— Папа?! — я ушам своим не поверила.

Мой папа изменял маме?! Отношения своих родителей я всегда ставила в пример, даже себе самой. И выясняется…

— Папа-папа! — активно кивала мама. — Просто у меня хватило ума вовремя поймать его за яйца и не показывать тебе и остальным, что я где-то потеряла контроль.

— А почему я не знаю, что папа…?

— Ты маленькая совсем была. Что тебе там знать? — отмахнулась мама и села рядом со мной на диван, нервно закинув ногу на ногу и, конечно же, выпрямив спину. — В каждой избушке свои погремушки. Не бывает всё гладко и ровно. Везде свои сложности и трудности. В том числе, в семейной жизни. Многое зависит от женщины, я тебе об этом миллион раз говорила. Если бы каждая лежала на диване, как ты, при первой же шероховатости в браке, то у нас в стране женатых пар давно бы не осталось. Будь хитрее, умнее. Поплакала немного, и хватит. Встала и пошла. Где он там? В какой гостинице живёт? Взяла себя в руки и пошла поговорила.

— Господи, мама, что ты несёшь? — выдохнула я со стоном и спрятала лицо в ладонях.

— Я несу то, благодаря чему ты выросла в полноценной семье. Кто-то в отношениях должен быть умнее и идти на компромисс. Не идёт он — пойдёшь ты. Доживите до Стёпкиного совершеннолетия, а потом разбегайтесь куда хотите. Мне, вообще, плевать.

— Серёжа снял кольцо и подал заявление на развод. В моей тумбочке бумаги с условиями нашего развода, которые я должна подписать. За что ещё я должна бороться, мам? Он всё решил и сказал.

— Это он что-то там сказал невнятное, но решение, Наташа, всегда за женщиной.

— И моё решение сходится с его решением — мы разводимся.

— Не неси чушь. Разводятся они… — маму всю аж передёрнуло от этого слова. — Это вам игрушки, что ли? Захотели — поженились, захотела — развелись. Раньше надо было так баловаться, пока детей не наделали! Возьми себя в руки, Наташа. Подотри сопли и начни действовать. Ты его любишь?

— Какая уже разница, мам?

— Значит, любишь. Вот и покажи ему, что счастлив он был только с тобой. Семью и бизнес он построил только благодаря тебе. А что дала ему та малолетка? Ноги раздвинула? Для этого много ума не надо. Серёжа и сам скоро поймёт, что это пустое, и важнее, и ближе семьи у него нет и не будет никого. Так что, соберись, Наташ.

Я не хотела идти на поводу у маминых слов. Мне была противна сама мысль, что я начну стелиться перед Серёжей бархатной дорожкой, лишь бы он снова вспомнил — каково ему было жить с семьёй. Я отвергала эту мысль до последнего, пока поздно вечером мне не позвонила Лена и не сказала, что к Серёже в гостиницу начала бегать какая-то девица, с которой они в номере явно не книги читают до утра.

После этих слов я решила пойти по маминому сценарию. Но не для того, чтобы склеить семью заново, а для того, чтобы сделать Серёже так же больно, как сейчас больно мне.

Мне хотелось растоптать его и выжечь в его груди такую же дыру, которую он выжег в моей. Просто пусть почувствует, что это такое, когда ты тянешься к человеку всем своим существом, но в ответ в итоге получаешь лишь пустоту и обесценивание.

— Надо, короче, менять тампоны. Что-то мои вообще перестали держать. Раньше хоть четыре часа спокойно держали, а сейчас…

— Так переходи на менструальные чаши. Вещь! И деньги сэкономишь.

— Пробовала я твои чаши. Весь туалет и руку по локоть в крови измазала, пока её вставляла и разворачивала как надо, и в итоге всё в трусы мимо неё вытекло. В задницу твою чашу, короче.

— Так её не в задницу надо…

Обе курицы громко рассмеялись, а я, стоящий у окна, под которым они курили на улице, устало отёр лицо ладонями и захотел помыть уши чем-нибудь дезинфицирующим.

Блядь! И нахрена я всё это слушаю? Я ждал сплетен, а не это. Все очарование отдела логистики только что улетело в ебеня и больше никогда не вернется.

Ради этого я провёл в засаде почти полчаса?

