— Ты должен ехать.

— Да. — Но я не уйду вот так.

Ее хватка ослабевает, на ее щеках появляется румянец, прежде чем она опускает взгляд в пол, и я теряю из виду выражение ее лица. Она смущена, и я скорее удивлен, чем сочувствую. Мне нравится, что она оказалась втянутой в это, как и я.

Я кладу руку ей на талию и разворачиваю ее так, что она оказывается прижатой к стене. Ее вдох удивленный и быстрый, переходящий в затрудненное дыхание, когда я просовываю руку ей под платье между ног. Она чертовски промокла.

— Сними свои трусики, — говорю я ей, вытаскиваю презерватив из кармана и натягиваю его. Ранее я чувствовал себя глупо из-за того, что прятал его там. Прямо сейчас я никогда ни за что не был так благодарен.

Ханна колеблется всего секунду, прежде чем залезла под платье и сняла то, что выглядит как кусок кружева. Я очень рад, что не знал, что это все, что на ней было надето, когда мы были на бейсбольном матче. Это, вероятно, свело бы мой самоконтроль на минимум.

— Ты опоздаешь на свой самолет, — предупреждает она.

— Оно того стоит.

Ханна смеется. Это быстро переходит в стон, когда я поднимаю одну из ее ног и вхожу в нее одним сильным толчком, издавая стон, когда чувствую, как ее внутренние стенки сжимаются вокруг меня.

Я трахаю ее неистовыми движениями, и это не имеет никакого отношения к тикающим часам, чтобы добраться до аэропорта. Дело в том, что я не могу насытиться, что доля секунды, когда я не внутри нее, кажется слишком долгой. Я зависим от ощущения ее, от того, как она задыхается, стонет и умоляет, мое имя смешивается между «да» и «трахни» и многим другим.

В этой грубости есть что-то первобытное. Что-то, чего я не понимаю и не могу контролировать. Мне нужно быть глубоко в ней. Я хочу, чтобы она чувствовала меня в течение нескольких дней. В следующий раз, когда парень подойдет к ней в баре, я хочу, чтобы Ханна усомнилась, сможет ли он доставить ей такое удовольствие.

Она извивается рядом со мной, и я хочу, чтобы мы оба были голыми. Хотел бы я, чтобы это происходило в постели, чтобы я мог исследовать ее тело руками и языком, а затем трахнуть ее во второй раз.

Отстраненно я осознаю, что мой телефон снова начинает звонить. Но мы оба игнорируем его.

Ханна близка к тому, чтобы кончить. Я чувствую, как ее влагалище трепещет вокруг меня. Как только я достигаю того места, где я вхожу в нее, и потираю там бугорок нервов, они превращаются в мощные спазмы.

Это приводит к моему собственному освобождению. Я не могу отговорить себя от того, чтобы кончить. Я слишком долго висел над пропастью, медленно разгораясь с тех пор, как я проснулся рядом с ней и вспыхнул в ту секунду, когда она расстегнула мой ремень.

Волны тепла пробегают по моему позвоночнику, когда мои яйца напрягаются, а член подергивается. Она тугая, горячая и влажная, и я кончаю в нее до тех пор, пока едва могу нормально видеть.

Удовольствие медленно угасает, на смену ему приходит суровое жало реальности.

Неохотно я выхожу из нее и отступаю, заправляя штаны, а затем иду на кухню, чтобы выбросить презерватив и вымыть руки.

Ханна не двигается, когда я возвращаюсь в прихожую. Она прислонилась к стене, ее грудь все еще вздымается от удовольствия.

Мой телефон звонит снова, и на этот раз я отвечаю.

— Оливер Кенсингтон.

— Здравствуйте, мистер Кенсингтон, — говорит мужской голос. — Я приехал по адресу, на который вы заказали машину, чтобы…

— Я сейчас выйду, — говорю я водителю.

— Очень хорошо, сэр.

Я вешаю трубку и засовываю телефон в карман. Все остальные мои вещи аккуратно упакованы в чемодан, готовы к отъезду.

Но я нет.

Я бросаю взгляд на Ханну, которая выпрямилась. За исключением нескольких складок, ее платье выглядит так же. Она прикусывает нижнюю губу, играя с подолом.

— Что ж, спасибо, что пришел ко мне на помощь.

Я издаю смешок, и легкая улыбка расползается по ее лицу.

