— Думаете, согласится, ваше благородие?

— Его сын Пётр передаёт, что по доброй воле просит графа встретиться со мной. От меня же можешь сообщить, что я желаю прекратить кровопролитие и найти компромисс, который устроит обоих. Понял?

— Кхе-кхе. Да, понял.

— Ты всё болеешь? Где тебя держат?

— Держат? — испуганно спросил Авдей. — Что вы имеете в виду, ваше…

— Хватит ломать комедию, — перебил я. — Понятно ведь, что ты в плену. С тобой хорошо обращаются?

Помолчав, собеседник сказал:

— Нормально. Только в подвале держат. Холодно здесь.

— Господа тюремщики, — сказал я, зная, что они меня слышат. Ведь у вокса есть только громкая связь. — Я прошу предоставить моему человеку лекаря и перевести в нормальную комнату. Он не военный, не несёт угрозы и не собирается сбегать. Я с пленниками обращаюсь достойно. Меня услышали?

Телевокс какое-то время издавал лишь тишину, а потом раздался чей-то грубый голос:

— Услышали, барон. Просьбу о переговорах его сиятельству передадим лично.

— Это не просьба, а приглашение к диалогу. На личной встрече. Понимаете разницу?

Снова тишина, так что я был вынужден уточнить:

— Это вопрос, уважаемый. С кем я вообще говорю?

— Гвардеец его сиятельства графа Бехтеева, — решил не представляться незнакомец. — Да, я понимаю разницу. Передам приглашение.

— Напоминаю, Пётр Бехтеев лично просил отца встретиться со мной. Слово чести. Если не верите, могу попросить его привести.

— Не стоит, — ответил голос. — Что-то ещё, господин Терновский?

— Да. Пока ваш граф не даст ответ, мои наёмники продолжат действия в рязанских землях. Но на время переговоров я предлагаю прекратить огонь. Теперь всё.

— Принято, господин Терновский.

— Всего хорошего, гвардеец. Авдей, я скоро тебя освобожу.

— Спасибо, ваше…

Связь прервалась.

Что ж, неплохо. Можно надеяться, что граф согласится хотя бы встретиться. А уж там всё будет зависеть от моего дипломатического таланта.

Я не собираюсь давить, но и прогибаться тоже не буду. Как и сказал, меня вполне устроит компромисс. Для столкновения «мелкий барон против среднего графа» вполне хорошее окончание.

Неофициально я даже могу считать себя победителем.

При условии, конечно, что переговоры закончатся успехом. В противном случае придётся продолжать войну, и там — кто знает, как она повернётся.

После этого я отправился в Дальнегранск, где выступил перед горожанами.

— Дорогие соседи! — по-дружески начал я. — Сегодня ночью мои гвардейцы доблестно отразили атаку превосходящих сил. Не буду скрывать, мы понесли потери. Но никто из наших не погиб просто так. Каждый выполнил свой долг и пал в бою, как истинный воин.

Ответом мне стало гробовое молчание. Собравшиеся перед канцелярией люди наверняка думали: а нам-то что? Да, среди погибших было несколько горожан, но это же твоя война, барон, а не наша!

На это у меня был ответ:

— Хочу напомнить, что я выполнил своё обещание. Никто из мирных людей не пострадал, в городе не было выбито ни одно стёклышко. Мои солдаты сражались не только за род Терновских, они сражались в том числе и за вас. Чтобы никто из женщин, стариков и детей не погиб напрасно.

Я попал в самую точку. Вот теперь горожане согласно закивали, кто-то даже издал восторженный возглас, и его поддержали.

— Также я хочу напомнить, что родственники всех погибших получат компенсацию от рода. Деньги тех, у кого не было семьи, пойдут на благотворительность. И конечно же, я не забыл о том, что пообещал превратить нашу портальную площадь в ухоженный парк.

Эти слова заставили толпу издать довольный гомон. Раздался даже несмелый возглас: «Слава барону Терновскому!»

Знали бы вы, сколько денег мне будет стоить такая слава. Впрочем, от обещанного отрекаться не собираюсь. А выплачивать компенсации семьям погибших гвардейцев — вообще обязательство, прописанное в дворянском кодексе.

