Одно сжатие челюстей и собака с пронзительным визгом издохла. Баюн оскалился в сторону выстрелов. Пули вонзились в него, но исчезли в чёрной как земля шкуре. Волк заступил Марину и Дарью. Она помогла ученице взобраться на волчью спину. Дарья до последнего не хотела отпускать её руку, боялась, что её схватят и будут допрашивать. Но Баюн повернулся на месте и одним махом перепрыгнул с беглянкой за частокол.

– Вот она! – закричали ратники, выскакивая из переулка. Они обступили Марину полукольцом и взяли её на прицел. – Бросай пистолет! Брось оружие, убери!

Патроны всё равно кончились, да и смысла нет отбиваться. Марина отбросила автоматический пистолет с лёгкой улыбкой.

– Подымай руки! – приказал ей десятник. Марина начала медленно поднимать руки, но по пути будто случайно коснулась манжеты и растворилась перед дозорными в воздухе. Ратники вытаращились на пустой частокол. Десятник опомнился и закричал.

– Открыть огонь! Стреляй по ведьме!

Грянули очереди, пули заколотили по брёвнам. Но поздно. Перед дозорными никого не было, только лёгкое колыхание воздуха юркнуло в переулок, но никто не заметил.

*************

Олеся расставила посты из самых надёжных охотников стаи Чертога и поручала следить им за всеми подходами к новому логову. Пусть род оттолкнул их, пусть ведунья не доверяет, но стая как прежде верна племени Зимнего Волка. Про себя Олеся решила: если начнётся резня между родичами, то свой нож она повернёт против Гойко.

Переселение почти завершалось, вот уже и дневной свет позолотил сосны. Олеся тревожилась лишь, где Рита и почему она не вернулась к матери? Может быть Младшая собралась худо и решила заглянуть в старое логово?

– Казь, сбегай до восточной лёжки, глянь, почто Ритка ощё не вернулася. Ежели нет её, так сристай до родовых нор.

Казимир хорошо выспался, но идти сильно ленился. Олеся строже нахмурилась, и лишь тогда Волчонок, почёсываясь, поплелся по тропинке. Нехорошие предчувствия и тревоги Олеся старалась отбросить. И без того дел хватает, чтобы гоняться за Младшей. Не в первый раз Ритку запутывал леший. Может быть греется с кем-нибудь под кустом. Вполне могла заблудить после давешнего разговора. Но Совесть подсказывала Олесе: творится что-то неладное.

– И без тебя, пустодумка, туго, – вздохнула она и всё-таки спустилась в нору. Но и в норе непорядок. Ночью мать справилась с переходом и хорошо себя чувствовала, даже приготовила ужин на первом огне, но к утру расхворалась. Снежка отирала ей лоб полотенцем и неловко поила из глиняной кружки.

– Мати, – пододвинула чернушку Олеся возле постели. – Аки ты?

– Тяжко, Олеська. Сердце колет, в голове пасмурно… страшно. Негоже роду делиться, негоже и семье разлучаться. Где Ритка, с тобою?

– С дозора ощё не пришла. Азмь Казимира послала.

– Сходи сама. Боязно на душе, не могу. Сходи за нею. Хочу Риту видеть.

– Схожу, мати, – кивнула Олеся и вышла прочь из норы. На пороге она столкнулась лицом к лицу с Казимиром, вид у него был растрёпанный и разгорячённый, будто только что дрался. Олеся потеснила мальчишку в тоннель, пока мать не увидела.

– Почто вернулся так скоро?

Казимир потрогал свежую ссадину под щекой.

– Нас отсель не пускают. Навья Стража вокруг логова встала, Чертог с охраны сняла, и в лес никому хода нет. Вот, саданули по морде. Первый Охотник велел ждать в подземье.

– Сивер… – процедила Олеся и заметила других мальчишек, спустившихся за Казимиром, кого пять минут назад сама расставляла в дозорные. Некоторые из них тоже побиты. Видать, не хотели уходить с постов для Навьей Стражи, пока Сивер не появился. Олеся даже не представляла, что будет так плохо. Ведунья совсем не доверяла Чертогу и заперла Волчат вместе с крамолой в норе.

– Где Рита? – чуть не вцепилась она в Казимира. Мальчишка только мотал головой. Конечно же он не дошёл до окраины леса.

– Замкнули нас, – с тяжестью проронила Олеся, и молодые Волки потупились. Прикажи она, и мальчишки накинутся драться на Навью Стражу опять, столько в них дури. Но нет, она не прикажет и не поддастся ведунье, мол Влада предвидела бунт: Чертог никого не предавал.

