Не надо было с ним ехать. Нужно было слушать свою интуицию.

Козёл…

Опустившись на корточки, я двумя пальцами вытащила из лужи свой телефон. И, поняв, что ему пришёл конец, тихо всхлипнула.

— Козёл, — прошептала, поднимаясь, и посмотрела в ту сторону, куда он ушёл. Прошептала, всё ещё чувствуя его жёсткие губы на своих.

Макс

Я смотрел на то, как Осина старательно разворачивает леденец, и улыбался. У неё ничего не получалось, но она упрямо отказывалась принимать мою помощь.

— Ты будешь с ним возиться до ночи, — я снова протянул руку, предлагая своё участие, — Давай уже.

— Я сама, — отстранилась, продолжая возиться с чупа чупсом, который ей всучили на сдачу от покупки чая.

Набережная была почти пуста. Что было странно для лета. Я проводил взглядом парочку зрелого возраста, и вернул взгляд к Осине. Она поднесла конфету ко рту и попыталась зубами разорвать обёртку.

— Это так сложно: принять от меня помощь?

— Лучше бы так обувь клеили, как эти чупа чупсы…

— Дай сюда. Упрямая как ослица… — проговорил, делая шаг к ней.

Растерянно моргнув, Осина упустила тот момент, когда я всё же вырвал из её рук несчастную конфету. В ответ она лишь фыркнула. И, насупив брови, сжала свои губы. Карие глаза с беспокойством вглядывались в моё лицо.

— Чай бы лучше пила, а не конфету мучила. Пей, пока совсем не остыл. Уже прохладно. И дождь обещали.

— Дождь не обещали, — снова решила поспорить. — И я не хочу горячий чай.

— На, — разорвав обёртку, я протянул ей леденец, — не замёрзла?

— А с какой стати тебя это волнует?

Да что ж такое?

— Ты со всеми так огрызаешься? — Мне хотелось схватить её за плечи и как следует встряхнуть. Так, чтобы загремели косточки. Чтобы она, наконец, пришла в себя и перестала разговаривать как сучка!

— Только с тобой, — твёрдо произнесла и выхватила из моей руки свой леденец. Обмакнула его в чае и засунула в рот.

Я уже пожалел, что и себе не купил стакан чего-то горячего. Потому что погода менялась с большой скоростью. Ветер становился прохладным, будто неподалёку прошёл град. Осине наверняка было холодно, но она, конечно же, никогда не признает этого. Я бы предложил ей свою толстовку, но она осталась в машине.

— Бусы я свои получу обратно? Или нет?

Я удивлённо посмотрел на неё. Я и забыл о женских бусах на своей шее. Смотрел в глаза шоколадного цвета и… ломался. Будто настройки внутри сбивались.

— Получишь, — кивнув, я потянулся к замочку на бусах, — мне не они нужны.

Осина поднесла картонный стакан к губам, но застыла, так и не отпив ни глотка. Посмотрела на меня исподлобья. А затем, словно опомнившись, вытащила изо рта конфету.

— А что тебе нужно? — спросила, облизывая губы.

— Твоя компания. Сегодня, — ты нужна. Неужели это совсем незаметно?

— Вот именно это и настораживает. — произнесла и всё же сделала глоток тёплого облепихового чая.

— Почему?

— Потому что ты — Князев. А я — Осина. Этого недостаточно?

— Не вижу в этом ничего криминального, — снова проследил за тем, как она прижимает губы к краю стакана, и делает глоток. Затем слегка ёжится, пряча шею от холодного ветра и поджимая плечи.

— Просто, — произнесла, и я заметил, что она начинала нервничать. Её взгляд становится отстранённым, зубы то и дело подхватывали пухлые губы, — не понимаю… тот случай, — взяла небольшую паузу перед тем как продолжить, — в лифте. Это ведь ничего не значит.

Большие глаза уставились на меня. Она шумно дышала. Я так отчётливо это слышал. Так отчётливо, что у самого в животе что-то шевельнулось.

Я улыбнулся. Она думает об этом? Вспоминает так же, как и я? Потому что тот случай не выходить из моей головы по сей день. Я вздохнул. И, расправив плечи, подошёл к ней почти вплотную. Лида почти незаметно вздрогнула. Стакан прижала к груди.

— Чего ты боишься? — мгновенно подметил как она смутилась, снова поджимая губы, — боишься, что это снова повторится? Что тебя пугает?

