— Что ж… — Тайлер смотрит в переднюю часть комнаты, где мой отец разговаривает с Альбертом Лэнгли, одним из самых опытных агентов, который работает в спортивном агентстве с момента его основания. Никто не посмеет прервать их напоминанием о том, что встреча должна была начаться две минуты назад. — У меня тоже не так много запланировано на выходные. Но в понедельник я направляюсь в Нью-Йорк на несколько встреч, и мне бы хотелось услышать второе мнение во время обсуждений.

Я киваю, слушая вполуха.

— Дин предложил мне попросить тебя поехать со мной.

Это привлекает мое внимание.

— Па… Дин сказал тебе попросить меня поехать с тобой… в Нью-Йорк?

Тайлер кивает.

— Ты не обязана, конечно. Я уверен, он согласен, что это твое дело. — Он хихикает.

И… вот главная причина, по которой я никогда не буду встречаться ни с кем, с кем работаю. Потому что всегда присутствует оттенок кумовства, шуток о том, что мне никогда не придется этого делать или я получу от этого удовольствие.

Интересно, как Оливер справляется с этим в «Кенсингтон Консолидейтед».

Может, ему и не нужно, раз он мужчина.

— Я поеду.

Широкая улыбка расплывается на лице Тайлера.

— Потрясающе. Я попрошу Марджори прислать тебе все данные о рейсе. Я знаю, что она уже забронировала номер в «Карлайл».

— Отлично.

Мой отец, наконец, начинает собрание, и я открываю свой блокнот, чтобы делать заметки. Но я не улавливаю ни слова из того, что говорится, даже когда моя рука скользит по бумаге.

Когда Оливер уехал, я была уверена, что мы никогда больше не будем в одном городе. И эта поездка может быть по работе, но главная причина, по которой я только что согласилась поехать, — это… он.

***

Я уже почти собралась уходить, как вдруг мой телефон разразился новым сообщением. Оно пришло на мой личный, а не рабочий адрес.

И… оно из Лос-Анджелесской школы архитектуры.

Я чуть не переворачиваю водянистые остатки своего кофе со льдом, когда беру телефон и открываю электронное письмо. Мне не нужно читать дальше первой строки. Поздравление написано жирным и крупным шрифтом, ответ на мою заявку изложен в одном слове.

Я в шоке смотрю на электронное письмо.

Я прошла.

Я ошеломлена как новостями, так и своей реакцией. Когда я подавала заявление, мне некому было рассказать. Вернее, я не хотела или не была готова рассказать кому-то. Но первая мысль, которая мелькает у меня в голове сейчас, это то, что я хочу позвонить Оливеру.

Осознание этого немного успокаивает счастье, бурлящее внутри меня. Вместо того, чтобы обрести мечту, я чувствую, что позволяю чему-то ускользнуть. И я не уверена, что с этим делать. Как это исправить. Тем более, что с понедельника я буду в Нью-Йорке и не уверена, говорить ли Оливеру.

Практически говоря себе, что у меня вообще нет причин связываться с ним. Наши адвокаты работают над тем, что, как заверила меня, будет самым простым разводом, над которым она когда-либо работала.

У нас нет детей или совместной собственности. Мы не делим имущество и не решаем вопрос об алиментах. Мы ничего не делим.

Наш развод — это полный разрыв.

Но по ощущениям он не такой.

Я выключаю телефон и снова сосредотачиваюсь на экране компьютера, торопясь закончить оставшуюся часть работы, которую мне нужно закончить.

Марджори, одна из помощниц, переслала мне рейс в Нью-Йорк. Я быстро просматриваю его — утренний рейс в понедельник, возвращение в среду днем — и затем выключаю компьютер.

Последние несколько дней погода была унылой, что резко контрастирует с прошедшими выходными, которые напоминали начало лета. Может быть, это то, что я должна винить в своем меланхоличном настроении. Я беру свой зонтик и выхожу в холл, почти сталкиваясь со своим отцом.

— Ханна! Как раз вовремя. Только что звонила твоя мама, и она хотела, чтобы я узнал, свободна ли ты вечером. Сьюзен привезла свежие помидоры и огурцы со своего огорода, так что она планирует приготовить твой любимый ужин.

Я не уверена, что я в настроении для компании, но идти домой и дуться тоже звучит не слишком привлекательно.

