— Да я не о магии, сынок. С дамами нужно обращаться вежливо в любых обстоятельствах. А ты обратился к ней слишком фамильярно.

Я едва не подавился кофе. Да уж, матушка умеет преподносить сюрпризы.

— Компенсацией ей послужит внушительный процент от продажи, — отозвался я и залпом допил кофе. — Выбери пока шарфики или что ты там хотела…

— Боюсь, после такого диалога дорога в этот бутик будет для нас закрыта, — задумчиво проговорила матушка.

— Какая трагическая потеря…

Она не выдержала и широко улыбнулась. А затем резко посерьезнела.

— Иногда ты невыносимо, до разрыва сердца, напоминаешь мне покойного брата. Петр во времена юности был очень на тебя похож. И внешностью, и характером, и поведением… Ты даже заступаешься за меня и защищаешь, как он… Порой я смотрю на тебя и вижу его — и тогда становится страшно. Страшно потерять тебя так же, как я потеряла его. Не представляешь, как я испугалась, когда ты сбежал…

Только сейчас она по-настоящему позволила себе эту маленькую слабость. Я осторожно взял ее за руку.

— Ты меня не потеряешь, мам. И я не позволю никому навредить нашей семье. А еще у нас с тобой отлично получается работать в команде. Сам не ожидал.

Она сморгнула начавшие проступать слезы. Эх, Алексиус, слишком ты привязался и привязал этих людей к себе… Отпуск стал очень личным делом.

Фролова вернулась с огромной коробкой. Аккуратно поставив ее на стол, она открыла крышку и развернула несколько слоев ароматизированной бумаги. Теперь я понял, чем пахло в зале. На дне коробки сверкала отполированной фурнитурой лавандовая сумочка.

— Да, я ее возьму, — сказала княгиня, уже вернувшая на лицо маску бесстрастной аристократки. — И несколько платков.

Пока они выбирали остальные вещи, я снова заглянул в коробку и среди слоев бумаги обнаружил распечатанный лист со списком других покупателей. Быстро сложив его вчетверо, я сунул его во внутренний карман пиджака и развалился на диванчике как нив. Чм ни бывало.

Матушка лишь один раз вопросительно вскинула брови и покосилась на коробку. Я кивнул, дав понять, что мы добыли желаемое и можно уходить из магазина.

Покупки упаковали в несколько фирменных пакетов. Я ожидал, то Фролова и вовсе не станет с нами разговаривать выше положенного, но внезапно она вынесла еще одну небольшую коробочку.

— Лично для вас, Анна Николаевна, — сказала женщина и сняла крышку. — Золотая членская карта нашего клуба. Мы будем рады видеть вас снова в стенах «Меркюре»!

Распрощавшись, мы вышли на улицу. Как же было приятно вдохнуть влажный свежий питерский воздух, наполненный ароматами цветущей сирени и чубушника. Я подхватил пакеты, а матушка, взглянув на коробку с членской картой… выбросила все в мусорку.

— Это был первый и последний раз, когда моя нога ступала на порог этого магазина, — с презрением произнесла она и принялась выискивать взглядом наш автомобиль. — Поехали домой, Алексей. Этот цирк меня очень утомил. И чай у них невкусный.

Я улыбнулся и жестом попросил водителя открыть багажник. Когда мы разместили покупки и уселись сами, автомобиль тронулся в сторону Петроградской стороны, а матушка тронула меня за плечо.

— Добыл? Показывай!

Я достал из внутреннего кармана листы со списками. Всего, навскидку, здесь было около полусотни фамилий. И это за десять лет. Многие имена повторялись несколько раз.

— Если женщина была в деловом образе, то, скорее всего, она носила одну из двух моделей — «Карсавину» или «Смит». «Кавальери» слишком романтичная, «Матильда» — верх безвкусицы… Давай начнем с конца списка.

Я быстро пробежался глазами по таблице.

— За последний год… Знакомые нам Безбородко, графиня Головина, твоя подруга Друцкая, Кушелева…

— Погоди, а это кто? — Она указала пальцем на одну фамилию.

— Светлейшая княгиня Юрьевская.

Мать нахмурилась и перешла на едва слышный шепот.

