— Какой?

— Какая больше понравится. Но лучше класснухе.

— Блин! — Стёпка скуксился и с неким отвращением посмотрел на букет в своих руках. — А прям обязательно ей что-то дарить?

— Кто-то боится засмущаться? — я едва смогла сдержать улыбку.

— Придётся, Стёпка. Репетируй. Подрастёшь, будешь дарить букеты девчонкам и всё равно будешь смущаться. Внешне ты это, конечно, не как не покажешь, но внутри, Стёпка… Ух!

— Да всё уже, — закатил сын глаза. — Поехали.

Всей семьёй, будто не было никаких разлук, мы покинули квартиру, спустились на лифте на первый этаж и, сев в машину, влились в поток таких же школьников, коих сегодня в городе было полно.

У школы нас ждали родители. Папа, как обычно, поприветствовал Серёжу и Стёпку, а затем потянулся ко мне, чтобы приобнять. Но что-то внутри меня воспротивилось и вынудило отдалиться от него. Запоздалая обида на то, что папа когда-то изменял маме, заставила меня держать собственного отца на расстоянии. Да, он изменил давно, да, он изменил не мне, но понимание того, как когда-то было тяжело маме, холодным шепотом говорило мне держаться от него подальше.

Судя по тому, как улыбался Серёже и приобнимал его за плечи, мама ничего ему не рассказала. Можно только позавидовать тому, как мама умеет хранить секреты, начиная от папиной измены, заканчивая Серёжиной. И ровно так же можно позавидовать тому, что мама реагирует на Серёжу как обычно. Будто он ни на секунду не перестал быть её самым любимым и лучшим зятем. Мне бы такое самообладание… или короткую память.

Стёпка почти сразу нашёл своих одноклассником и ушёл к ним. Основная масса родителей тоже собралась в отдельную кучку и, обсуждая лето и предстоящий учебный год, просто ждали, когда начнётся линейка и по территории школы разнесется микрофонное эхо в исполнении директрисы.

— Ты как? — спросила мама, отведя меня в сторону.

— Нормально.

— Помирились?

— Нет.

— А я подумала, что вы вместе ночевали, раз вместе приехали.

— Серёжа просто за нами заехал.

О чем-то живо разговаривая с одним из родителей, Серёжа вдруг резко переменился в лице. Проследив за его взглядом, в котором читалось необъяснимое сочетание тоски и злости, я увидела в стороне от нас ту самую девицу, которая приходила ко мне домой и строила святую. И сейчас в платье приличной девушки она делала то же самое, только всем своим существом пыталась делать вид, что не косится в сторону пока ещё моего мужа.

Иррациональное чувство — злиться до белого каления на любовницу, а не на мужа, который, по сути, виновен больше всего.

Я злилась на неё, видя корень зла в ней, в двадцатилетней девчонке, а не во взрослом мужчине, являющемся моим мужем, который, в принципе, не должен был допустить подобного шага в сторону от нашего брака.

Раньше я никогда не понимала, почему у жен злость вызывает именно любовница, а не тот, кто посмел завести с ней отношения, будучи женатым. Это ведь глупо — видеть врага в человеке, который мне, в принципе, никогда ничего не был должен, но не видеть такого врага в человеке, который когда-то дал клятву быть со мной и в горе, и в радости. Или это отчаянная попытка моего подсознания сохранить семью во что бы то ни стало?

И сейчас, глядя на, с виду, милую приятную девушку, меня рвало изнутри в клочья от ярости. Она была для меня словно красной тряпкой для быка.

Одна часть меня хотела вцепиться этой сучке в волосы и одним резким движением вырвать все до последнего. Другая часть меня жаждала прижаться к Серёже, чтобы показать той другой её место. Хотелось унизить её и растоптать.

Но была ещё и третья часть меня, которая до скрежета зубов хотела отмыться от всего этого прямо сейчас и, возможно, даже расплакаться. Той маленькой и хрупкой части меня ни на йоту не хотелось участвовать в происходящем. Но я пришла на линейку сына и не могу дать волю абсолютно всем своим эмоциям: ни поплакать, ни разозлиться, ни даже психануть как следует я сейчас не могла. Только улыбка, только хороший настрой и сосредоточенность на сыне.

