И во всем виноват Оливер Кенсингтон.

ГЛАВА 16

ОЛИВЕР

Лучший секс в моей жизни не должен был быть с моей женой. И это тоже не было чисто физическим. Я всегда прилагаю усилия к тому, чтобы женщина получала удовольствие, но прошлой ночью это было нечто большее. Я был полностью сосредоточен на Ханне, поглощенный тем, чтобы доказать, что ее удовольствие было в приоритете.

Я объяснил это тем, что у нас не было секса на одну ночь, а вместо этого мы поженились. Но мне казалось, что это нечто большее. Это казалось значимым.

Как и снова проснуться рядом с ней.

Мне не следовало оставаться в ее постели. Я был ошеломлен ее предложением, но мне не следовало оставаться. Это еще больше все запутало. И теперь я боюсь возвращаться в ее дом.

— Ты готов идти? — Зовет Эдди.

— Конечно, — кричу я в ответ, затем наклоняюсь вперед к доске, чтобы начать грести. Мои руки рассекают холодную, соленую воду, случайные волны помогают мне двигаться к берегу.

Это, пожалуй, единственное движение, которому научил меня Эдди, в котором я хоть немного разобрался. Я пытался поймать несколько волн, когда мы впервые приехали сюда. После трех неудачных попыток я решил просто покачаться на своей доске и посмотреть на светлеющий горизонт.

Тихий океан сегодня утром мирный и безветренный, что не является идеальными условиями для серфинга. Но это полезно для саморефлексии.

Я всегда просыпаюсь рано, но никогда не размышляю. Я пью кофе и ем овсянку. Занимаюсь спортом. Принимаю душ и надеваю костюм. Потом еду в офис.

Это первое спокойное утро за долгое время. Ирония судьбы в том, что я проспал около трех часов. Мои глаза должны были едва открываться. Но я не чувствую себя вялым.

Солнечные лучи проникают с голубого неба, отражаясь от поверхности моря. Пляж представляет собой песчаную полосу впереди, усеянную зелеными листьями пальм. И я проснулся рядом с великолепной блондинкой, которая заставила меня кончить сильнее, чем когда-либо в моей жизни.

И в этом проблема.

Я не должен был наслаждаться этой поездкой.

— Жаль, что волны не очень, — говорит Эдди, подплывая ко мне.

— Я не думаю, что поднялся бы, какими бы ни были волны, — отвечаю я.

Он смеется.

— Нет, тебе просто нужно еще немного потренироваться.

— Я так себе спортсмен.

— Я тоже, — отвечает Эдди. — Небольшое разочарование для мистера Гарнера.

Слова легкие, но я улавливаю скрытый смысл. Потому что, хотя я, возможно, впервые занимаюсь серфингом, у меня за плечами десятилетия опыта, когда дело доходит до разочарования отцов.

— Он казался достаточно счастливым, чтобы у него появился соперник.

Широкая улыбка растягивает лицо Эдди.

— Обычно побеждает Ханна. Папа был в восторге, что кто-то поставил ее на место. — Он смотрит на меня. — Она его любимица. Это заслуженно. Мы с Рейчел никогда особо не интересовались крокетом или спортивным агентством. В этом была вся Ханна. Она его протеже.

Я ничего не говорю.

— Он будет испытывать тебя, но он хочет, чтобы она была счастлива.

Я не уверен, правильно ли я понимаю. Потому что это звучит почти так, как будто брат Ханны предполагает, что я тот человек, который может сделать ее счастливой.

— Мы разводимся, Эдди.

— Да, это то, что сказала Ханна.

Я киваю, радуясь, что мы на одной волне.

— За исключением того, что я видел ее с другими парнями, и она никогда не смотрела ни на одного из них так, как смотрит на тебя. — Эдди бросает это заявление мне, затем смотрит в сторону. — Давай на перегонки!

Он побеждает.

И это главным образом потому, что это мой первый раз на доске.

Но также и потому, что беспорядок в моей голове становится все более запутанным, вместо того чтобы распутываться.

***

Когда я захожу на кухню, Ханна в светло-голубом платье стоит у плиты и готовит яйца. Ее волосы распущены и растрепаны, и все, о чем я могу думать, это о том, как они выглядели, разметавшись по ее простыни.

