— Привет, Шарлотта, — произнёс глубокий знакомый голос.

Я резко вскинула голову. Томмазо! Я бросилась вперёд и схватилась за прутья на двери клетки. О Боже или боги?

— Мать твою. Ты в порядке?

Потому что, Боже Всемогущий, он чертовски точно так не выглядел. Волосы, хотя и оставались короткими, были уже спутаны коркой красно-коричневой грязи. Засохшая кровь? Его прекрасное тело, лишённое одежды, покрыто пахучей чёрной сажей, а глаза чёрные. Совершенно чёрные.

— Зачем ты пришла сюда? — спросил он, глубоким голосом.

К чёрту болтовню. Перейдём сразу к делу.

— Томмазо, послушай меня. Ты не хочешь этого делать. Ты не хочешь быть здесь. Ты не хочешь быть одним из них. И я знаю, что должна была стать парой Андруса, что бы, чёрт возьми, это ни значило, но я не хочу его. Да, да, мне нравится его внешность, какая женщина может устоять перед кожаными брюками? Но это говорит не сердце. Моё сердце хочет чего-то, что разум может одобрить. Ему нужен лучший друг, сексуальный и сильный, который может надрать задницу при необходимости. Так что, хотя мы и не знаем друг друга, я прошу дать мне шанс выяснить, ты ли это. — Я судорожно вздохнула. — Потому что я так думаю. И хочу сказать, что хочу тебя.

Действительно хотела, хотя в данный момент трудно представить, почему. От него воняло.

Его холодный пристальный взгляд сузился на моём лице.

— Мы вырежем твоё сердце на закате.

Что?

— Что! Как ты можешь такое отвечать?..

Мой голос оборвался, когда он просто исчез. Типа, пропал. Ушёл. Пуф.

— Какого?.. Томмазо! Вернись! Ты не хочешь этого делать!

Жуткая тишина окружающих джунглей стала единственным ответом. Дерьмо. Я опустила голову, прислонившись лбом к двери. Не так я собиралась погибнуть. Этого не могло быть. И, судя по положению солнца, у меня оставалось всего несколько часов, чтобы спасти Томмазо. Потому что заставить его очнуться, чёрт возьми, единственный способ спастись. О Боже. Почему я послушала Симил?

Когда солнце опустилось за линию деревьев, окрасив небо в оранжевый оттенок, пульс у меня участился, а холодный пот начал течь по спине. Сидя часами во влажной, ужасно пахнущей толстовке и штанах-карго, я прокручивала каждый момент разговора с Томмазо, Симил и даже Андрусом и Сэди, но не видела серебряной пули, которая так необходима, чтобы заставить его очнуться, чёрт подери. Я должна как-то достучаться до него. Просто должна. Но поняла, что мало знаю о Томмазо. Его семья была убита Мааскаб. Мааскаб чертовски страшный культ древних жрецов майя, которые отлично… ладно, не совсем понимаю эту часть, но они отлично показывают себя чертовски страшными. Они жестокие и безжалостные, и мои воспоминания, подтверждали это. Недавно они были почти уничтожены в какой-то ситуации конца света, которая, к счастью, была предотвращена, но эта ситуация вызвала какую-то сумасшедшую реакцию, когда одинокие бессмертные меняли моральную полярность. Единственное известное лекарство — пара, родственная душа или влюблённость. Господи, неужели всё может стать ещё сложнее?

— Привет, Шарлотта. Сегодня вечером я буду ужинать твоим сердцем. А ты смотреть за этим.

Резко вскинув голову, я увидела силуэт огромного, просто гигантского Мааскаба. Более двух метров покрытого грязью тела, как из фильмов ужасов с дредами до пояса, украшенными зубами. О, чёрт. И большими пальцами. И снова, о, чёрт! Ещё один палец был вставлен в перегородку носа, как какое-то ужасное украшение. Перебор даже для племени, не кажется? Как бы то ни было, злоба, исходящая от него, не подлежала сомнению. Даже животные и насекомые не осмелились приблизиться. Взрыв криков, щелчков и рёва вокруг свидетельство их страха перед этим мужчиной.

Я сглотнула.

— Вы, должно быть… — Вспомнить бы, как его звали? Я лишь запомнила Бананазад. Но назвать его задницей, вероятно, не добавит мне очков, поэтому я зашла с… — Ты, должно быть, Банан.

Он так глубоко и устрашающе зарычал, что у меня начали подгибаться колени, а я даже не стояла. Ладно, думаю, называть его Бананом тоже плохой вариант.

