— Да быть не может! — воскликнула женщина, запуская в птицу мощный магический заряд. Однако, тот рассеялся, едва подлетев к огненному созданию.
— Настоящий, — подтвердила Ная.
Феникс метнулся вниз и разрушил созданный Матерью Ар'тремон барьер вокруг своей хозяйки.
— Я предупреждала, что тебе стоило меня убить тогда в храме, — рыкнула молодая предводительница, направляя свою птицу в атаку.
Мать Ар'тремон увернулась, но, проследив за тем, как двигался феникс, поняла, что ей просто позволили это сделать.
— Кажется, ты тогда сказала, что с удовольствие убьёшь меня, если я вернусь. Так вот — я вернулась! — продолжала выплёскивать накопившуюся за два года агрессию Ная.
Феникс снова бросился к Матери, но опять пролетел мимо, только задев её крылом. Однако, и этого было достаточно, чтобы запас магической энергии женщины разом сократился вдвое.
Мать Ар'тремон презрительно фыркнула и, дождавшись, когда птица приблизится к своей хозяйке, закрыла всю арену непроницаемым барьером.
— Хочешь убить — убей. Хватит играть, — обратилась она к предводительнице.
— Слишком просто. В прошлый раз ты не дала мне высказаться, так что теперь слушай, — зашипела в ответ Ная.
— И в прошлый и в этот раз ты уже сказала достаточно! — внезапно рявкнула Мать Ар'тремон так, что её соперница непроизвольно вздрогнула. — Молодая и глупая! Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я признала, что ты можешь защитить стайку своих бесценных дураков? Да, пожалуйста — признаю. Несчастных семь парней, которых пока ещё и мужчинами-то можно назвать с натяжкой — велика ли задача! Злишься на меня из-за Ариена? Так вы сами попались по своей же неосмотрительности! Я игнорировала твой запах от него столько, сколько это было возможно, пока остальные мои мужчины не начали замечать, что он начал вести себя по-другому. Прояви ты сдержанность, и я бы нашла повод избавиться от него. Но вам, влюблённым идиотам, нужно было всё и сразу! Вам нужна была истерика, враг, чтобы сражаться за свою любовь — и естественно, я стала отличной кандидатурой на эту роль. Боги спасли вас обоих, и я оставила вас в покое, но ты никак не можешь успокоиться! Ты думаешь, мне есть дело до девчонки и её мальчишки не от мира сего? Мне заняться больше нечем, кроме как думать о парне пару лет прослужившем мне милой игрушкой? Красивых мужчин полно, а что там у него в голове меня никогда не интересовало — сама с этим бредом разбирайся, если так нравится.
Ты сама виновата во всем, что случилось, Ная, его страдания — твоя ответственность. Учись отвечать за свои поступки, предводительница! Ариен послушный, как новорождённый мутт, если он в чем-то ошибся — это твоя оплошность. Ненавидишь меня за то, что я подняла на него руку? Так это ты меня вынудила. Ты знала, против кого идёшь, но не придумала ничего лучше, чем просто ждать, когда я вас поймаю. Знаешь, можно было просто заставить Ариена стать таким придурком, чтобы мне самой захотелось его вышвырнуть, и ничего этого бы не было. Но разыгрывать трагедию вам было интереснее. А теперь я должна умереть из-за того, что двое безмозглых никак не наиграются в свою драму. Знаешь, в одном я с тобой всё-таки согласна, как ты и говорила: «Убить ты меня можешь, заставить сожалеть — нет». И страха в моих глазах ты не увидишь никогда — я не боюсь импульсивных безрассудных детей. Бей уже, я не собираюсь тратить своё время на бой, который не могу выиграть — феникса мне в одиночку не победить.
Мать Ар'тремон сложила руки на груди и выжидающе смотрела на кипящую бессильной яростью противницу.
Они стояли внутри сферы ревущего пламени, скрытые ей от чужих глаз и ушей, и ни одна из них не нападала. Ная ненавидела женщину перед собой всей душой, но она была права. Каждое её слово было правдой. И это злило предводительницу ещё больше, но в то же время не позволяло ей начать новую атаку — желание убить смешалось со стыдом и непонятно откуда взявшимся чувством вины.
