— Змеиный яд, говорят, тоже хорошо помогает. Брызнешь мне потом на поясничку?

Я на такое не подписывался. Думал, максимум, что мне предстоит — поднять чемоданы со шмотками в новую квартиру и в тот же момент стать рыцарем в сияющих доспехах. Но сейчас мне приходилось сиять от пота, который бисером висел на лбу.

Какого хрена?!

Только разобрался с одними грузчиками, жаждущими получить свой «чай», как приехали другие, из магазина мебели, и привезли Наталье новую кухню, кровать и шкаф.

Я, конечно, в курсе, что женщины могут быть очень даже деятельными, но, чтобы настолько! Сил моей пояснице.

— Вячеслав Александрович, если вы устали, то можете на этом закончить. Мы со Стёпкой постепенно всё сами соберем. Вы и так нам очень сильно помогли сегодня.

— Да от чего тут уставать? — отмахнулся я.

Подумаешь, почти всю комнату малому собрали, да Наталье кровать. Подумаешь, что, если я сейчас попытаюсь разогнуться, но хрен у меня что получится.

Сама Наталья во время сборки мебели успела снять клетчатую рубашку, оставшись в белой майке, левая бретелька которой постоянно спадала с плеча. Клянусь, не коснуться её стоило мне куда больших усилий, чем подъём шкафа в комнате малого. Острое загорелое плечо — слишком сильный отвлекающий фактор в сборке мебели.

А её волосы, постоянно выбивающиеся из пучка на макушке! Средство пыток для меня, не иначе. Потому что, чтобы убрать их с глаз во время протирания полов, она обращалась к малому, а не ко мне, говоря:

— Стёп, убери волосы с глаз, пожалуйста.

И пока малой неуклюже убирал ей от лица волосы, пытаясь убрать их обратно в пучок, я мысленно вопрошал: «А я?! А как же я?!».

— Правда, Вячеслав Александрович, хватит на сегодня. Уже темно, поздно. У вас, наверное, своих дело полно.

— Если бы у меня были какие-то дела, я бы уже давно по их душу уехал.

— Может, торт пожрём? — аккуратно поинтересовался малой у матери.

— Солидарен, — кивнул я. — Предлагаю заказать доставку и нормально пожрать перед тортом.

— О, тема! — щелкнул пальцами малой. — Я закажу.

— Давай. Карта моя ты знаешь где, — ответила Наталья, собирая коробки покомпактнее.

— Не надо, мам. Мне папа сегодня на мою карту нормально закинул.

— Папа? — Наталья заметно поникла. Еще секунду назад сияющий почти детским восторгом взгляд потух. Похоже, пока даже упоминания теперь уже бывшего идеального, сука, мужа отдавались в ней болью.

Оно и понятно. Если верить слухам на работе о том, как её муж драл какую-то курицу в гостишке, то развод — вынужденное решение, давшееся со слезами, конкретно Наталье. А не так, как было у меня когда-то. Со своей бывшей я успел разойтись до того, как мы стали друг другу врагами. Без измен, укоров и взаимных обвинений.

— Наталья Николаевна, пойдём покажешь, в какой коробке стол. Соберу, пока доставка едет.

— Стол? — Наталья явно с трудом вынырнула из своих мыслей и сосредоточила на мне взгляд карих глаз, в которых постепенно появилась связь с реальностью и с текущим моментом. — Стол! — её глаза округлились. — А стол-то я забыла купить! Представляете? Гарнитур купила, плиту купила, а про стол забыла, — усмехнулась она, качнув головой.

— Значит, будет тебе подарком на новоселье. А мы сегодня на полу пожрём.

— Какой ещё подарок, Вячеслав Александрович?! Вы сегодня, можно сказать, весь свой вечер мне подарили. Больше ничего не нужно. Спасибо вам большое за помощь. Честно говоря, никогда бы не подумала, что вы такой отзывчивый и участливый.

Знала бы ты, Наталья, сколько ещё вечеров я готов тебе подарить…

— Ты давай тут, пыль свою интеллигентную в глаза мне не пускай. Лучше скажи, где руки у тебя помыть можно?

— В ванной, — указала Наталья на дверь за своей спиной. — Я сейчас принесу вам полотенце. Мыло уже там.

Включив свет в ванной, я посмотрел на своё уставшее выражение лица в отражении и тяжело вздохнул, поняв, что начал мылить руки, не поправив рукав, который был закатан, но растрепался.