— Кстати, ты не в курсе, что наша королева как сука начала себя вести? — спросила одна из куриц и на этом моменте я напрягся. — Вообще, к ней подойти невозможно стало. Чуть что сразу тычет носом в должностные обязанности. Раньше как-то попроще была.

— А что не знать-то? Уже, поди, весь город знает, — хмыкнула вторая курица. — Её охуительный и безупречный муж шпилит малолетку в гостишке уже две недели.

— Да ладно?! — выдохнула её напарница ошарашенно.

«Нихуя себе!» — выдохнул и я мысленно.

— Угу, — бабёшка затянулась сигаретой и, судя по всему, выпустила дым из копченых легких. — У меня там сестра младшая на ресепшене работает. Ну, и она сказала мне, что интереса ради поискала этого красавчика в сети. Он же по паспорту женат. Вышла на Наташку, его жену и нашу королеву, узнала, что мы с ней работаем в одной фирме, ну и рассказала мне. Вот так-то…

— Охуеть! — тихо выдохнула вторая.

Вот уж действительно «охуеть!».

— Да так ей и надо, — выплюнула курица высокомерно. — Меньше будет хвостом перед Славиком крутить. У неё и так привилегий в офисе больше всех. И место на парковке рядом со Славиком, и кабинет угловой с лучшим видом. И это она ему даже не сосала.

— Откуда знаешь? Может, это…

— Наташка?! — прыснула. — Дохуя правильная. Эта, наверное, и у мужа не берёт.

Обе идиотки рассмеялись, а я сжал кулаки, всеми силами сдерживая себя от того, чтобы не напихать хуёв им обеим.

Место рядом со мной на парковке Наталья заняла только потому, что больше никто не ставил свою машину рядом с моей. Она поставила, поняла, что за это я не отъебухаю её, и спокойно паркуется дальше рядом с моей машиной уже несколько лет.

Кабинет? Насколько я помню этот кабинет она выбрала сама и никто не возражал. Но сейчас, с какого-то хрена, решили попиздеть.

Да, Наталья для меня особенный сотрудник, но я никогда не ставил её в привилегированное положение, стараясь избегать именно таких разговоров о ней.

— А знаешь, что ещё самое интересное? — спросила вдруг знающая, кому и чей муж присовывает. — Эта малолетка, с которой спит муж нашей королевы, сестра заведующей той самой гостишки, в которой они трахаются. Прикинь?

— Капец!

«Пиздец!»

В башке собралась каша.

Мысли о тампонах и чашах давно покинули голову, уступив место абсолютно полярным эмоциям. С одной стороны, я был рад, что идеальный, сука, муж Натальи оказался мудаком. Подсознательно я не могу этому не радоваться. Но, с другой стороны, у меня чесались кулаки от желания разбить этому ублюдку голову об бетонный угол. Как можно было променять такую женщину, как Наталья, на какую-то малолетку, гостиничную давалку? У него от охуенности жены крыша поехала, и он решил разбавить эффект той, что попроще?

Не понимаю…

И Наталья… Другая бы на её месте сопли лила, отпуск просила, а она ходит на работу и ничем, кроме молчаливости и отстраненности не выдает, что у неё что-то не так. Я делал ставки на месячные, на простуду сына, да на что угодно, но точно не на то, что за каменным выражением лица Наталья прячет то, что я только что услышал.

Меня злило и раздражало совершенно всё.

Я слышала, как шушукаются за спиной коллеги, понимала, что им тоже стало известно о происходящем в моей жизни. Более того, мне казалось, весь город в курсе того, где, с кем, когда и сколько раз трахался мой муж. Казалось, каждый прохожий прячет улыбку, считая меня дурой, которая, наверное, даже и не знает большой-большой секрет, известный всему городу.

Я злилась даже на собственного сына, прекрасно понимая, что его вины в происходящем абсолютно нет. Но, всё равно, ничего не смогла сделать с монстром, поселившимся внутри меня, который срывался с цепи даже от малейшего непослушания и кривого взгляда в мою сторону.

Я запретили сыну ехать с Серёжей на в уже обещанную ему поездку на спортбазу. Запретила эгоистично и с каким-то садистским наслаждением где-то глубоко внутри меня. На меня обиделся сын и, очевидно, он нажаловался отцу, потому что тот звонил мне несколько раз и каждый его звонок я игнорировала злорадной усмешкой.