— Это сейчас она носит такой титул. В девичестве она — Ирина Александровна, княжна императорской крови. Она вышла за Владимира Юрьевского, потомка Романовых от морганатического брака.

Я уставился на княгиню.

— Полагаешь, в игру вступили те, на кого никто не мог бы и подумать?

Матушка снова внимательно пробежалась по списку, а затем убрала его в сумку.

— Пока я не готова ничего утверждать, Алексей. Дай мне немного времени — подниму старые связи и подергаю за ниточки. Будет очень опрометчиво обвинить в подобном кого бы то ни было, не имея доказательств.

Мы почти подъехали к дому, но застряли в пробке на мосту. Люди возвращались после работы, время близилось к ужину. Я бы и сам не отказался от плотной трапезы — все же денек выдался очень насыщенным.

— Согласен, — отозвался я. — А по описанию пленника ты ту женщину не узнала? Не могла ли она быть Ириной Александровной?

Княгиня неопределенно покачала головой.

— Женщины имеют обыкновение менять внешность, сын. Причем порой почти до неузнаваемости. Я знала Ирину еще с тех пор, когда та была худенькой зеленоглазой девушкой с копной волнистых русых волос. Но мы очень давно не виделись, и она могла перекрасить волосы, изменить стрижку. Так что описание ни о чем мне не скажет. Хотя свежие фотографии я поищу.

— Хорошо, — кивнул я. — О, приехали!

Я помог матушке выбраться из автомобиля, и мы условились подать ужин через полчаса. Воспользовавшись передышкой, я залез в душ и стоял под горячей водой минут пятнадцать — до тех пор, пока кожа не стала красной.

Юрьевские никак не выходили у меня из головы. А ведь я совсем не брал их в расчет!

История этого рода была не менее своеобразной, чем у нашего. Видимо, это какое-то проклятье титула светлейших князей. Как началось с Меншикова, когда Петр Великий ввел этот титул, так и продолжилось… Орлов, Потемкин-Таврический… Каждый отличился по-своему и вошел в историю.

Светлейшие князья Юрьевские наследили в анналах истории тем, что их родоначальница стала морганатической женой императора Александра Второго. Брак был скандальным, после долгих лет тайной связи. Разумеется, все близкие родственники выступили против этого союза, но все уже было решено.

Бывшая княжна Екатерина Долгорукая вместе с детьми получили фамилию и титул светлейших князей Юрьевских. А когда император скончался, вдова перебралась во Францию — Екатерине четко дали понять, что при Дворе ей больше не рады.

Со временем буря улеглась, Юрьевским разрешили вернуться… Но Романовыми их никогда не считали. В этом, пожалуй, и была разница между нашими родами: несмотря на то, что брак моей матери тоже не порадовал семью, мой дед никогда и не думал от нее отказываться.

Но сейчас и времена изменились, с момента истории про Юрьевских больше ста лет прошло.

— Алексей Иоаннович, у вас все в порядке?

Я завернул вентель подачи воды и высунулся из душевой кабины. У порога ванной смущенно топтался молодой лакей по имени Павел.

— Да, все хорошо. Что-то случилось?

— Простите, ваша светлость, — он отступил на шаг в комнату, чтобы никого не смущать. — Просто вы очень долго пробыли в душе. Я готовлю вашу одежду для ужина, несколько раз заходил и выходил из комнаты, а вода все лилась…

— Благодарю за беспокойство, Павел. Все в порядке. Просто тяжелый день.

Этот парень был немногим старше меня — лет девятнадцать. И тоже из наших, выборгских. Простолюдин, но очень толковый — иначе матушка бы не взяла его в Петербург.

— Может вам капнуть бальзамчику в чай? Так сказать, для укрепления организма и поддержания сил. Мне матушка дала с собой бутылочку домашнего. На наших местных травах…

Я быстро завернулся в полотенце.

— А давай, Павел! — улыбнулся я. — Принеси, пожалуйста, чашечку черного сладкого со своим эликсиром. Денек сегодня и правда выдался богатым на приключения.

— Сию минуту, господин! Ваша одежда уже готова. Как вернусь, помогу вам облачиться.

Павел исчез, а я взялся за фен. Если подумать, Петербург и правда без церемоний погрузил нас в пучину интриг. Не успели сойти с поезда — а уже оказались вовлечены в заговор, пусть и в роли жертв.