— Да, конечно.

— Замечательно. Скажи своей маме, что я скоро буду дома. Мне просто нужно кое-что уточнить у Альберта.

— Хорошо, — соглашаюсь я, зная, что одно быстрое действие, вероятно, превратится в полчаса.

Звонит Рози, как раз когда я выезжаю из частной парковки здания.

— Привет, — приветствую я, поворачивая налево вместо обычного поворота направо, направляясь в сторону дома моих родителей.

— Привет? В последний раз, когда мы разговаривали, ты сказала мне, что вышла замуж за Оливера Кенсингтона, и когда ты наконец ответила, все, что я слышу, это «Привет»?

Я смеюсь. На этой неделе мы играли в телефонные пятнашки, и часть меня испытала облегчение, так как мне ни с кем не хотелось разговаривать. Но знакомый голос Рози немного вытаскивает меня из моей собственной головы, что отрадно.

— Прости. Закрутилась на работе.

Работа была напряженной, но не по сравнению с моей личной жизнью. Оливер, который приехал сюда и остался со мной, и гарантировал, что всякий раз, когда я буду думать о сексе, именно он будет входит в меня. Ничто из этого не является информацией, которой я хочу поделиться со своей лучшей подругой, и это очень волнует.

Рози знает все подробности моих прошлых отношений. Но Оливер другой. Это слишком личное, чтобы делиться, о чем я никогда раньше не задумывалась. Особенно детали, которыми я была одержима: как он накрыл меня одеялом и его обещание перед тем, как он вошел в меня. Единственный способ, которым я когда-либо увижу, как тебя трахают, — это если я буду тем, кто трахает тебя, Ханна.

Как бы мне хотелось забыть эти слова. Лучше бы я никогда не шутила с ним о том, что он будет смотреть.

— Значит, ты не разговаривала со своим мужем?

Я качаю головой, затем вспоминаю, что она не может меня видеть.

— Нет. У нас обоих есть адвокаты. Они занимаются разводом.

— Ты передумала насчет денег?

Я закатываю глаза, поворачиваясь.

— Нет.

— Я не говорю требовать половину. Ты могла бы просто попросить что-то вроде… десяти миллионов?

— Серьезно, Рози?

— Что? Он может себе это позволить! И тогда ты сможешь купить пентхаус в Лейквью и постоянно навещать меня. Не говоря уже о том, чтобы бросить работать на отца.

— Я поступила в архитектурную школу, — выпаливаю я.

Рози взвизгивает.

— Заткнись! Ты серьезно?

— Ага.

— Не могу поверить, что ты подала заявление. Ты несколько недель уговаривала себя отказаться от этого в выпускном классе.

— Это было… импульсивное решение. — Как оказалось, в ту ночь я приняла несколько таких решений.

— Куда ты подала заявление?

— Лос-Анджелесская школа дизайна.

— Почему не в Чикаго?

— Ты всегда можешь вернуться сюда, — предлагаю я.

Рози издает пффттт.

— Мне нравится перемена погоды. И я не удивлена, что ты не подала заявление здесь, но почему ты не подал заявление ни в одну школу в Нью-Йорке? Ты хотела пожить там некоторое время.

Так и есть. Я рассматривала Нью-Йорк как необходимые перемены, способ испытать что-то новое и непохожее. И это было ново и непохоже. Но я также была поражена масштабом и загрязнённостью этого города. Прошло почти два года с тех пор, как я в нем побывала. Я выбрала стабильность, среди семьи и знакомых.

— Нет. Нью-Йорк не для меня.

Я въезжаю на подъездную дорожку к дому моих родителей впервые с тех пор, как приехала сюда с Оливером. Я готова к приступу сентиментальности, который был постоянным спутником на прошлой неделе.

— Я ужинаю у своих родителей. Я позвоню тебе в эти выходные, чтобы мы могли поговоришь, хорошо?

— Хорошо. Передай от меня привет Дину и Синтии.

— Конечно. Пока, Рози.

— Пока!

Мы вешаем трубку, и я выхожу из машины. Несмотря на более низкую температуру, зелень вокруг дома моего детства расцветает благодаря дождю. Лимонное дерево слева от главной дорожки начинает цвести, на ветвях появляются первые зачатки плодов.