Затем они оба сели за стол напротив меня, будто испытывая на прочность моё похмелье и чувство стыда после вчерашнего.

Смертин выглядел, как крепкий взрослый мужчина. Не пузан, но и не сухой дрыщ. Его сын тоже выглядел крепко, но казался суховатым. Хотя, для его возраста и высокого роста он выглядел вполне нормально.

А напротив них сидела я: лохматая, помятая, источающая перегар, и, наверняка, с темными кругами под глазами от потекшей туши.

— Ну, ладно. Спасибо, бать. Я спать, — отчитался Роберт и вышел из-за стола, широко пошагав в одну из комнат.

— Рубик, — это имя из уст Смертина было грому подобно.

— Да, бля… — выдохнул парень сокрушенно и вернулся в кухню. Взяв свою тарелку, он быстро её помыл вместе с вилкой и кружкой. А затем внезапно обратился ко мне. — Вы бы не велись на его эти красивые голубые глазки. Так-то он тот ещё садюга. Дрочит по страшному.

— Да он и на работе, в общем-то… — начала я лепетать.

— Тоже дрочит? — хохотнул парень, отряхивая руки от капель воды.

— В некотором роде, — пришлось спрятать улыбку за ободком кружки с кофе, потому что «красивые голубые глазки» вот-вот во мне выжгут дыру. Роберт ехидно похихикал, а затем предпочёл быстренько ретироваться, очевидно, в свою комнату. — Интересный он у вас, — произнесла я, чтобы разбавить молчание, в котором Смертин макал кусок хлеба в жидкий желток.

Эх, я бы тоже лучше глазунью съела, чем омлет. Ну, да ладно…

— Угу, — кивал Смертин, продолжая смотреть в свою тарелку. — Я развёлся, думал он с мамкой останется, квартиру ему потом отдельную купил, а он всё со мной живёт.

— Это, наверное, о многом говорит. Видимо, вы хороший папа.

— Наверное, — мужчина скромно повёл плечами.

— И давно вы в разводе? Простите, что спрашиваю…

— Восемь лет.

— Была серьёзная причина или поняли, что не ваше?

Да, мне было любопытно услышать мнение о жизни после развода у уже давно разведенного человека.

— Мы сошлись на почве залёта. Порвался гондон, получился Рубик. Гусар, бля… — эпично вздохнул Смертин. — Не скажу ничего плохого. Это было отличное время, мы научились жить настоящей семьёй. Было и счастье, и любовь, и всё было… Но оказалось недолговечным. Рубику было четырнадцать, когда мы поняли, что начали уже просто сожительствовать, как соседи по коммуналке. И решили разбежаться, пока окончательно не засрали друг другу жизнь. У бывшей давно своя семья, дети, а у меня Рубик.

— В четырнадцать ему, наверное, уже проще было объяснить, почему так получилось?

— Ага, — саркастично фыркнул Смертин, отпив кофе. — В четырнадцать лет они еще говнистее, чем в десять. Хрен ты там что объяснишь. У них же на всё появляется своё исключительное мнение. К годам шестнадцати до него только начало что-то доходить.

— А вы неплохо справляетесь один, — я огляделась, оценивая обстановку. Всё чистенько, аккуратно.

— Придрочился. За годы холостяцкой жизни понял, что тарелку после гречки лучше мыть сразу. Это же правило работает не только с гречкой.

— Я ведь хорошо себя вела? Ну, в своём вчерашнем состоянии… — задавая этот вопрос, я старалась не смотреть Смертину в глаза. Чувство стыда, всё же, никто не отменял.

— Как библиотекарша.

— То есть? Читала и просила не шуметь?

— Тихо и скромно. Шуршала периодически, — усмехнулся Смертин.

— Ну, и хорошо, — я выдохнула с облегчением, а затем отвалилась на спинку стула.

После выпитой чашки кофе похмелье начало плавно сдавать свои позиции. Голова ещё болела, но уже не в таком состоянии, когда даже моргать было больно.

Смертин напротив доел свой завтрак, собрал всю грязную посуду вместе с моей тарелкой и закинул всё в раковину, начав мыть. Мне осталось только смотреть на его обнаженную спину с рельефными мышцами особенно в районе лопаток, и попытаться понять, как так сложилось, что именно Смертин последнее время всегда оказывается рядом. В самое нужное время, в самом нужном месте — он рядом. Ворчит, материться, всем своим видом показывает, что ему плевать на всё, что меня тревожит, но продолжает помогать.

