– К чему торговаться? – отрезал крод. – И тебе и мне товар нужен, да так, что последний грош выложим. Плачу тринадцать алтынов и ещё пять берегинь серебром. Старуху с девкой можешь забирать в Монастырь, мне нужна только охотница. Без неё не вернусь. Соглашайся и расстанемся миром.

Егор и бровью не повёл на новую цену, но Рита враз поняла, что денег у него столько нет.

– Что за день! Что за день! – потирал руки Ефим. Рыжий детина за его спиной улыбался. Подлые люди всегда понимают, когда жертва у них на крючке. Будто признавая своё поражение, Егор развёл руками, как вдруг схватил окудника за кисть и ввернул ему запястье. Он спрятался за него, автомат соскользнул с плеча в руку, уже готовый к стрельбе, чёрное нацеленное дуло заставило торгашей попятиться от телеги.

– Ах ты паску-уда! – задёргался крод. Ефим остался хлопать глазами, его сынок осторожно принялся обходить Егора со стороны.

– Ну-ка тихо! – рявкнул Егор. – Ты, Ефим, мне не враг. Дела честно ведёшь. Хоть и паршивые это дела, стрелять таких надо!

– Не надо! Не надо стрелять! Мы ж свои, братья-торговцы, Егорушка! – вытянул руки в напёрстках Ефим и медленно положил дробовик на землю перед собой. При слове «братья» Егор скривился.

– Деньги берите: девять алтынов и шесть монет серебром. Пленницы пойдут только со мной – не иначе!

На минуту возле пруда все затихли. Ефим шевелил побледневшими от страха губами, его рыжий сынок медленно прокрадывался у клетки с пистолет-пулемётом, свободная рука окудника потянулась в карман. Этого движения Егор не заметил, только пленники в клетке увидели. Рита бросилась на решётку и во весь голос крикнула.

– Нож при окуднике!

В тот же миг окудник извернулся и оттолкнул Егора и выхватил отобранный у Риты нож. Рыжий детина вскинул пистолет-пулемёт. Рита сцапала его за шнурок ножен на шее сквозь прутья решётки и начала душить. Рыжий был намного сильнее, но она дотянулась до ножа и перерезала ему глотку. Ефим увидел кровь сына, подхватил с земли дробовик, но тут пистолет-пулемёт хлопнул в руке у рыжего. Очередь попала отцу в живот. С высоким заячьим визгом Ефим повалился на землю и скрючился.

Егор по-прежнему боролся с окудником. Кроду удалось выбить автомат из его рук. Он хотел ударить его ножом-наконечником под ребро, но Егор перехватил эту руку. Вторая рука окудника шарила возле пояса, пытаясь расстегнуть кобуру под плащом. Егор перехватил и её. Быстро сообразив, что ни один из них так ударить не сможет, казначей стукнул лбом по переносице лысого. Голова окудника откинулась. Егор махом выбил у него нож-наконечник, и тот, вращаясь, полетел в пруд, где с гулким бульканьем ушёл в воду.

Рита опять закричала, но на этот раз так отчаянно, что сваливший крода Егор оглянулся. Она тянулась через прутья решётки и с мукой смотрела на пруд.

Егор резко ударил окудника по лицу и окончательно его вырубил. Он забрал пистолет, обыскал плащ, нашёл деньги и связал лысого принесённой из машины верёвкой. Узел Егор завязал так, чтобы крод смог со временем освободиться и не стать добычей зверей.

Всё это время Рита сидела в запертой клетке и смотрела на пруд. Крестианец не знал, какое великое горе случилась и насколько ценную вещь она потеряла. Егор закончил с окудникм, обшарил карманы Ефима и нашёл ключ на цепочке.

– Где-то тебе ума хватило подстраховаться, а где-то… – с досадой бросил Егор и рывком сорвал ключ. Глаза работорговца уставились вбок, челюсть отвисла, на сером лице застыла жалкая мина. Егор прикрыл веки Ефиму и прошептал молитву: «Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

– Эй, божемолец… – окликнула Рита, и Егор оглянулся. – Воли мне дай.

Егор подобрал автомат и вернулся к телеге. Не без труда он отпер ржавый замок. Лошадь оказалась давно привычной и к крикам, и к выстрелам, и во время побоища даже не шелохнулась.

