— Что?

— В следующие выходные у меня свадьба.

Ему действительно неловко об этом говорить или он только изображает девочку-скромницу?

— В пятницу вечером? — выронила я безэмоционально.

— Да. Стёпка будет со мной. И если ты хочешь…

— Боже упаси, — фыркнула я и, развернувшись, пошла к машине, сразу в неё сев и выдохнув с облегчением и мысленно абстрагировавшись от услышанного только что. Об этом я подумаю потом, в темноте, чтобы было удобнее плакать в подушку. Ну, или бить её.

В офис я приехала хоть и с небольшим опозданием, но зато в одно время со Смертиным. В лифте мы тоже поднимались вместе, и я старалась делать вид, что не ощущаю на себе пристального взгляда холодных голубых глаз.

Выходной с приставкой был отличным, но мы договорились не выносить это дальше его квартиры. Поэтому в офисе мы продолжаем вести себя как начальник и подчиненная, хоть иногда и позволяем себя лёгкие шуточки. Но только тогда, когда вдвоём.

— На сегодняшний вечер ничего не планируй, — произнес Смертин, будто мы в шпионской игре.

— Почему? — нахмурилась я, глянув на мужчину.

— Не планируй, и всё. Об остальном я позабочусь.

— Хорошо, — выдохнула я, стараясь выбросить из головы образ бывшего, идущего к алтарю с новой женой. Очень быстро и стремительно. В кроссовках оба. Возможно даже на гироскутерах…

Ровно до обеда я ответственно делала свою работу, а потом практически сбежала из офиса, чтобы выпить кофе в кафе неподалеку. Можно было бы сходить в офисную столовую, как раньше. Но понимание того, что каждый второй обсуждает тот факт, что я теперь несчастная разведенка, очень отбивает аппетит. Поэтому с недавних пор кафе у офиса — единственное безопасное место для обеда, где кусок не встанет поперек горла от чьего-то косого взгляда.

Хотя сегодня и есть особо не хотелось. Спасибо Федосееву и его бурной личной жизни, не позволяющей мне набрать лишний вес.

Поэтому взяв кофе с собой, я предпочла вернуться в офис, чтобы отсидеться в своём кабинете.

Перед тем, как перейти очередную дорогу до офисного здания, я почувствовала в кармане вибрацию телефона.

Мама? Серьёзно? Всего-то два месяца прошло. Рано она что-то решила позвонить.

Хотя, что-то же должно добить меня этим днём…

Размышляя, отвечать на звонок или нет, я сделала шаг на дорогу. Она почти пустынная, машины здесь проезжают редко. В основном только те, что привозят продукты в ближайшие кафе.

Но сегодня точно не мой день. С самого утра он не заладился, и чем дальше, тем только хуже.

От резкого удара в левый бок, от плеча до колена, меня отбросило на асфальт. Горячим расплескавшимся кофе обожгло руку. От сильной вспышки боли закружилась голова. Я не смогла различить, на какой стороне дороги я оказалась, но, всё же, попыталась отползти подальше от машины, боясь, что меня вновь переедут, желая добить. По крайней мере, этот день точно решил меня добить.

— Ты куда прёшь, дура?! Для кого пешеходку рисуют, ебанутая?! — услышала я мужской возмущенный крик и хлопок двери машины за секунду до того, как вообще перестать воспринимать окружающий меня мир.

Чёрт!

Создал интригу и теперь сам едва могу усидеть на месте, чтобы не побежать к Наталье и не похвастаться ей билетами в театр.

Да, именно в театр.

Потому что Наталья выглядит так, что её хочется водить в лучшие утонченные места, где она, разумеется, будет самой красивой и элегантной.

Сам себе завидую от того, с какой красоткой под руку сегодня пойду.

Может, сходить покружить перед её кабинетом? Узнать, волнуется ли она перед предстоящим ужином? Может, ноготочки там свои аккуратные грызёт, думая, куда я могу её пригласить? После прыжка с моста, что я для неё устроил, она, наверное, ждёт от меня всё, что угодно.

С самым важным и занятым видом я вышел из своего кабинета и прошёл мимо секретарши. С видом, будто иду кого-то отчитывать, прошёл по коридорам офиса до кабинета Натальи, воспитанно постучался и приоткрыл дверь, но увидел лишь пустующий стул.

