Кроме того, мне разрешалось иметь и дополнительное оружие. Это всего лишь пистолет, но зато какой! На кобуре сбоку у меня висел ПШ-32 (пистолет Шапошникова тридцать второго года) со встроенным глушителем. Я его выиграл на соревнованиях по стрельбе по движущимся мишеням. Оружие хорошее, надёжное, в голову убивает сразу, да и в туловище попадание нанесёт ощутимый урон, ибо патроны он использует винтовочные.

– Вот, теперь вы похож на специалиста, – сказал подошедший Ветер. – Как звать–то?

– Виталий Александрович Чудов, – представился я. – А вас как?

– Слушай, Виталий Александрович, давай-ка лучше будем обращаться друг к другу на «ты». И ко всем здесь присутствующим – тоже, никто не обидится. Только к прочим командирам на «вы». И к психологу нашему тоже. Мы тут не жалуем все эти уважительные обращения. Так и запиши у себя, – Ветер кивнул на электронный планшет у меня в руках. – Меня Витя зовут, очень приятно.

- Витя так Витя. Чудесно. И очень приятно.

Он протянул мне массивную руку, я смело её пожал, приготовившись стерпеть боль от сильного нажима толстой стальной перчатки, но Ветер (с вашего позволения, я буду продолжать его называть согласно позывному, равно как и остальных бойцов), похоже, знал, какое усилие нужно приложить. Он уже успел снять шлем, под ним оказался светловолосый мужчина, которому давно уже шёл третий десяток, его лицо было немного уставшим, но всё же спокойным и даже довольным. Улыбаясь во все свои тридцать два зуба, он в упор смотрел на меня своими серыми, глубоко посаженными глазами.

– Ну что, товарищ военкор, давай я тебе расскажу, что тут к чему. – Ветер заметил, как на него нацелился мой попугай и подмигнул ему, начав таким образом свой рассказ, – Двести сорок девятый отдельный батальон, значит, назван в честь Владириса, помощника славного Владимира. Знаешь ведь, кто это?

– Разумеется. А есть разве те, кто не знают?

– Я видел парочку таких, но то были шпионы, которых я незамедлительно сдал в соответствующие органы. Шучу, – Ветер рассмеялся и продолжил. – Чётко выполняем поставленные задачи. В основном, выбиваем всякую нечисть из населённых пунктов и промышленных объектов. Работаем постоянно, осторожно, стараемся сохранять личный состав, врагов не жалеем. Пленных берём редко – обычно после боя только мертвецы остаются. Танков у нас не очень много, в основном усиленные бронетранспортёры, но и их для городских боёв нам достаточно. Дополнительно усилены артиллерией, видел её?

– Нет. Видел только, как к ней везли боеприпасы.

– Вот и правильно, потому что она так упрятана, что её даже со спутника не увидишь. Работает отменно, с ней лацертианцев ещё били, корпоратов тоже бьём что надо. Вот, слышишь? – поодаль послышались многочисленные хлопки. – Вот это Орга́н работает, артиллерия. Значит, наши скоро пойдут вперёд.

– А вы сами что? Ваш отряд в резерве?

– Пока что да. Но тут командный пункт, резервы в других местах расположены. Батальон условно поделен на четыре части: Орган, Кавалер, Молот и Вулкан. Первый, как ты уже знаешь, – артиллеристы, второй – механизированная пехота, третий – броня, и, наконец, четвёртые – штурмовые группы с огнемётами разными и прочим. Они не обособлены и не чистокровны, кроме первого, в каких–то группах больше одних средств, в каких–то больше других, а действуют они всегда сообща. В этом успех наших действий.

– И какова сейчас ситуация?

– Всё под контролем, потихоньку давим. Вот, командир поставил задачу – скоро пойдём на очередной штурм, попытаемся погонять супостатов хорошенько. Присоединишься к нам?

– Конечно. Когда?

– Доложу. У тебя же есть рация в шлеме? Подключишься к нашей частоте и будешь всё слышать.

– Вот и славно, – я воодушевился и осмелел. – Что мне, в тылу сидеть да расположение постоянно снимать?

– Вот это я понимаю настрой! – по-доброму смеясь, сказал Ветер и осторожно хлопнул меня по плечу. – Давай дальше… О, гляди–ка, Буран с отрядом вернулся. Видишь вон того, в «Мамонте»? Вот это он.

– Трудно не увидеть.