Дверь клетки со скрипом открылась, никто не спешил выходить. Грузная женщина завязывала под подбородком недоумки платок. Наконец, вытерев ей грязный нос, она, кряхтя и отдуваясь, начала сползать с телеги. Ступив на землю недоумка хотела поклониться Егору, но баба её удержала.

Рита скривилась, такие бы в Навьем племени и одной Зимы не прожили. Зачем гадить мир своей грязной кровью, если Боги лишили рассудка? Зачем обременять родичей лишним ртом?

Она выбралась из клетки самой последней и чуть только спрыгнула на землю, сразу отправилась к берегу.

Егор отвёл недоумку с тёткой в машину, осмотрел не ранены ли они и помог устроиться им на задних сидениях. Рита всё это время глядела на воду. Лесной пруд сожрал её драгоценный клинок. Навь ни за что бы не полезла в воду или огонь: огня боялся их Волчий Дух, а воды страшился сам двоедушец. Впервые за долгое время Рите захотелось завыть, но она задавила в себе позорные слёзы. Так глупо…

– Хороший был нож? – спросил Егор за спиной столь внезапно, что Рита сама себя укорила: «Совсем оглохла от горя». На вопрос крестианца она лишь кивнула, не желая напрасно говорить по подземному.

– Вода едва тёплая, – присел возле затянутого ряской пруда крестианец. Потрогав зеленоватую гладь, он отряхнул пальцы. Казалось там, в ледяной глубине, лежит не стальной наконечник, а само Ритино сердце. Сколько сил она положила, чтобы скрыть клинок-наконечник от старшей сестры, и вот теперь навсегда его потеряла.

– Достать? – вдруг спросил крестианец.

Рита вздрогнула. Вопрос звучал слишком просто, для человека, но не для Навьей охотницы. Просить о чём-то мужчину значило выдать залог.

– Достань, – наконец решилась она. Егор отдал ей автомат и начал наскоро раздеваться. Рита смотрела, как под его светлой кожей перекатываются крепкие мускулы. Плечи широкие, не то что у недозрелых мальчишек из стаи Чертога. На левой руке розовел старый шрам от ножа. Торговать в Пустошах – дело опасное, даже для тех, кто умеет так ослепительно улыбаться.

Через минуту казначей остался в одном нательном крестике и исподнем. Он смело вошёл в холодную воду, хотя в преддверии осени только дурак полезет купаться. Выбрав место, куда мог упасть наконечник, он вновь оглянулся. Рита крепко сжимала доверенный ей автомат, даже привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть над камышами, как человек окунётся. Махнув ей, Егор нырнул, но почти сразу же вынырнул. Отфыркиваясь и отирая лицо, он огласил: «Ледяная!», – и вновь исчез в глубине. На этот раз его не было очень долго. Настолько долго, что Рита успела распрощаться и с помощником, и с заветным ножом. Сколько родичей сгинуло в реках, в болотах и в таких вот прудах. Возле дна стоит лёд, ноги сводит судорогами, и ты тонешь, не успев даже понять в чём же дело.

К охотнице подошла недоумка. Ей надоело сидеть с тёткой в машине, хотелось самой поглядеть, как колышется ряска на мутной воде. Она хрипло дышала, чем только бесила Риту.

– Нешто утоп… – шепеляво пробормотала она. В эту секунду Рите самой захотелось её утопить, на радость тутошним водяницам, но Егор вынырнул раньше. Прежде всего над водой появилась вытянутая рука с наконечником. В ледяном царстве вил и русалок крестианец сумел нащупать заветный клинок. Довольный победой, он подплыл к берегу и вышел на сушу, вручил наконечник охотнице и даже не посмотрел сколько благодарности в её карих глазах. Казначей скорее оделся в сухое, взял девочку за руку и повёл её назад в броненосец. Нужно было укладываться в дорогу, распрячь лошадь, сложить тела работорговцев в телегу, поджечь и лишь затем возвращаться домой.

*************

За окном внедорожника проносились пасмурные очертания сосен. В горло Риты въелся химический запах отравы, которой люди заправляют машины. Окно перед ней на две четверти закрывалось бронезаслонками и смотреть через них можно было только вперёд. Рите не нравилось в ревущем и громыхающем металлическом ящике. Она с опаской поглядывала на распятие возле зеркала заднего вида. Всё в салоне для Нави было чужим, незнакомым, вонючим и чересчур громким.