Вся линейка будто прошла мимо меня. Я не смогла сосредоточиться на важном для сына моменте. Вместо этого я периодически смотрела то на Серёжу, то на девицу, мазохистски надеясь увидеть, как их взгляды встретятся, а я смогу увидеть… Что? Как мне станет невыносимо больно и плохо? Скорее всего…

К моему облегчению, я не поймала их с поличным, не стала свидетелем драмы между двумя бывшими (по крайней мере, так говорят) любовниками. Если бы не мои родители рядом, возможно, я бы уже устроила Серёже сцену, ткнув его пару раз носом в сторону бывшей любовницы. Хотя едва ли я захотела бы выставлять себя посмешищем в глазах других незнакомых мне людей.

Мы фотографировались, мы обнимались с Серёжей по команде моей мамы, которая вела себя так, будто до сих пор видит нас полноценной семьёй, хотя прекрасно знает, как наши отношения выглядят сейчас.

Едва линейка закончилась, и родители и школьники начали расходиться, Серёжа ушёл к своей машине, чтобы уехать на работу.

Я бы могла предположить, что он спешит к любовнице, но его за последние двадцать минут уже несколько раз беспокоили звонка, ожидая его приезда в офис. Да и сама любовница давно уже куда-то исчезла.

— Серёж, — по привычке (ведь он мой муж) я поймала его за руку. Чем вынудила остановиться на несколько минут и сосредоточить внимание на мне.

— Что? — Серёжа явно был раздражен. — Наташ, если твоя мама опять хочет сфотографировать нас у какого-нибудь фикуса, то я начну с неё брать за это деньги.

Наверное, даже хорошо, что причина его раздражения кроется в моей маме, а не в той, которая убежала.

— Нет. Просто… — смотреть ему прямо в глаза стало тяжело. Вместо этого я опустила взгляд на наши руки и поняла, что всё ещё держу его за мизинец. Мирись-мирись? — …просто мои родители ждут традиционный первосентябрьский ужин. Я подумала, если у нас получилось всё сегодняшнее утро и даже обед сыграть в семью перед ними, то не будем омрачать ужин? Пусть пока поживут без этих переживаний. Папа и так этим летом был на грани инсульта. Я потом их подготовлю и обо всём расскажу.

Да, я так и не сказала ему, что мама знает о происходящем. Не знаю, почему.

— Ладно, — вздохнул Серёжа и отнял руку. — Напиши смской список, что купить к столу. Заеду в офис на час, потом в магазин.

— Хорошо. Не задерживайся, — бросила я ему, будто сюрприз готовила.

В общем-то, примерно так оно и было. По крайней мере, лично для меня тот шаг, который я планирую сделать сегодня вечером, точно сюрприз.

— Постараюсь, — ответил Серёжа, скрывшись в своей машине.

— Что думаешь делать? — мамин вопрос упругим маленьким мячиком прилетел мне в затылок и начал скакать по натянутым нервам.

— Ты о чём?

Я чистила картофель и не планировала ни с кем разговаривать, думая именно над тем вопросом, что озвучила мама. Но обсуждать его с кем-либо мне хотелось в последнюю очередь.

— Не прикидывайся, — вздохнула мама за спиной. Стул под ней жалобно скрипнул об пол, когда она слегка сдвинула его с места. — По твоим плечам и молчанию понятно, что у тебя в голове происходит. Рано или поздно придётся принять решение. Подумай, каково будет Стёпке расти без отца. Хорошенько подумай.

— Мам, — выдохнула я нервно и на несколько секунд прикрыла глаза.

— Я понимаю, о чем ты сейчас на эмоциях думаешь. На эмоциях и я когда-то была готова бросить отца и перечеркнуть всё, но… — мама вздохнула. — …нужно быть умнее и выше того, что иногда вытворяют мужчины.

— А тебе не было противно после чужой женщины снова целовать папу и ложиться с ним в одну постель?

Я не хотела оборачиваться. Не хотела смотреть на маму, потому что понимала, что сейчас я даже сама себе напоминаю дамбу, вот-вот готовую разрушиться и затопить всё слезами.

— А что в этом такого? — легкомысленно хохотнула мама. — У него и до меня были женщины. Это ведь не значит, что он бракованный.