– Эй, Буран! – крикнул Ветер и свистнул ему. – Иди–ка сюда! Тут про нас кино снимают!

«Мамонт» производил впечатление. Это особо укреплённый тип бронекостюмов, который используют бойцы тяжёлых штурмовых подразделений. Дорогой, правда, очень, а потому не так распространён, как «Медведь». Его броня выдерживала стрельбу даже из крупнокалиберного пулемёта, а удар бронированной рукой, если постараться, мог сломать гипертитановый позвоночник немецкого кибер-офицера. Они нередко носили особо тяжёлое вооружение, вроде реактивных огнемётов, тяжёлых пулемётов и мощных гранатомётов. Слиться с местностью в таком костюме было удивительно несложно из-за качественного камуфляжа, иногда такие бронекостюмы использовали и члены элитных разведывательно–диверсионных групп. Высотой под два с половиной метра, солдат мог разрушать препятствия, прикрывать бойцов своим телом и очень легко выносить из-под вражеского огня раненых солдат. Но главная задача – заставить врага бежать от ада, который эти прекрасно подготовленные солдаты устраивают на любой местности, особенно в городской. Любые стены, кроме особо прочных, для них не помеха, а единственный серьёзный противник – бронетехника, против которой у таких отрядов всё же есть свои сюрпризы.

«…Какое счастье, что эти бойцы на нашей стороне!..»

Буран не снял шлем – это было невозможно, ибо такова была конструктивная особенность. Внешность солдата для меня оставалась загадкой, равно как и внешность других членов его отряда, называющегося «Пика». Бронекостюмы его подчинённых, подошедших вместе с ним, внешне несильно отличались: все они были покрашены в серо–зелёный камуфляжный цвет, шевронов, разумеется, не было, ведь их просто некуда крепить, а на левом плече реяло красиво нарисованное кумачовое с золотой звездой знамя, специально затемнённое, чтобы не демаскировать. На правом плече яростным взглядом зелёных глаз без зрачков смотрел на зрителя Владирис. На обоих плечах под рисунками стояла написанная броским шрифтом надпись: «Россия – страна щедрых людей».

«…Наши солдаты вообще большие любители колких и одновременно циничных фраз. Учитывая, как щедро обычно сыплют тяжёлые бойцы пулями и снарядами по врагу, тому будет отнюдь не смешно, когда он поймёт, что написано у солдата на плече…»

– Кино, говоришь? Привет, Россия! – добродушно сказал он в камеру, помахав ей рукой. – Планета Полевая-семнадцать, окраина нашей страны. Защищаем Родину.

– Прямо из боя вернулись? – спросил я.

– Конечно. Вот, гляди, следы попаданий, – Буран показал на многочисленные следы от попавших пуль. Последние оставили лишь белеющие на поверхности бронелистов царапины. Видимо, у врагов не нашлось бойца со «сверлящими» пулями, которые имеют шанс пробить нашу броню. – Не хвастаюсь, но супостатов хорошенько мы погоняли, восемь трупов минимум, плюс сгоревшая машина. Без потерь с нашей стороны.

– Молодцы! – похвалил я Бурана.

– Да ладно, – махнул Буран рукой. – Это наша работа.

Ветер моей похвальбы, судя по виду, не разделял.

– Маловато для тяжёлых штурмовиков, – сказал он чуть с издёвкой.

– Думаешь, сам смог бы настрелять больше, щегол? – мне на мгновение показалось, что я почувствовал сквозь узкие визоры в шлеме Бурана, как он с вызовом глянул на Ветра. – Отряд – пятнадцать немцев, между прочим, у половины по гранатомёту, плюс тачанка с безоткаткой.

«…Дам небольшое объяснение по поводу «тачанок». Передовые отряды Корпоративного Человеческого Союза снабжались неравномерно, особенно учитывая, что корабли снабжения успешно перехватывались нашим Флотом, поэтому вторженцы часто использовали украденные гражданские автомобили с открытым кузовом (например, наш внедорожник «Кузьма») и прикручивали к ним различное вооружение, вроде пулемётов, гранатомётов и безоткатных орудий. Иногда дело доходило даже до миномётов и зениток. Мы называли такие импровизированные боевые машины тачанками, ибо они были подобны повозкам с пулемётами в первую Гражданскую. Наши враги их называли гантраками, от английского « gun truck » – грузовик с орудием…»