Мать Ар'тремон видела метания соперницы, и будь это обычный бой, она бы уже ударила, пока её концентрация не восстановилась, но сейчас это было бесполезно: феникс обладал своим сознанием, и было абсолютно не важно, в каком состоянии находилась его хозяйка, — он в любом случае к ней не подпустил бы. Атаковать было совершенно бессмысленно, защищаться тоже. Один на один феникса было не победить, кем бы она ни была, так что женщина просто ждала, когда молодая и ещё ничего не понимающая в реальной жизни девчонка решит, убивать её или нет. Мать Ар'тремон не особо надеялась на внезапное озарение предводительницы, но почему-то же та её до сих пор слушала…
Ная же не могла понять, что ей делать. Ей казалось, что не смотря на всю свою ненависть, она была готова отступить, однако что-то мешало ей и требовало завершить свою месть. Она не могла просто так отказаться от своих слов — упрямство брало верх, ярость и злость застилали сознание пеленой, мешая мыслить адекватно. В голове и в чувствах предводительницы была полная путаница. Мать Ар'тремон заставила её чувствовать себя виноватой за всё, через что по её непредусмотрительности прошёл весь её отряд: Ариен провёл два года в бездне измерений, Эмиэль рисковал жизнью, бросившись за ней в одиночку в тоннели, время на поверхности, которое её мужчины фактически просто потеряли, и это был далеко не полный список того, чего можно было бы избежать, если бы её эмоции не взяли верх, и она вовремя смогла бы понять ситуацию, в которой тогда оказалась. Ная ощущала себя слабой рядом с этой женщиной. Ей вспомнилось всё, что про неё говорил Ариен. «Она — Мать Дома, и она действительно заслуживает ей быть». Но в то же время перед глазами стояла сцена в храме. Боль от её плети едва ли могла когда-то стереться из её память. Ариен на коленях и занесенный над ним кинжал. «Начну, пожалуй, с него. Как ты там говорила: «Никто не смеет поднимать руку на тех, кто мне дорог»?»
В сознании бешеным вихрем проносились сцены и обрывки фраз, образы и пережитые эмоции, — всё смешалось, грозясь свести Наю с ума. Она никак не могла уцепиться хоть за одну внятную мысль в своей голове, чтобы остановить этот вихрь.
Неожиданно даже для самой себя предводительница зарычала и, вскинув руку, послала феникса в прямую атаку. Однако, в последний момент, когда до Матери Ар'тремон оставалось уже не больше полуметра, в её голове раздался голос Бога, разбив сумасшедший поток, проносящийся перед её внутренним взором: «Преданность или жизнь, какая интересная игра, да, Ная?»
Феникс резко сменил траекторию, а Ная, задрожав, упала на колени и обхватила себя руками. Изнутри поднялась паника, тело начало трясти.
Осознание накатило внезапной яркой вспышкой: за спиной Матери Ар'тремон был целый Дом, которому она была передана много лет. Этот Дом и был её жизнью. Какой бы она ни была, Дом процветал под её руководством. Наей же руководила жажда мести всего за одного Ариена, даже если он и был для неё целым миром. «Жизнь и есть преданность» — поняла она. Наверное так жили все, просто для каждого это значило что-то своё.
Сознание молодой предводительницы начало проясняться, эмоции улеглись. Если бы она сейчас убила Мать, а сама не встала на её место, она оставила бы без лидера сотни тёмных эльфов. Она не умела управлять Домом, тем более Домом Ар'тремон. Она не знала, как он устроен, какие в нём порядки и что делать, чтобы он не пришёл в упадок. Ная понятия не имела как быть Матерью Дома. Да она и не хотела.
Мать Ар'тремон смотрела на свою соперницу и хмурилась, пытаясь определить, что происходит. Она чувствовала опасность, но никак не могла понять, откуда она исходила. Ощущение было такое, будто она шла от Наи, но в то же время и нет. Это сбивало с толку. «Скорее через неё, а не от», — предположила про себя женщина.
— Мне не нужно твоё место Матери Дома, — наконец заговорила предводительница, — я была уверена, что ненавижу тебя всей душой, но в этом нет никакого смысла. Ты хороший лидер, и Дом под твоим руководством достигает таких результатов, каких у него не было никогда прежде, а у меня нет ни опыта ни желания быть Матерью. Я не смогу его поддерживать и не хочу.