Правда, далеко не все простолюдины об этом знали. Так что я счёл не лишним это упомянуть.

— Я постараюсь как можно быстрее закончить войну, — продолжил я. — Скоро состоятся переговоры с графом Бехтеевым. Не буду обещать, что настанет мир, ведь это зависит не только от меня. Но я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы вернуть нашему городу спокойствие!

Меня поддержали радостными возгласами. Стоящий рядом Рылин зааплодировал, и все остальные поддались стадному инстинкту. В ответ на овации я кивнул, чувствуя себя одновременно хорошо и гадко.

Они и правда забыли, что войну начал я. Но теперь я пообещал её закончить, сделать всё возможное и так далее. И меня готовы носить на руках.

Меня снова посетило ощущение нереальности происходящего, как после битвы. Может, я случайно задремал у себя в кабинете?

Но нет, всё было наяву.

Меня учили, конечно, как управлять мнением масс и обращать его на свою сторону. Это было сложное и непредсказуемое занятие, но только с одной стороны. С другой — если знать психологию толпы, управлять ей можно почти без усилий.

Как-то даже мерзко. Они ведь люди. Да, простолюдины. В большинстве своём необразованные и невоспитанные. Но всё-таки люди. Простые работяги, соль земли, как говорится.

И теперь, проведя столько времени среди них и сражаясь рядом с ними, я вдруг стал совсем иначе относиться к черни. И даже слово «чернь» мне перестало казаться подходящим.

Я вдруг понял очень простую вещь. Они такие же, как я. Просто родились в других семьях и воспитывались в другой среде.

Точно так же, как я в прошлой жизни. Сын алкоголички и неизвестного хмыря. По факту, сирота. Пытался чего-то добиться, но так и не смог — тупо потому, что родился не у тех людей.

Если бы мне дали средства, воспитание и образование, как в этой новой жизни — я бы и в старой достиг высот.

Добиться успеха может каждый, это правда. Но кто-то стартует у подножия высокой горы, а кто-то в глухом болоте, за полмира от этой горы. Ну а кому-то повезло начать на удобной площадке поближе к вершине…

В прошлой жизни я был тем, кто из болота. В этой — тем, кто стартовал почти на самом пике. Когда меня столкнули вниз, я не сдался именно потому, что знал — вершина достижима.

Я видел её своими глазами. Был совсем рядом. Вкушал её плоды и был уверен, что достоин их.

Но разве не в моих силах сделать так, чтобы и простые люди поверили в себя и свои силы? Разве не могу я вытащить их из болота и указать путь к победе? К победе над собой и своим жалким нищенским существованием?

Могу. И покажу.

— Эспер. Ты в порядке?

Я так глубоко задумался, что не заметил, как меня привезли домой и я вошёл в прихожую. Навстречу мне вышла заспанная Белослава, закутанная в покрывало.

— Об очень важных вещах, сестрёнка, — я подошёл и обнял её.

Белослава была тёплой, и от неё пахло уютом. Я поцеловал сестру в щёку и сказал:

— Зачем ты встала? Надо ещё отдохнуть.

— Меня разбудили. Твой вокс пищит, не переставая.

Я глянул на браслет на руке. А почему он не отреагировал?

И тут же до меня дошло. Меня вызывает тот, кто не привязан к воксу. Кто-то, у кого есть сильные маги, способные вмешаться в чужую сеть связи.

Граф Бехтеев.

Интересно, чего он хочет? Согласиться на переговоры или послать меня подальше?

Сейчас узнаю…

Запершись в кабинете, я достал телевокс из ящика и активировал его.

— Слушаю.

— Здравствуйте, барон Терновский. Меня зовут Потап, я представитель его сиятельства графа Бехтеева.

— Добрый день, — сказал я. — Чем могу помочь?

— Мы получили предложение о переговорах. Я уполномочен их провести.

— Приятно слышать, что его сиятельство согласился всё обсудить. Но я намерен встретиться с ним лично.

— Прошу прощения, но граф Бехтеев…

— Мне не интересны никакие ваши аргументы, — жёстко прервал я. — Переговоры возможны только между главами родов.