Надо добраться до ангара и посмотреть, что там. Скорее всего, – обычная пилорама, но воображение рисовало жуткие картины: смешение громадных шестеренок, поршней и циркулярных пил, чудовищный механизм, истекающий машинным маслом как слюной.

Ступая как можно тише, Наткет направился к своей цели, то и дело озираясь. Минуты через две он остановился и прислушался.

За бревнами кто-то ходил. Наткет отчетливо услышал шаги, скрип щепок под тяжелыми башмаками. Сердце подпрыгнуло; Наткет прижался спиной к рельефной коре сосен. Странным образом вокруг оказалось слишком много опилок и нестерпимо захотелось чихнуть. Проклятые рефлексы! В минуту опасности чувства обостряются, включая и обоняние. Сам не замечаешь, а начинаешь принюхиваться. И не важно, пыль окажется рядом или опилки, – оглянуться не успеешь, а уже чихаешь направо и налево. И тогда, – прощай конспирация. Наткет зажал нос пальцами.

Шаги на секунду стихли, а затем направились в противоположную сторону. Наткет на цыпочках прокрался вдоль бревен и выглянул за угол.

Меж спиленных деревьев ходил голый по пояс мужчина. Лямки рабочего комбинезона болтались на уровне колен, и мешковатые штаны грозились вот-вот упасть. Впрочем, угроза остаться в одном нижнем белье его не смущала – прохаживался он с хозяйским видом, цедя сигарету. В косматых волосах запуталась древесная стружка, а желтый клык был виден издалека.

Наткет чуть не выругался. Его фантастическое везение продолжало демонстрировать чудеса изобретательности. Только вспомнил о Калебе и прям как по заказу – собственной персоной!

Пригибаясь, Наткет пробрался вперед. В голове, занозой засела мысль, что надо убираться отсюда, причем как можно быстрее. И все же он не хотел уходить, пока не увидит, что находится в ангаре. Он достал телефон и сфотографировал строение. Вдруг там кроме пилорамы окажутся кости пресловутого динозавра? Может и безрассудство, но отступать от намеченной цели он не собирался.

– Бригадир, – раздалось за спиной. – А у нас гости!

Наткет выпрямился, боясь повернуться и мысленно отсчитывая последние секунды спокойной жизни. Жестокость вселенной нависла приливной волной и падала с пугающей неотвратимостью. Медленно, словно гиппопотам в болоте, Калеб развернулся. Из-под кустистых бровей на Наткета уставились выпученные глазки.

– Э… – начал Наткет. Мысли метались, как стая птиц, подхваченная ураганом. Бежать? Бесполезно. Выдать себя за продавца энциклопедий? Еще хуже. Не найдя ничего лучшего, Наткет скривился в улыбке.

– Добрый день.

Калеб хрюкнул.

– Вот те раз!

– Давно здесь ползает, – сказали сзади. – Вынюхивает чего-то. Сулек приметил его, когда он еще через ворота лез.

Вот и вся конспирация, мысленно вздохнул Наткет. С тем же успехом, он мог вломиться на раскопки колотя по воротам палкой и во всю глотку горланя матросские песни.

Из-за спины вышли двое и подошли к Калебу.

– Я сперва подумал, может заблудился парень? Сразу видно – не из наших, но всякое бывает. Так нет ведь! Прячется, крадется. Простые люди так не поступают…

– Может он из этих, зеленых? – предложил тип с острой крысиной физиономией.

Калеб уставился на Наткета так пристально, что на какое-то мгновение тому показалось, что под «зелеными» подразумевались не охранники природы, а марсиане или кто похуже. Невольно, Наткет отступил на пару шагов.

– А похож, – согласился тощий рабочий с пшеничными усами. – Я их брата знаю, наобщался на севере. Помнишь, они приковывали себя наручниками к дереву, мол тогда мы и рубить не сможем?

– Ага, – подтвердил остролицый – А еще вбивали в деревья гвозди, чтобы пилы ломать. Слинке тогда чуть руку не оторвало сорвавшейся цепью.

Из-за тягача подтянулись еще двое рабочих. На Наткета они смотрели недружелюбно, а один из них – огромный лысый толстяк с трясущимися щеками – и вовсе держал в руках цепную пилу.

– А еще они мяса не едят, – ни к селу ни к городу заметил Калеб. Мысль была тут же подхвачена рабочими.

– Точно, – сказал усатый. – От этого они тощие и бледные, как смерть. Недостаток витаминов и белоков.

