Это, безусловно, можно было бы определить как очередную ошибку. Но я отбрасываю эти мысли прочь и сосредотачиваюсь на пролетающем мимо пейзаже. До этого я был в Лос-Анджелесе всего несколько раз, и последний раз это было много лет назад. Все эти поездки были связаны с работой, как и большая часть моих путешествий.

Для меня это новые районы города: жилые улицы, вид на пляж и дощатые настилы, огромный стадион, возле которого мы паркуемся.

На этот раз Эйприл пододвигает сиденье вперед. Она улыбается, когда видит, как мы с Ханной прижимаемся друг к другу, и мы быстро расходимся. Я вылезаю первым, поскольку фактически загораживаю вход Ханне. А затем поворачиваюсь, предлагая ей руку. Она вываливается из машины, ее нога запутывается в подоле платья. Я наполовину подхватываю ее, отступая на шаг назад, когда ее тело сталкивается с моим.

— Извини. — Она немедленно отстраняется, вместо этого хватаясь за борт машины для поддержки.

— Все в порядке. Ты в порядке?

— Да. Спасибо.

Ее тон непринужденный, но щеки покраснели, очевидно, она осознает, что вся ее семья пялится на нас. Я киваю и отхожу, увеличивая расстояние между нами.

Мы присоединяемся к потокам людей, пересекающих парковку, направляясь на стадион. Затем мы направляемся к отдельному входу, который ведет к лифту, который поднимает нас на вершину поля.

Вид с боковых сидений впечатляет. Контрастные зеленые полосы аккуратно подстрижены, коричневая земля безукоризненно выровнена, а четыре белых линии поля ослепительно сверкают на солнце. За сидячими местами в помещении расставлен широкий выбор блюд и напитков, а дверь ведет в свободную часть кресел, расположенную ближе к полю. Здесь могла бы с комфортом разместиться группа гораздо большая, чем наша.

В первую очередь все тянутся к еде. Здесь есть множество видов салатов, пицца, куриные наггетсов, хот-доги и практически все типично американские блюда.

— Оливер.

Я замираю как вкопанный, как только слышу, как мистер Гарнер произносит мое имя.

Рейчел, которая идет прямо передо мной, останавливается, оглядывается, а затем продолжает идти.

— Да?

Выражение лица отца Ханны бесстрастно, когда он изучает меня, и я сопротивляюсь желанию ерзать. Возможно, он не знает, что произошло между мной и его дочерью прошлой ночью, но я чертовски знаю. И это все, о чем я могу думать прямо сейчас, к сожалению.

— Ханна упоминала, что ты никогда раньше не был на игре?

Я киваю, немного расслабляясь. С таким же успехом я мог бы установить планку для своих бейсбольных знаний как можно ниже.

— Верно.

— Тогда я могу с уверенностью предположить, что ты не фанат «Сан-Франциско»? — В его глазах появляется новый блеск, немного похожий на веселье.

— До этого момента я понятия не имел, что в Сан-Франциско есть бейсбольная команда, сэр.

Поразительно, но он расплывается в улыбке, прежде чем лезет в холщовую сумку, которую несет, и протягивает мне бейсбольную перчатку.

— На случай, если когда-нибудь сюда нагрянешь.

Я беру перчатку, провожу пальцем по гладкой, промасленной коже.

— Спасибо, сэр.

— Зови меня Дин, Оливер.

Затем он уходит, оставляя меня с угасающим подозрением, что отец Ханны действительно может одобрить меня.

***

После игры нас с Ханной высаживают первыми. Я сменил рейс после завтрака, так что вылетаю из Лос-Анджелеса в половине шестого. С учетом разницы во времени я вернусь в Нью-Йорк только после двух часов ночи, но это того стоило, решаю я, прощаясь с семьей Ханны, и черный внедорожник отъезжает от тротуара.

Когда мы поднимаемся к ее крыльцу, Ханна скрывает зевок. Мои познания в бейсболе не сильно расширились по сравнению с тем, что я знал до игры — побеждает команда с наибольшим количеством пробежек и тремя страйками, — но Дин сделал все возможное, чтобы объяснить мне это. Что касается тестя, то я мог быть принят намного хуже. Вчера я встретился с Дином, и за эти два дня у нас было больше вежливых бесед, не связанных с работой, чем с моим отцом за многие годы.