— Это не то, что я имела в виду.

— Я знаю.

Тем не менее, я не двигаюсь. Я никогда раньше не испытывал такой одержимости кем-то. Она только что была у меня, и я уже отчаялся начать все сначала. Это зависимость, которая усиливается с каждым ударом моего сердца.

— Эм, напиши мне, когда приземлишься, хорошо? Так чтобы я знала, что ты добрался.

Я киваю.

Это милое чувство, и оно также выводит меня из себя. Потому что в ее вопросе есть нечто большее, чем обязательство. В нем есть искренность, которая значима и заметна. Главным образом потому, что до сих пор этого не было в моей жизни.

Если бы я погиб в авиакатастрофе, единственным беспокойством моего отца было бы то, как это повлияет на компанию. Крю воспринял бы это как нечто большее, чем корпоративную потерю, но я знаю, что он тоже двинулся дальше. Его личная жизнь не сильно изменилась бы без моего участия в ней.

Какое облегчение знать, что я не единственный, кто вовлечен в это безумие между нами.

Но в общем?

Я волнуюсь. Я не хочу знать, что это важно для нее. Что я важен для нее.

Может, и нет. Может, я просто проецирую свои собственные чувства, увлекшись горячим сексом и тем, как ее семья приняла меня.

И поскольку это уже стало грязным и сбивающим с толку, я не сопротивляюсь желанию поцеловать ее в последний раз. Нежно и сладко, полная противоположность тому, как я только что прикасался к ней.

— Пока, Ханна.

— Пока, Оливер.

Я не смотрю на нее, когда беру ручку своего чемодана и выхожу за дверь, зная, что это, вероятно, последний раз, когда мы находимся в одной комнате.

С этого момента и до тех пор, пока мы не разведемся, все наши контакты должны проходить через наших адвокатов. Это будет проще, быстрее и безопаснее.

Водитель ждет на тротуаре сразу за домом Ханны. Я приношу извинения за задержку и забираюсь на заднее сиденье. Кондиционер включен, защищая от лучей теплого солнца, проникающих через окна.

— У вас была хорошая поездка, сэр? — спрашивает водитель, когда мы отъезжаем от тротуара.

— Да, спасибо, — отвечаю я.

Но хорошая — неподходящее прилагательное.

Я не знаю, как подвести итог моей поездке в Калифорнию.

Я не знаю, почему я решил приехать с самого начала, и теперь я еще больше сбит с толку всем этим визитом.

ГЛАВА 17

ХАННА

Конференц-зал полон, когда я втискиваюсь внутрь. В спортивном агентстве «Гарнер» работает около двух тысяч человек. Сотня из них работает в этом офисе, и все они присутствуют на нашем ежемесячном совещании по итогам за месяц.

За центральным столом меня ждет свободное место. Первые несколько встреч я игнорировала его, зная, что зарезервированное место связано с моей фамилией, а не с местом в компании. Но в те времена, когда я не занимала это место, оно просто пустовало. Так что я смирилась с этим, как и с любой другой частью моей роли здесь.

Через несколько секунд после того, как я сажусь, стул рядом со мной сдвигается. Я поднимаю взгляд на ослепительную улыбку Тайлера Салливана. Он на несколько лет старше меня, бывший спортсмен и вечный любитель спорта, который считает работу агента своим призванием. Он также отлично справляется со своей работой, представляя интересы нескольких самых известных спортсменов агентства. Включая Деклана, который всегда вносил элемент неловкости между нами. Ну, это, и тот факт, что он несколько раз приглашал меня на свидание. Каждый раз я говорила ему, что не встречаюсь с коллегами.

— Привет, Ханна.

— Привет, Тайлер.

— Счастливой пятницы.

— Да, тебе тоже.

Он откидывается на спинку стула, крутя ручку вокруг пальца.

— Какие-нибудь захватывающие планы?

— Не совсем. — У меня назначена встреча с моим адвокатом по бракоразводным процессам, чтобы обсудить предстоящий процесс. И Рейчел не давала мне покоя, предлагая вступить в ее книжный клуб, который собирается сегодня вечером, но я сомневаюсь, что я это сделаю. С тех пор, как уехал Оливер, я в панике. Примерно за 36 часов ему удалось оставить неизгладимый след в моей жизни. Моя машина, мой дом, моя семья — все это теперь связано с воспоминаниями о нем.