Рабочие еще раз оглядели Наткета, высматривая признаки недостатка «белоков». Судя по тому, как хмурились их лица они пришли к неутешительным для него выводам.

– Я ем мясо, – сказал Наткет. Горло пересохло. – Мы же уже встречались сегодня…

Не стоило об этом напоминать. Не стоило. Калеб кивнул.

– Ты че, его знаешь? – удивился толстяк.

– Вроде того, – сказал Калеб. – Он был сегодня у моей бабы. Она ему завтрак готовила.

– Кто? Твоя баба?

– Точно, – Калеб сплюнул.

Наткета затрясло.

– Н-не смей так называть Николь, – процедил он. Попытался процедить.

– Заткнись-а? – сказал Калеб. – Не с тобой разговариваю.

– Это что получается, – спросил усатый. – Пока ты тут вкалываешь, твоя баба крутит шашни с зелеными?

– Не твое дело, – огрызнулся Калеб. Он швырнул окурок и втоптал его в землю.

– Твоя баба, сам с ней и разбирайся, – сказал остролицый – С этим то, что делать?

– Пусть проваливает отсюда и побыстрее, – сказал Калеб. – Нечего тут посторонним шастать.

– Погоди, погоди, – остановил его усатый. – Ты чего, хочешь его отпустить?

– А что еще? На кой черт он нам сдался?

– Ты посмотри на эту рожу. Сейчас мы его отпустим, а он бегом домой. За чем?

– Зачем? – не понял толстяк.

– За молотком и гвоздями! Оглянуться не успеешь, а в каждом дереве кусок железа. Тут уж все, пиши пропало. Хочешь чтобы и тебе руку оторвало? Или голову?

Щеки толстяка колыхнулись как желе от землетясения.

– Не-а… – протянул он.

– То-то и оно, – сказал усатый. – Он и приятелей приведет, все – прощай работа! Ты че, радио не слушаешь?

– Слушаю…

– Плохо слушаешь. У них тут свой канал есть, они там прямо и говорят, что наши раскопки им поперек горла. Природу губим, лес незаконно вырубаем и копаем неправильно… Какую-то систему разрушаем. Требуют запретить все работы иначе грозятся устроить акцию. А у меня жена и дети. Их кормить надо. Эти акции у меня вот где сидят.

Усатый постучал ребром ладони по шее.

– Надо его сразу проучить, чтобы не повадно было, – сказал остролицый.

– Да я не собираюсь вбивать в деревья гвозди! – возмутился Наткет.

Его вопль остался не услышанным. Рабочие обдумывали перспективу появления воображаемых «приятелей». С каждой секундой лица становились мрачнее. Похоже, Краузе со своим радио «Свободный Спектр» подложил ему здоровенную свинью.

– Может того, – предложил усатый. – Пилой по шее? Прочь голова, прочь глупые идеи?

Наткет не понял, говорил ли рабочий серьезно или это такой юмор. Но подозревал, что Николь расстроится, узнав, что он не успев вернуться уже лишился головы.

– Погодите, – начал он. – Это ошибка, я…

– А у него камера, – заметил один из рабочих. – Я видел, как он тут щелкал… Небось акцию подготавливал?

– Точно, зеленый, – сказал Калеб тоном, словно оглашал приговор.

Толстяк зарычал, поднимая пилу. Наткет попятился. Все это ему очень не нравилось. Особенно улыбка Калеба. Ревнивый как пара Отелло? Счет шел минимум на десяток мавров! Поперек горла встал ком, проглотить который никак не получалось. Толстяк дернул за шнур и мотор пилы взревел как тигр, прыгнувший в заросли кактусов. Наткет скорее почувствовал чем услышал, как щелкают звенья.

– Подержите-ка его, – прокричал толстяк, сквозь вой бензопилы.

Шутили рабочие или нет, выяснять Наткет не собирался. Развернувшись, он бросился наутек.

– Эй! – не сговариваясь, рабочие побежали следом; только толстяк задержался, чтобы освободиться от пилы.

Наткет пронесся к воротам. Он попытался на бегу ухватиться за столб и по дуге перескочить на другую сторону, но руки соскользнули и он упал в тухлую, пропахшую бензином, воду канавы. В кроссовках липко захлюпало, к штанине приклеилась зеленая склизкая плеть. Наверняка, не отстирывается. Сквозь зубы ругая рабочих, Наткет полез наверх.