– Согласен, – ответил я сразу. – Но ведь обниматься мы хотя бы сможем?

– Разумеется, мой дорогой, – Света-драконица провела рукой по моей шее и добавила. – Я хочу принять твою фамилию. Согласен ли ты, чтобы отныне я была Светланой Сергеевной Чудовой, твоей вечной женой, советницей и матерью твоих будущих детей?

– Мне нужно согласие обеих сущностей Светы, – ответил я. – Но я согласен с твоим предложением. Но согласна ли ты, чтобы я был твоим мужем?

– Разумеется, – Света-драконица коснулась моих щёк. – Пусть отныне наша с тобой жизнь станет возвышенной и полной праведных поступков.

Во мне и правда после превращения что-то сильно поменялось. Человеческая похоть и инстинктивное желание внезапно ушли, на её место принудительно встало целомудрие. Не идеальное, разумеется, но драконья кровь твердила мне, что многие человеческие пороки недопустимы.

Я осторожно обвил шею Светы-драконицы и обнял её. На душе стало спокойно и приятно. На секунды забылось про священный долг и будущую сечу на Чёрной Арене.

А Сергей Казимирович куда-то исчез.

Вечером второго дня нашего пребывания на Ахтургире я со Светой-драконицей закончил создавать флаг с гербом нашей семьи – Чудовых. Света-драконица сначала предложила мне тот вариант, который с трёхглавым драконом, но я, поразмыслив, подумал, что он нуждается в переработке. Решено было сделать следующим образом: на место трёхглавого дракона становится серебряная голова, половина которой представляет собой человеческий череп, а другая – драконий; под головой скрещены две сабли; под всем вышеперечисленным лежит лежит большой зелёный венок. Само знамя было сине-красным.

Флаг не так уж и сложен, но спорили мы долго. Устав, улеглись спать. Завтра мне выкуют оружие и вырежут боевой рог. Приняв человеческую форму, я устроился поудобнее на груди Светы-драконицы и закрыл глаза. Так было привычнее и приятнее.

Сон, однако, не шёл. Я внезапно призадумался – а куда же делся Сергей Казимирович? Он исчез именно в миг моего превращения. Не может же быть такого, что я, вместо того, чтобы потратить свою энергию, воспользовался его сущностью. Такое могут провернуть лишь существа, вроде Евгения или Анугиразуса. Или он разозлился на меня за то, что я обратился в дракона вопреки своему обещанию?

«Сергей Казимирович? – позвал я. – Вы тут?»

Ответом послужило молчание. По телу пробежал неприятный холодок. Я стал чувствовать себя голым, не имея в подсознании почти вечно бдящего помощника, благодаря которому мне удавались очень многие вещи.

Его энергетический след пропал. Я стал думать, что же случилось. Пока думал, прошёл час, а сна ни в одном глазу. Спать при этом, что странно, хотелось. Света-драконица сопела и, наверное, видела приятные сны. Я позавидовал ей тогда, вылез из-под её руки и пошёл к дубу со златой цепью.

В сказках говорилось, что Баюн усыпляет жертву пением колыбельной. Учитывая, что он пел её своим господам Мефодирию и Яросиниде и оба остались живы-здоровы, значит и мне, быть может, можно не беспокоиться за собственную жизнь. В сказках, как оказывается, и правда, и намёк.

На улице свежо. Лампы ярко освещали дорожки, заблудиться тут нельзя при всём желании. По выходе из леса показался одиноко стоящий дуб. Златая цепь сверкала на свету, озеро было безмолвным. Лишь изредка на поверхность на мгновение выпрыгнет рыбёшка.

– Баюн, – шёпотом позвал я. – Баюн!

Ответа не последовало. Лишь дуб зашуршал, когда ветерок прогулялся по окрестности.

– Баюн, вы спите? – спросил я громче.

– Нет, гражданин Чудов, – послышался занятой голос кота откуда-то сверху. – Я не умею спать. Физиологически.

– А чего ж прячетесь тогда? – спросил я, заметив светящиеся кошачьи глаза среди листьев.

– Я главу дочитывал, – ответил Баюн и хлопнул чем-то бумажным. – «Война и мир», если вам интересно.

– О как, – я усмехнулся. – И сколько раз вы её уже прочитали?

