эту энергию, она преобразовывалась внутри меня в другой вид энергии, уникальный, который, в свою очередь, благодаря тройному разнообразию крови, становился читаемым и поглощаемым сразу тремя живущими внутри меня «сущностями». Вот она – моя брешь. Я могу хоть трижды научиться не злиться и сдерживать ярость, но даже банальный чужой человеческий азарт, что преобразуется внутри моего триединого разума в понятную анугирской крови структуру, что будет питать её, будет её усиливать и приведёт в конце концов к последствиям.

Самым страшным было то, что эту брешь я не смог бы закрыть никак, ничем и никогда, ибо неспособен отфильтровать свою кровь и удалить из неё именно анугирскую. Хладнокровный разум анугиров, что придумал такой способ контролировать меня, знал это и легко воспользовался этим, подсадив меня навечно на иглу ярости и злобы, в которую преобразуется всё, что я чувствую. Даже если я буду просто радоваться победе, то анугирская кровь сожрёт эту радость, как если бы это была злоба.

Что делать, я понял сразу – нужно было сократить длительность боя до минимума, чтобы испытывать как можно меньше эмоций. Именно это я тотчас предложил сделать Сергею Казимировичу.

«Но зачем, Виталий? – спросил он меня сразу, продолжая биться с рыцарем. – Драконы хотят зрелища? Они его получат».

«Вы не понимаете, Сергей Казимирович, – сказал я быстро. – Чем дольше мы сражаемся, тем сильнее питается кровь анугиров. Азарт, радость, любовь – всё это она пожирает так же, как если бы это была ярость и боль. Я могу её пока что сдерживать, но если мы переступим черту, то…»

«То ты потеряешь контроль над собой, – закончил за меня фразу незнакомый глубокий мужской голос, отдалённо напоминающий голос Евгения. – Ты перестанешь быть человеком и превратишься в Сына Человечества».

«Это ещё кто? – спросил я, чуток опешив. – Кто ты?»

«Русанарская часть твоего сознания, – ответил мне голос. – Я существую ровно с того мгновения, когда тебе впервые влили кровь русского дракона. Я был молчалив, но именно я направлял тебя к тем многим поступкам, что делали тебя не просто человеком, а настоящим Посвящённым».

«Гляжу, твоя голова стала эдаким проходным двором, Виталий? – спросил Сергей Казимирович, уклоняясь от мощного удара мечом. – У тебя имя-то есть, «русанарская часть его сознания»?»

«Разумеется. Это не секрет. Меня зовут Вита́рисом. Я – драконья сущность Виталия. Именно я был «инстинктом», что заставил его возлечь со Светой-драконицей. Именно я обратил его в дракона…»

«Остановись» – прервал Сергей Казимирович Витариса.

Я мгновенно почувствовал, как азарт битвы улетучился. Сергей Казимирович подзарядился энергией и кардинально изменил тактику ведения боя. Хватило пять искусных ударов, чтобы рыцарь пал на землю с отрубленной головой. Трибуны взорвались аплодисментами.

«Вот так. А теперь, если вы позволите, пришло время…» – хотел было сказать Сергей Казимирович, но его перебили.

«Пришло время и мне явить себя, – прозвучал внутри головы ещё один глубокий мужской голос, но на этот раз более близкий к Анугиразусу. – Пришло время и мне начать говорить словами, а не только возмущениями».

«А ты ещё кто такой? – спросил я. – Тоже драконья сущность? Только теперь – сущность анугиров?»

«Ты чрезвычайно догадлив, Виталий, – ответил голос. – Зови меня Абдоцерием».

«Надо же, как интересно музыка заиграла, – сказал Сергей Казимирович. – И повалились драконы из головы человека… Чем обязаны такому неожиданному появлению? Отвечайте сущности, но только по очереди».

«В первую очередь тем, что внутри Виталия течёт кровь анугиров и русанаров, – ответил Абдоцерий. – Мы набрались сил и теперь готовы рулить его решениями напрямую».

«Чем ты там рулить собрался, голос? – спросил я резко. – Сил-то у тебя хватит? Пупок не развяжется, а, разжигатель ярости?»

«У меня нет пупка, Виталий, я же анугир, – смеясь, ответил Абдоцерий. – А вот у Витариса есть. Ему и задавай такие глупые и наглые вопросы, а ко мне обращайся уважительно».

«И не подумаю. Ты, сука анугирская, хочешь мне худо сделать. Хочешь, чтобы я свалился в пучину злобы и ярости. Хочешь заместить меня, поставить себя и управлять уже Сыном Человечества».