Влада один за другим передавала патроны к винтовке. Яр сидел перед ней в потаённой ведунье норе у костра, поджав ноги. Главное оружие племени наконец-то перешло к её сыну. Яр осторожно поглаживал вырезанные на деревянных накладках руны, словно в них заключалась сама драгоценная память, и слушал наставления на дорогу.
– Остерегайся на топи ходить, або можешь сгинуть бесследно. Хватает топь тебя за ноги и тянет во дно, аки родного. Кажный шаг на болоте ступай с умом, не то навек пропадёшь и света белого не увидишь. За топями Рогово Городище, за городищем Блок Головы, за Блоком стоит гора Заветрь, а за горой река Хмарь растекается.
Влада передала по одному все патроны, и за это время поведала всё, что племени Зимнего Волка известно о восточном пути. Когда-то по этой дороге прошёл их славный предок, и Влада была ей благодарна за немногословные сказы и веды, и за науку скитальцев, но сегодня и этого недостаточно. Пока Яр прятал патроны в карманах, она достала из своей старой охотничьей куртки заряженный магазин.
– Железные Кузнецы сказывали о граде великом, коий больше всех прочих оседлых общин. Там и надоть тобе найти яд из прошлого.
Яр хотел взять магазин, но Влада сжала сыну запястье.
– Не забудь, кто ты есмь и на кой идёшь в Серые Города, – надавила она. – Ты смага для мира, ты край лета и живы, ты пожрёшь коло Яви. Марене весну на клыках принесём и настанет Царствие Навье. Уразумел, сыне мой?
– Для сего нарождён.
Яр исполнен решимости – хорошо. Влада отпустила запястье и магазин перешёл к сыну. Вот и всё, что она могла дать для оружия, хотя сборы в дорогу продолжатся до завтрашнего утра. Она вынула нож и рассекла руку. Своей кровью Влада провела под глазами у Яра две красные полосы.
– Никогда не забывай писать Очи Тьмы, або сие – оберег твой от дикого Духа. Зимний Волк гладен и лют: не остережёшься – сожрёт тобя капьно с миром и ввергнет в великую буесть. Так сгинул твой предок, або она впала в Белую Ярость, из коей не вырваться. Ведай о сем, и в бою, и в охоте, ведай во Яви и ведай во Нави.
Яр закрыл глаза, наслаждаясь мимолётным касанием. Она хотела оторвать руку, но он перехватил её и прижался губами к ладони. Влада отдёрнулась, но на этот раз не хлестнула его по щеке.
– К Серым Городам пойдёшь не один. Навьи Рёбра с тобою направлю и Тень, – подозвала она Сирин жестом. Немая ученица зашевелилась в тёмном углу за очагом, шурша драными юбками подползла к ним. Влада взяла её за покрытую мелкими татуировками руку и крепко переплела их с Яром пальцы.
– При лунной охоте всегда падает тень. Сие – моя воля. К сему азмь её наставляла врачобу и травы учить, сращивать кощти и плоть и беречь оба духа. На неё полагайся в пути, яко на моё попечение. Уразумел?
Яр сжимал пальцы Сирин в руке, проверяя, сколько она стерпит боли.
– Поломашь её руки, нечем будет лечить, – предупредила Влада. – Вольга с Савой тоже с тобою. Обернуться вам надобно до больших холодов.
– А Свирь? – вспомнил Яр об одноухом состайнике. Влада в ответ холодно улыбнулась.
– Не жди его. У тёмного дела есмь хвост, так руби не щадя. Свирь станет роду отплатой.
Яр засопел в недовольстве и крепко стиснул винтовку. Пусть так, он узнает, чего стоит нарушить волю ведуньи и черту крестианской общины. Пусть не месть крестианцев настигла одноухого вымеска, а топор Сивера.
Стоило вспомнить о муже, как меховая занавесь на выходе слегка отодвинулась и Сивер заглянул внутрь. Яр помрачнел ещё больше: он сообразил, кто палач, и ему стоило многих усилий, чтобы не напасть на отчима тут же. Сивер равнодушно прошёл мимо пасынка.
– Есмь вести, – протянул он ладонь. В руке лежал металлический крестик. – Волкодавы переступили черту, поймали и сгубили охотницу из стаи Чертога, коя с крамолой нынче в логове замкнута. Плоть изрезали, чрево вынули, отсекли ноги – сие месть за набег.
Влада вонзилась глазами в сына и спросила о том, что давно следовало спросить.