Внезапно, поразительно, пугающе, я вижу это. Я могу представить, как каждое утро захожу на эту кухню и вижу это зрелище.

Она поднимает взгляд, когда я приближаюсь к островку.

— Привет. — Ее улыбка осторожна, и страх в моем животе прожигает изнутри. — Хорошо спалось?

— Я поспал всего пару часов.

— Я не слышала, как ты ушел.

Думаю, мы не притворяемся, что не провели ночь в одной постели.

— Я пытался не разбудить тебя.

Она кивает, закусывая нижнюю губу и продолжая размазывать яйца по сковороде.

— Я могу сказать моему отцу, что тебе нужно было уехать, если хочешь. Тебе не обязательно идти на игру.

— Я хочу пойти, если ты не против.

Ханна удивилась, но она не пытается отговорить меня от поездки.

— Хорошо. Да. Конечно, нормально.

Я опираюсь бедром на край стойки.

— Я не посещал их. — признаюсь я.

— Бейсбольные матчи?

Я киваю.

— Ты никогда не был на бейсбольном матче?

Я пожимаю плечами.

— Мой отец больше увлекался гольфом и поло. А моя мама… — Мой голос, очевидно, прерывается, поскольку я не могу придумать, как закончить это предложение.

Поскольку я не говорю о своей маме.

— Ничего, если я приму душ?

Ханна кивает отрывисто и быстро.

— Да, конечно.

Я иду через кухню и дальше по коридору, пытаясь собраться с мыслями. Мне нужно сосредоточиться на цели этого путешествия: на один шаг приблизиться к разводу. Как только с этим разберутся, я смогу решить, что делать с Куинн. Как уладить все с моим отцом.

У Ханны тоже есть планы. Возможно, у нее нет второго брака, дышащего ей в затылок, но она намерена осенью пойти в школу. Вся ее жизнь проходит в Калифорнии: ее семья и ее карьера, как настоящая, так и планируемая.

После того, как я смываю всю соль и одеваюсь в чистый костюм, я возвращаюсь на кухню.

Ханна сидит за островком, ест яйца и что-то читает на своем компьютере.

Когда она замечает меня, она кашляет.

Я жду слов о костюме, но она молчит. Если бы у меня было что-нибудь более повседневное, я бы надел. Но у меня ничего нет. Просто стало проще сделать костюм моей униформой по умолчанию, независимо от того, что еще я делаю. Даже дома, с тех пор как мне пришлось встать, чтобы взять газету во время видеозвонка, и выяснилось, что на мне спортивные штаны с расстегнутыми пуговицами.

— Если ты голоден… — Ханна кивает в сторону сковородки на плите. — Тарелки в шкафчике слева от раковины.

— Спасибо.

Я достаю тарелку из шкафчика и выкладываю на нее яйца, от которых все еще идет пар.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил мне завтрак. Судя по размеру горки на сковороде, Ханна приготовила намного больше, чем планировала съесть сама.

— Хочешь кофе? Я могу приготовить…

Я качаю головой.

— Мы с Эдди уже пили его.

— Он водил тебя в «Пасифик Бинз»?

— Да.

— Вау. Мне пришлось поймать две волны подряд, прежде чем он отвел меня туда. Мне потребовалось пять занятий.

— Ну, мы обошлись без этого.

— Ты не мог встать?

Я поднимаю глаза, и наступает пауза, во время которой по ее щекам расползается румянец.

— На доске, я имею в виду. Ты не мог подняться на доску?

Я ухмыляюсь, мой взгляд опускается на тарелку, когда я заканчиваю накладывать на нее яичницу.

— Может быть, если бы ты была там. — Я флиртую, и это чертовски ужасная идея. Но позволить прошлой ночи тлеть между нами тоже не кажется разумным.

Динамика отношений между нами изменилась в ту секунду, когда я поцеловал ее прошлой ночью. Взрослые поступки должны сопровождаться взрослым поведением. Мы относились к супружеству как можно более зрело. Вести себя как два гормональных подростка, которые впервые пошалили, а потом столкнулись в коридоре, притворяясь, что не знают друг друга, не кажется правильным способом справиться с этим.

Ханна ничего не говорит, когда я сажусь на табурет рядом с ней. Но она не отстраняется, когда мое колено случайно касается ее.