Глянул на наручные часы и понял, что обед закончился ещё часа два назад. Наталья последнее время начала ходить в кафе через дорогу. Видимо, шепотки за спиной её доконали, и она решила самостоятельно оградить себя от ненужных сплетен.

Я снова вышел в коридор, достал из кармана брюк телефон и позвонил Наталье. Но услышал только гудки. В кабинете телефон не звонил. Сумочка её, насколько я успел заметить, стояла на столе.

— Где ты? — чертыхнулся я под нос и, медленно шагая, присматривался к кулерам, надеясь у одного из них увидеть Наталью.

— Вячеслав Александрович, — обратилась ко мне курица из логистики, прижимая дно пластикового стаканчика к скуле. Её когтями можно проводить вскрытия. — Что-то вы какой-то озадаченный. Что-то случилось?

— Наталью Николаевну не видела? Кабинет пустой, — спросил я хмуро, стараясь не смотреть на дамочку, у которой красные губища разнесло на пол лица. На её лице штукатурке больше, чем во всей моей квартире.

— Федосееву, что ли? — как-то недовольно и надменно фыркнула курица. — Так её же машина сбила часа два назад. Вы разве не слышали?

— Что? — впился я взглядом в курицу. У меня буквально все внутренности холодной массой упали к ногам. — Как… машина?

Я ушам своим не верил.

— Ну, да. Грузовик, вроде, или что-то около того. Но там, говорят, вроде ничего страшного. Она, типа, даже «скорую» сама себе вызвала.

— Где? — рыкнул я и схватил курицу за локоть, впившись пальцами так, что точно останутся синяки. Вода из её стаканчика расплескалась по блузке.

— Вячеслав Александрович! — заверещала курица. — Вы чего?

— Где она, я тебя спрашиваю?

— В больнице, наверное. Откуда мне знать?! — жалобно пропищала размалеванная. — Может, дома уже…

— Твою мать! — выпустил я резко бабский локоть и отошёл в сторону. Связь с реальностью будто пропала. Звуки ускользали от меня, пока я в ярких красках представлял Наталью, которая, будучи сбитой машиной позаботилась о себе сама и сейчас неизвестно где и в каком состоянии находится. Я начал прикидывать, в какую из больниц её могли увезти. Если в ближайшую, то это первая городская. Если случай тяжелый, то и в областную могли. Отерев лицо ладонью, я сфокусировался взглядом перед собой и понял, что курица никуда не делась и всё ещё стоит напротив и глазеет на меня, брезгливо отирая салфеткой блузку. — Уволена. Ты и твоя подружка.

— За что?! — выпучила та глаза.

— Пиздишь много, когда не надо и молчишь, когда надо. Вернусь, чтобы два заявления «по собственному» лежали на столе у секретаря.

— Но, Вячеслав Александрович…

Это уже кричали мне в спину, потому что я практически бежал в свой кабинет за ключами от машины.

Перед тем, как поехать шерстить больницы, я зашёл на пост охраны и потребовал показать мне момент, когда Наталью сбивает машина.

Я мало над чем эмоционирую, но, видя, как хрупкую аккуратную Наталью сбивает грязный грузовик, а она в страхе отползает от машины и вжимается спиной в стену ближайшего здания, пытаясь защитить себя руками от водилы, который вместо помощи спускает на неё всех собак, к моему горлу подступает ком.

И вместо того, чтобы помочь ей, этот мудак садится в машину и едет дальше.

Наталья будто смотрит ему вслед, ожидая, когда тот скроется из виду, и после этого, кривясь от боли и хватаясь за левый бок, снова подползает к дороге, где у обочины находит, похоже, свой телефон и, видимо, в этот момент и вызывает сама себе «скорую».

К ней подходят какие-то девушки, пытаются поднять на ноги, и мне кажется, что на видео, на котором не записан звук, я слышу, как она вскрикивает от боли и, согнувшись пополам, вновь оседает на холодный асфальт. Она будто то отключается, то вновь приходит в сознание. К счастью, прохожие девчонки пробыли с ней до приезда «скорой».

Я сфотографировал марку и номер грузовика, скинул информацию знакомым с просьбой найти этого мудилу, с которым я разберусь сразу после того, как увижу, что жизни Натальи ничего не угрожает.