– Ще ты деял у крестианцев в Монастыре?
Губы сына расплылись в улыбке, он бегло косился то на неё, то на Сивера.
– Олеську сгубили? – повернулась она.
– Нет. Риту, – ответил Сивер.
Влада с досадой выдохнула. Договор на крови дважды нарушен, а чужие племена ещё не явились. Как бы не процветали Зимние Волки, сколько бы оружия и припасов за минувшие годы не накопили, но сил тягаться с Монастырём в одиночку им недоставало.
– Не рассказывай о сем в родовом логове и не сули стаям крови, – маленький кусочек металла приковал её взгляд. – Ежели охотники запросят набега на Монастырь и азьм откажу, то сие крамолу и Гойко усилит. Не ко времени энто, совсем не ко времени. Сказывай, мол: отдал крест, ведунья размыслит и засим проречёт. Деяновы дщери аже подохнуть не могут, дабы мне не навредить.
Она говорила, а перед глазами то и дело мерещился плешивый, изъеденный болезнями Зверь. Сивер начал увещевать, что слухи всё равно не удержишь, что страх перед чужеядцами и Волкодавами может всё перевернуть, и Гойко непременно всплывёт первым в смуте, ведь надо мстить по укладу. Гнилой Зверь облизнулся и уставился слепыми глазами.
– Родная кровь… родная кровь, – сами собой сложили губы. Сивер понял, что Влада не слушает, и замолчал. Она схватила крестик с руки и растёрла в ладонях. Гнилого Зверя она видела не впервые, но теперь он совсем близко от логова.
Влада встала и пошла к выходу. Сивер удивился, но последовал за ней вместе с Яром и Сирин. Она спешила подняться наружу. Встречные в родовом логове расступались. Отошли и Сава с Вольгой, поджидавшие Яра на одной из меженей. Что беспокоит ведунью, то тревожит всё племя. За Владой один за другим потянулись сородичи, не догадываясь ещё, что толкает Зрящую Кошт выйти в лес. Сивер приказал Навьей Страже взять её под охрану, остальным же не велел выходить.
– На кой явилась, стерва поганая? – на ходу бормотала она, не отнимая крестик от губ. – Не дам себя, не дам сына, не дам тобе племя! Прочь ступай, в чертог смертный. Сгублю! Упрошу Черно-Лихо поломать гадину да сурочить, да в упокойницу отаить, да с лихоманкой посватать. Сто колов тобе осиновых в глоть, да гвоздей калёных в хребет, да едкого гною в глаза, да горькой соли на язык, да пущай ноги отнимутся и руки сломаются, да не встанешь ты и упокоишься, по воле и слову моему схоронишься!
Два десятка охотников вместе с Яром и Сивером шли за ней через лес. Над ними сгущалась ночь, узкий месяц сверкал в обрамлении звёзд. Владе казалось, что деревья дымятся и горелая кора осыпается. И чем ближе она подходила к источнику жара, тем сильнее крепло предчувствие: гнилая тварь где-то рядом – так близко, что нужно скорее отвести черноту от племени и семьи. Одежда на ней едва задымилась, кожа покраснела от жара, волосы начали тлеть. Она вытерпела и дошла до старого дуба. Вокруг горело кольцо – как раз по черте, где разрослись сосны. Крестик в руке раскалился и впёкся в ладонь. Влада пыталась пройти через огненный круг, но жар её не пустил. Священное дерево неприступно стояло, словно башня посреди Пекла. Влада рванулась сквозь кипучее пламя, её оттолкнула волна раскалённого воздуха и обгорелые кости рассыпались по земле в вихре искр и криках воронов.
Сивер вовремя подхватил её в Явьем мире. Стояла тихая прохладная ночь. Сосны недвижно несли караул вокруг священного дуба. Никакой гари, никакого огненного кольца, никакой боли от жара, но Владу всё равно бросило в пот. Она всё ещё чувствовала тающий запах гнилого Зверя.
– Ще зрит ведунья? – помог ей подняться на ноги Сивер.
– Смагу и тьму, – таков был ответ.
Стражники оглядывали поляну у неё из-за спины, Яр держал наготове винтовку, Сирин чутко следила за каждым её жестом и словом. Влада передала Сирин крестик, он нагрелся в руке, но от простого живого тепла. Прокажённый Зверь скрылся. Едва сдерживая досаду, Влада отправилась к священному дубу. След обрывался здесь.
– Лес оглядите. Ночью не спать! Костры в логове запалите, да ярче! И всякого света поболе.