– Тридцать четыре раза, – ответил Баюн, спускаясь. – Не надоедает. Я очень много русских классических книг прочитал. И ещё больше из двадцатого и двадцать первого века по вашему летоисчислению. У вас были как талантливые творцы, так и откровенные бездарности с мусором в голове. Некоторых порочных людей анугиры находили именно по отвратительным книгам. И карали за них. За отвратительные мысли в этих книгах, если быть точным.

– Хм. А за фантазии не карали? А то вдруг человек подумал о чём-то порочном.

Баюн улыбнулся и снял пенсне.

– А в России карают, если вы пофантазируете, как убиваете своего соотечественника, хотя бы и в шутку? Ну а чего этот разбойник вам дорогу не уступил? Нет? Вот и анугиры не карают за фантазии. Другой вопрос, если фантазия претворяется во что-то физическое. Преступник не тот, кто просто думает о преступлении, а тот, кто совершает преступление или защищает его. Иными словами – дело. Понимаете, гражданин Чудов?

– Понимаю. Книги – всегда пропаганда. Вот, например, Сергей Казимирович Омаров, согласно моим познаниям, писал полезные патриотические книги и продвигал в массы любовь к Родине. А кто-то писал нацистские трактаты и устраивал мировые войны.

– Омаров, говорите? – Баюн в злобной гримасе показал клык из-под губ. – Известный персонаж среди анугиров. Единственный человек во всей вселенной, что умудрился уничтожить целую драконью семью, даже не подпалив лица. И сделал это холодно, расчётливо. До этого люди лишь целыми отрядами могли завалить особо юного и беспомощного анугира. И то, с потерями.

– Я слышал.

Баюн пристально посмотрел мне в глаза.

– Вы что-то хотели, верно?

– Сон у меня не идёт. Мысли дурные тревожат.

– Позвольте узнать, а что за мысли?

– Да я… – я затормозил, не зная, как бы мне наиболее ловко соврать, что меня тревожит не отсутствие в моей голове ненавистного местными Омарова. – Волнуюсь за послезавтра. Битва же будет, поединок.

Баюн недоверчиво посмотрел на меня, затем прикрыл глаза и, открыв, посмотрел уже нейтрально.

– Госпожа Ярослава рассказывала, что вы прекрасно сражались с ней, гражданин Чудов. Она была чрезвычайно сильно удивительна, что вы, столь молодой человек, так много умеете. Кто вас учил?

Я ответил полуправдой.

– У меня была хорошая учительница. А ещё у меня в голове установлены боевые модули, а в крови до сих пор курсируют сыворотки.

– Но это же новейшая разработка. Ещё на стадии испытаний. Не понаслышке знаю.

– Новейшая, ну и что? Из-за этого должна худо работать?

Кот Баюн отрицательно помотал головой.

– Технологии – это здорово, конечно. Однако, гражданин Чудов, они являются лишь вспомогательным инструментом. Давайте будем честны друг с другом. Кто сидит в вашей голове и рулит вашими действиями?

Подняв бровь, Баюн ждал ответа. Я вздохнул и опёрся рукой о дерево.

– Ну вот зачем вам эта информация, Баюн? Потешить любопытство?

– Нет, гражданин Чудов. Я информатор в первую очередь, собираю секреты и могу выдать их господину Мефодию, чтобы он передал их господину Анугиразусу.

– О как. Тогда я уж тем более ничего не скажу.

– Я сказал, что могу выдать секреты. А могу и не выдать.

– Я слышал. И всё равно хрен вам что расскажу.

На лице Баюна расплылась улыбка.

– Тогда давайте я попробую угадать, кто у вас в голове. В вашей голове находится Омаров. Тот самый.

Я с лицом полным превосходства сложил руки на груди.

– Надо же, как вы ловко угодили пальцем в небо. Не-а.

Баюн наклонил голову набок.

– Иных вариантов просто нет. Гражданин Чудов, давайте всё же будем честны друг с другом. Признайтесь мне, и я никому не расскажу вашего секрета. Не признаетесь – я выскажу свои предположения, и мне поверят. Вы ведь не хотите проверять?

Я посмотрел на Баюна с минуту и, нахмурившись, сказал осторожно:

– Допустим, что в моей голове и правда находится Омаров. Во всяком случае, находился. И что теперь?