— Твою мать! — ворчал я, стараясь закатать рукав о собственную бочину. — Блядь!

— Стёпка услышит. Не материтесь, — строго припечатала Наталья и, оставив полотенце на змеевике, начала закатывать мне рукав.

— А-то твой Стёпка матов не знает. Такие пиздюки матерятся сейчас почище меня.

— Знаю, — кивнула Наталья согласно, поправляя мне рукав. — Но пусть он, хотя бы, от окружающих его взрослых не слышит маты. Иначе решит, что мат — это норма.

— Мат — это специя, присутствующая только в русском языке. Грех, имея такую уникальную приправу, не подкинуть её в блюдо.

— О! Вы сегодня столько этой приправы накидали, пока мебель собирали… — рассмеялась Наталья, заполнив звонким смехом небольшую ванную комнату, а мою грудную клетку теплом. Встретилась со мной снова сияющим взглядом и, выпустив мой рукав, сделала шаг назад. — Готово. Можете мыть руки. Стёпка сказал, что доставка скоро будет. А я вас не отпущу, пока вы не поедите. Это не обсуждается, Вячеслав Александрович, — погрозила она мне указательным пальчиком.

— Командуешь? Забыла, кто из нас начальник, Наталья Николаевна? Уволю.

— Откуда? Из квартиры? — повела она насмешливо тонкой черной бровкой.

— Вырви днище, — неутешительно заключил Смертин, разглядываю еду, которую заказал Стёпка и привёз доставщик.

Острая китайская кухня, на самом деле, примерно так и ощущается. Но, наверное, только у взрослых. Стёпка такое любит. Чем острее, тем ему, почему-то, вкуснее.

— Палочки? — спросила я, подав Смертину китайские палочки в бумажной упаковке.

— И активированного угля, — вздохнул мужчина и распаковал один из картонных контейнеров с лапшой и морепродуктами. Принюхался и стал ещё пасмурнее. — Воняет, как батины носки после кирзачей.

— Кирзачей? Ваш папа военный?

— Был, — кивнул Смертин утвердительно и, поморщившись, всё же, начал есть лапшу, которую сам выбрал.

За неимением стола ужин мы устроили на гладильной доске, застелив её картонками от коробок, в которые были запакованы Стёпкины кубки.

— А ты футболист, я смотрю, — с неким уважением к моему сыну хмыкнул Смертин, разглядывая награды, которые Стёпка первым делом поставил на полки. — Нравится играть? Или мамка заставила?

— Не заставила. Сам захотел. А вы в футбол играете?

— По молодости играл. Сейчас некогда, да и старый уже.

Старый? Конечно, я понимаю, что в сорок два года мужчина едва ли может считаться юнцом, но и в позицию старика он рановато себя загнал.

— А в хоккей играли? — похоже, моего сына заинтересовал Смертин. В общем-то, они и мебель в комнате достаточно дружно собирали. Если Стёпка и брыкался, то, скорее, из-за усталости, нежели из-за антипатии.

— Я нет, а вот мой сын по школе играл. Сейчас тоже иногда поигрывает, но, скорее, от неху… от скуки.

— А сколько вашему сыну лет?

— Двадцать два.

— Круто! — с неким уважением кивнул Стёпка. Наверное, думал, что сын Смертина такой же «старый» как он сам. — А вы мамин друг, да?

— Стёп, — одёрнула я сына.

— Что? — заглянул он мне в глаза совсем невинно. — Просто папа спросил.

Я стиснула зубы, поняв, почему именно Стёпка периодически отвлекался на телефон во время ужина. Я видела, что он отправил отцу фотографии своей новой комнаты и вида из окна, но за дальнейшей перепиской не следила. Да и некогда было.

— Вячеслав Александрович мой друг, — отчеканила я.

Хотя очень хотелось сказать, что Серёжу с недавних пор не касается, кто находится рядом со мной. Друг, брат или сват — это уже не его дело.

— А почему тогда ты ему «выкаешь»? — хмурился сын, будто решал какую-то математическую задачку. — Просто мы с корешами не говорим друг другу «вы». Мы же друзья…

— Слышала, кореш, — хохотнул Смертин и мягко ткнул меня локтем в бок. — Малой дело говорит.

— Стёп, просто Вячеслав Александрович не только мой друг, но ещё и мой начальник. Поэтому я не могу ему «тыкать».