Но с широкой точки зрения, я думаю, справедливо будет сказать, что этот уик-энд был полным провалом. Я не думаю, что я неприятный, но я не ожидал, что семья Ханны примет меня так, как приняла меня. Судя по тому, какой молчаливой она была сегодня днем, я не думаю, что она тоже этого ожидала. Наш брак кажется более реальным, чем когда-либо, вместо произвольного решения, принятого под влиянием алкоголя.

Я поставил свой чемодан в прихожей перед тем, как мы отправились на игру, ожидая, что после игры добираться до аэропорта будет непросто. Я оставил свой телефон заряжаться, так как забыл включить его на ночь, как я обычно делаю. На самом деле, без него было приятно. Я не мог проверять электронную почту или отвечать на звонки.

— Машина будет здесь через несколько минут, — говорю я, нарушая тишину, повисшую между нами. Ханна кивает.

Я опускаюсь на колени и расстегиваю молнию на своем чемодане, чтобы положить бейсбольную перчатку, которую подарил ее отец. Когда я выпрямляюсь, Ханна смотрит на багаж.

Ее внимание переключается на меня, когда она резко поворачивает голову, а затем она подходит ко мне, все ближе и ближе, пока я не понимаю, что она собирается меня обнять.

Я обнимаю ее за талию, притягивая ближе. От нее пахнет грейпфрутом и солью, аромат, который я узнаю по флакону духов в ее косметичке. Я гулял в поисках мыла для рук в ванной. Ее волосы собраны сзади в конский хвост с помощью шарфа с розовым рисунком, и мягкий шелк касается моей шеи, когда мы вот так стоим.

Нет никакого желания отстраниться, даже спустя долгое время после того, как прошло положенное для объятий время. Ее тело теплое и податливое, и все, о чем я могу думать, это о том, как легко можно задрать ее платье.

Моя рука поднимается все выше и выше, пока я не достигаю обнаженной кожи ее верхней части спины. Мы достаточно близко, я слышу перемену в ее дыхании, то, как оно становится глубоким и даже учащенным.

Она поворачивает головой так, что ее губы оказываются на моей шее. А затем преднамеренным, размеренным движением ее язык очерчивает небольшой круг прямо рядом с моим Адамовым яблоком.

К черту это. У нас уже был секс однажды.

Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы поцеловать ее, издавая стон, когда она немедленно отвечает. Двигаясь в меня, как будто она ждала этого. Надеясь на это.

Я собираю в руках юбку ее платья, задирая ткань, и она отстраняется, разрывая все контакты.

Я немедленно опускаю руки, проглатывая свое разочарование, хотя и знаю, что это к лучшему. Я не мыслю рационально, так что приятно знать, что она мыслит рационально.

За исключением того, что ее руки внезапно оказываются на пряжке моего ремня, ее пальцы расстегивают мою ширинку и касается моей растущей эрекции через ткань. И я понимаю, что она действует не как голос разума.

Она стягивает мои боксеры вниз, а затем ее пальцы смыкаются вокруг меня. Ханна наблюдает, как ее рука поглаживает кончик моего члена, а я наблюдаю за ней. Отмечаю, как изгибаются ее губы и ее голубые глаза горят желанием, когда мой член набухает под ее прикосновениями.

Я весь день боролся с эрекцией рядом с ней. Это сладкое облегчение — поддаться вожделению, позволить ему нарастать в основании моего позвоночника.

Моя голова ударяется о стену с мягким стуком, невольный стон вырывается, когда ее рука перемещается ниже, нежно сжимая мои яйца, прежде чем она погладила мой задний проход. Мой член подпрыгивает, мощный всплеск потребности проносится через меня, когда она снова хватает меня, накачивая, сжимая и дразня.

Я рычу, толкаясь в ее руку, когда мое освобождение нарастает. Мой взгляд падает на ее руку, вид того, как она дрочит мне, так же возбуждает, как и ощущения.

Мой телефон звонит, резко и настойчиво, со своего места на моем чемодане. Не оборачиваясь, я знаю, что это мой водитель.

Ханна замирает, ее хватка крепкая, но не двигается.