— Я Таяс, король Мааскаб. И тебе следует следить за своим языком, маленький человечек.

— Или что? Съешь моё сердце и заставишь меня смотреть? — проворчала я.

Ладно, возможно, мой комментарий слегка раздражительный, но, если серьёзно, я обезвожена, потеряла немного крови из-за травмы головы (и, вероятно, получила очередное сотрясение мозга), и у меня не очень хорошие перспективы на жизнь.

— Думаю, я могу съесть и твой острый язычок, малышка.

— Супер, — пробормотала я. — Полагаю, я никак не заставлю тебя передумать? — Чисто риторический вопрос, конечно.

— Нет. — В его темных глазах вспыхнул радостный огонёк.

Вот тогда-то до меня по-настоящему дошло, что будет. Томмазо не собирался меня спасать. Как и боги, эта кучка сумасшедших придурков. У меня нет кавалерии. Спасибо, Симил! Какая замечательная идея прийти в одиночку.

Я начала истерически смеяться, прижимая руки к животу.

Таяс с любопытством посмотрел на меня.

— И что ты находишь таким смешным?

Я покачала головой, посмеиваясь.

— Вообще-то, ты. Хорошо, и я.

Он скрестил руки на, покрытой коркой, груди, которая, как я поняла, испещрена шрамами, похожими на те, что были у Томмазо — словно лежачие поперёк полицейские. Это видимо что-то вроде удостоверения участника клуба Мааскаб.

— Расскажи, — сказал он.

Я медленно поднялась, не в силах перестать ухмыляться. Я потеряла рассудок. Свихнулась. Прыгнула в кроличью нору.

— Что ж, выбирай сам. Ты одет, как злой ребёнок в полном подгузнике. Ещё то, что ты хочешь убить меня. Почему? Могу только догадываться, но твои часы тикают, точно так же, как и часы Томмазо. Это чертовски истерично. — Ирония в том, что вскоре он превратиться во что-то похожее на мать Терезу. Хотя вряд ли он когда-то был чист сердцем и душой, но, чёрт возьми, он будет… как сказала Симил? Ах, да. Он станет самым милым человеком на планете.

Во всяком случае, это я хотела сказать, но не могла перестать смеяться.

— Прекрати свою загадочную дерзость сию же минуту! — рявкнул он. — Я этого не потерплю.

Я смеялась, запрокинув голову.

— О, а что ты сделаешь? Свяжешь моей кошке шарф. О! Подожди! Я знаю! Ты прочтёшь стихотворение моим цыплятам!

Мне вдруг захотелось, чтобы его выключатель щёлкнул прямо сейчас, чтобы я могла понаблюдать, как он занимается семейной фотографией или переносит червей с тротуара в дождливый день. Он, вероятно, кричал бы про себя, не в силах сопротивляться желанию творить добро.

Он замер совершенно неподвижно, и жизнь вокруг нас погрузилась в мёртвую тишину.

— О ч-ч-ч-чём ты говоришь?

— Подожди. — Я указал на него. — Ты не понимаешь, о чём я говорю?

И тут меня осенило.

Что произойдёт, если убедить злобного ублюдка в том, что идти любыми путям к паре невозможно? Щёлкнет ли его выключатель? На самом деле, мне нечего терять.

Откашлявшись, я произнесла:

— Эй, я просто хотела оценить твой запах. Как женщина, нахожу его настолько отталкивающим, что, на мой взгляд, ты уничтожил все мои будущие овуляции.

Закончив, я посмотрела на него, ожидая ответа.

— В какую игру ты играешь? — Его чёрно-багровые глаза вспыхнули яростью.

— В игру? Я констатирую факты. Ты действительно отвратителен. Пальцы в качестве украшения? Подожди! Не говори мне. Ты прикалываешься над людьми, заверяя, что автостопщик? — Я подняла большой палец, будто собираясь поймать попутку. — Он уставился на меня. — Нет? Тогда, может, тебе нравится использовать пальцы для других целей. — Бросив взгляд на его пах и указала вверх большим пальцем. — О, это противно. Сомневаюсь, что ты найдёшь леди, которой такое понравится, но кто я такая, чтобы…

Он протянул руку к моей шее и сжал клак. Хотя он и не прикасался ко мне, я чувствовала, как его большие липкие пальцы не дают мне сделать вдох. Милостивые боги, у него есть силы. Я старалась оставаться сосредоточенной и не паниковать, потому что знала точно: я умру, если ничего не получится.