Я ему нравлюсь?

Что-то сильно сомневаюсь. За годы, что я работаю в его фирме, я пару раз видела девушек, с которыми он отправлялся в такси после корпоратива в неизвестном направлении. И это были молодые красотки, ни одна из которых, кстати, не работала в фирме. И ни одна из них не выглядела старше двадцати пяти лет. А на корпоративах они появлялись только потому, что их туда притаскивал Смертин. Видимо, чтобы со своими сотрудниками ему скучно не было.

Он привлекательный мужчина. Состоятельный. Желающих прыгнуть к нему на колени девиц, наверняка, хоть палкой отгоняй.

— Натах.

— М?

Я почувствовала, как моих щёк коснулся румянец, потому что в своих размышлениях я не сразу заметила, что Смертин уже домыл посуду и повернулся ко мне лицом, демонстрируя подтянутый торс, на который, так уж вышло, я пялилась.

— В приставку зарубимся?

У меня даже брови от удивления подлетели.

— Честно говоря, я ничего не понимаю в современных приставках. Я пробовала играть с сыном, но…

— Да современные приставки — это хуйня, — отмахнулся Славик поморщившись. — У меня покруче есть. Давай за мной.

— Ну… ладно, — выронила я и, выйдя из-за стола, оправила край футболки и последовала за Славиком, который, как маленький мальчишка, желающий поскорее показать мне все свои сокровища, взял меня за руку и повел за собой в гостиную к телевизору.

— Садись, — бросил он коротко, усадив меня на диван. А сам встал на колени перед тумбой под огромной плазмой, достав из неё такую знакомую мне «Дэнди».

— Да, ладно?! — я глазам своим не поверила. Соскользнула с дивана и тоже припала рядом со Славиком на колени. — Это же прямиком из моего детства! Как вам удалось её сохранить?

— Свою приставку я ещё в шестнадцать раздолбал, а эту мне Рубик на день рождения подарил. Прикинь? Сейчас что только не делают…

— Это очень крутой подарок! — я взяла джойстик и понажимала кнопочки, вспоминая детство. — И даже пистолет есть?!

— Зарубимся? — азартный блеск голубых глаз зажёг и во мне искорку авантюризма.

— А давайте, — кивнула я бодро и устроилась поудобнее на коленях, наблюдая за тем, как Славик подключал приставку, а затем выбирал для себя более «везучий» джойстик.

— Держи, — вручил он мне второй джойстик. — Во что рубанёмся?

— Давайте в «Танчики», для начала.

— Пизда тебе, Натах, — выдал Славик самоуверенно и устроился рядом со мной на задницу в позе лотоса, прижавшись коленом к моей ноге.

— Не-не, она вам… Славик.

— Да хуй там.

— И он тоже. Начнём?

— Ты где-то мухлюешь, ведьма? — возмутился Славик уже через полчаса игры, в которой ему удалось выиграть лишь один раз. — Ну-к, дай сюда, — он поменял наши джойстики и снова проиграл мне через пять минут.

— Меня ещё никто и никогда не выигрывал в «Танчики». У вас шансов изначально не было.

— Предупреждать надо было, — кажется, всерьёз обиделся Славик.

— Так я вам сразу и сказала, что вам… Ну, вы поняли.

Славик ничего не ответил. Хмуро смотрел на экран и, наверное, планировал меня уволить.

— Ну, не дуйтесь, — я мягко толкнула его плечом в плечо, и только после этого мужчина соизволил на меня посмотреть. Смешной такой, обиженный. Брови нахмурил, губы надул.

— В «Марио» шансов не будет у тебя, — произнес он угрожающе.

— Потом не плачьте, когда опять проиграете.

— Ты в прошлой жизни, случайно, не изжогой была? — спросил я, проиграв Наталье в очередной раз.

— Почему?

С абсолютно детским восторгом Наталья смотрела на экран и продолжала игру, пока я пялился на её профиль.

— Вот здесь ты у меня уже, — указал я ребром ладони на своё горло. — Дай выиграть хоть раз, женщина!

— Вы бы меня выигрывали, если бы не поддавались. Вы же поддаётесь?