— Меня ничего не пугает, — честное слово, я так сильно хотел повторить то, что было в тот вечер… хотел снова вгрызаться в эти сочные губы и чувствовать на языке её вкус. Хотел пальцами запутываться в копне густых волос цвета тёмного шоколада. Просто безумие.

— Тогда почему дёргаешься при моём приближении? — два варианта: либо она помнит, что это я запустил в неё мяч, либо её волнует моя близость так же, как и меня её. Страха в её глазах нет. Есть беспокойство, нервозность, растерянность. Злости, как это ни странно, тоже уже не было.

— Потому что от тебя можно ожидать чего угодно, — едва не заикаясь. Бросила леденец в чай, и задрала голову выше.

— Не говори чушь, — хмыкнув, я перевёл взгляд на её рот. Напряжённые губы вызывали желание их расслабить. Раскрыть. Подчинить себе. Так много всего… — я тебя и пальцем не тронул. Ни разу со дня нашего знакомства. Разве что, — облизнувшись, я снова посмотрел ей в глаза. В них отражался желтоватый свет фонаря, — ты боишься, что я снова тебя поцелую?

— Бред! — нервно усмехнулась, — я не маленькая девочка, что бояться поцелуев, Князев. Это не страх. Это отсутствие желания. Я просто не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Вот и всё. Всё гораздо проще, чем ты себе нарисовал.

Ну да… верю.

Бусы, которые я снял со своей шеи, всё ещё оставались в моём кулаке. Сжав их покрепче, я почувствовал как моё собственное дыхание становится не таким ровным как прежде.

— Держи, — выставил перед ней ладонь, предлагая забрать ожерелье.

Осина замешкалась на несколько секунд. А затем, поставив стакан на скамейку, осторожно, будто боясь обжечься, забрала с моей ладони свою вещицу.

— Спасибо, — сконфуженно. Почти шёпотом, — что починил их.

— Не за что.

Наблюдая за тем как она окольцовывает ими свою тонкую шею, я едва держался, чтобы не воспользоваться ситуацией. Воспользоваться тем, что её руки заняты. Тем, что она сосредоточена не на мне, а на том, чтобы застегнуть их.

— Помочь? — не отошёл от неё ни на шаг. Всё так же близко. Чувствуя исходящий от неё приятный запах.

— Нет, — ну, кто бы сомневался?

— Заметь, я настроен дружелюбно. А ты продолжаешь ерепениться.

— Ере… что? — всё-таки застегнула их, и снова задрала голову.

— Я пытаюсь наладить контакт…

— Ты просто объясни, — слишком деловито. Это слегка выводило из себя. — с чего вдруг? С чего все эти перемены? Что за качели, Князев? С чего вдруг тебе понадобилось налаживать со мной контакт? Мы ведь и раньше уживались? Я уже, знаешь ли, привыкла к этим нашим "особенным" взаимоотношениям. Зачем что-то менять?

— Хочешь сказать, что совсем не понимаешь? — не знаю, почему я так злился. Потому что она права? Потому что и сам в какой-то момент привык так общаться с ней? Или потому что мои чувства в какой-то момент стали меняться? Мои — меняться. А её, судя по всему, нет.

— Нет! Поэтому я и прошу: объясни мне! Уже не первый раз прошу. Но ведь это так удобно: ничего не объяснять и ждать, когда я сама всё пойму! Чего-то от меня хотеть, и при этом отмалчиваться, когда тебе задают вполне логичные вопросы! Мы никогда не были с тобой друзьями, Князев! Мало того, мы были врагами! Ты не упускал ни единой возможности, что поддеть меня. Чтобы я почувствовала себя униженной! А теперь что? Давай дружить?! Что за бред? Я вообще не должна быть тут! С тобой! С кем угодно могу, но не с тобой! У меня мозг запрограммирован так! Что ты — враг! И что я теперь должна делать?

— Я тебе не враг, — я не понимал, как можно умещать в себе такую злость и желание прижать её к себе. Самому прижаться… и не сломать ей шею, чёрт возьми.

— А кто? Будь добр, просвети меня! Кто ты мне? Друг?

Не находя ответа, я опустил голову и пальцами размял шею, сминая кожу и продавливая шейные позвонки. Тянул время, уже прекрасно осознавая, что собираюсь сделать. Нет слов? Действуй… всё ведь просто…