На плечо опустилась тяжёлая лапища. Олеся оглянулась – обида, тревога и злость разом поднялись в сердце. Ей в лицо холодно глядел Гойко, за ним стояло ещё три вожака из крамолы.

– Оречься надо, – просипел он через рваную щеку. Олеся окинула его презрительным взглядом, но поговорить и правда было о чём. Она велела мальчишкам Чертога вернуться в семьи. Гойко повёл её вниз, на разминированные межени в глубине логова. Матёрые Волки позволили ей идти сзади и видеть их спины, как знак большого доверия. Семей крамолы не так уж много, целое логово не заполнить. На четвёртой межени у выбранной для собранья норы горел всего один факел. Вожаки один за другим ступили под низкие своды, и только Олеся замерла возле входа. Сделать шаг – означало помазаться в сговоре с неугодными роду, мятежниками. Но без этого шага она не узнает, что готовят предатели за спиной. Лишь ради этого знания она вошла в нору, но встала чуть поодаль от других. Вожаки выстроились перед воткнутым в землю факелом. На совете крамолы каждое слово и жест имели значение, и Олеся хотела запомнить увиденное и услышанное, как можно внимательнее.

– Ще, не доверяешь? – криво усмехнулся Гойко. – Желай мы худого, сгубили бы прямо очас, а молодняк твой разбили по стаям. Лучше Первого Охотника с Белой Шкурой страшися.

– Ведунья соньму на крамолу испытывает, – сказала Олеся. – Чуть заперли вас, вы уж зубы оскалили, аки она прорекала.

– Дурная! Тобе шкуру секут, горло режут, а ты сию руку хвалишь? – фыркнул другой вожак. – Семьи наши в дальнюю нору замкнули, Стража охрану побила, а ты, хвост поджавши, речёшь: «Испытание сие!».

Олеся оскалилась, но Гойко басовито рыкнул и спор прекратился.

– Азмь тобе говорил, ще сие не израда, а радение за Правду, – начал он вкрадчиво. – Израдица – энто ведунья, або уклад попрала, коий сторониться от чужеядцев наказывал. Единение – гибель для рода. Не хочет нас слухать ведунья, восстала на Зимних Волков. Так ты подумай о родичах. Семья твоя в одном логове с нами. И выхода нет, аки нашим же вестам и чадам. Коли Стража спустится нас убивать, то мы своих отстоим, або мы повязаны Правдой. А Чертог не за Правду, за ведунью нас резать будет?

– Иль не будет. Ты лихо прорёк, да Макоши виднее, аки стезя заплетётся, – уклонилась Олеся. – Не при вас Чертог.

– При тобе, а ты при ведунье, – уродливое лицо Гойко приблизилось, так что свет отразился на влажных зубах. – Она тобе навредит. Слёзы лить будешь. Но мы всё равно подсобим. Ритка-то, сказывают, не вернулася? Ведомо нам сие.

Олеся скользнула глазами по вожакам. Выходит, крамола не сидела без дела и следила за ней. Чара, Таль и Колгота – охотников при них мало, они правда заперты в логове с жёнами и детьми, но не хотят покорно ждать смерти. И им нужен Чертог, чтобы не бояться за спину. Если не договориться сейчас, то Олесю прирежут ещё до того, как Навья Стража спустится их убивать. Волчата ей не защитники, Чертог ещё до переселения ополовинили, да и остались лишь те, у кого в крамоле родители. Их отцы предупреждали Олесю в последний раз.

– Есть ход в надземье, о коем Сивер не ведает. Узкий, толпой не податься, а двум-трём охотникам можно. Азмь страшуся, ще с сестрой твоей сделают, коль поймают в лесу, егда велено в логове ждать. Ночью же колдуны по земле нашей рыщут. Сама знашь, много горя с одинокою Навью может случиться на лёжке подле самой черты…

– Ще хочешь, дабы ход мне указать? – оборвала Олеся.

– Ощё раз подумать прошу. Дабы примкнула к нашей Правде, как Деянова дщерь и от отца родного не отрекалася. Встань на защиту уклада супротив Белой Шкуры, кто порушит его с чужеядами для своего бесноватого выродка.

Вожаки терпеливо смотрели. Прямо сейчас Олесю они не убьют, ведь позвали на совет при свидетелях. Вот почему предлагают «подумать». Но решать надо быстро. А что если Стража не нападёт? Что если ведунья только подталкивает несогласных первыми поднять бунт? Её приговорят, как и всю семью, как и остальную крамолу, как и половину Чертога. Правильно ли рисковать ими ради сестры? Пропади кто другой вместо Риты, Олеся бы не задумываясь отказалась.