Тут в мои умственные упражнения ворвался стук копыт. Нервный такой, многочисленный и разгоряченный.

Я шустро полезла наверх, оскальзываясь и шипя, когда пальцами натыкалась на колючий кустарник.

Повозка еще не успела уехать далеко, так что мне было слышно, как стук копыт затих около нее.

Я замерла, обратившись в слух, благо звуки в ночной тишине разносились широко по округе.

— Где он? Я спрашиваю: где он?

Синий орал так, словно потерял нечто важное.

И мне как-то нехорошо стало, потому как с повозки пропала именно я. Вряд ли там был еще один оживший труп. В такие совпадения сложно поверить. Сразу вспомнилось, что я ограбила поместье на территории синих, да и драку устроила в серой зоне. Неужели докопались? Нет, не должны были. Я же сейчас с мужским лицом. Значит, это мое участие в битве привлекло их внимание. Готова ли я узнать подробности? С таким голосом вряд ли меня планируют осчастливить, так что я полезла выше.

А синий не сдавался:

— Плащи еще теплые, он не ушел далеко. Разбиться и прочесать округу.

Умный какой и шустрый... Я стиснула зубы, проклиная синего. Не дадут ожить нормально. Передохнуть. Выпить чашечку кофе.

Стоп. Никаких мыслей о кофе, я сама от него отказалась, когда мертвяка в короне грохнула, так что никаких соблазнительных воспоминаний о прошлом. У меня есть только настоящее и будущее, в котором бабуля, я и дети. Точка.

На дороге темными тенями показались всадники. Не меньше двадцати. Да что же их много-то так?!

Я замерла, вжимаясь в склон.

Над горами взмыли, жадно пожирая темноту, сразу три ярких огонька. Я присела, моргая ослепленными глазами. Потом переползла за крупный камень, понимая, что зря. Все равно найдут. Перевернут тут каждый камушек, но найдут.

— Туда! — Радостный крик перечеркнул мою надежду. Быстро как. Наверное, что-то из поисковой магии применили.

Стало обидно до слез. Только ожила, один глоток свободы, можно сказать, сделать успела. И некому помочь. Стражи... Живы или нет, сказать было трудно, плетеный браслет не отзывался.

Я бессильно сморгнула слезы, стискивая ладони, остро, до боли, ощущая собственную беспомощность — разве что плюнуть силы есть. Тяжело встала, опираясь спиной об ледяную поверхность камня и готовясь встретить врага лицом к лицу.

Неужели на этом свете для меня нет другого пути, кроме как в застенки синих? Неужели ни один из их богов не проявит милосердие? А как же закон черных и белых полос? Сколько можно мне бросать лишь черноту под ноги? Не желаю сдаваться, но и сил бежать нет. Я так хочу к бабуле, к детям, в теплую уютность нашего домика.

Взвыла беззвучно, ощущая, как текут по щекам слезы, как отчаяние рвет когтями душу, а сердце жаждет свободы. И когда поблизости послышался шорох, поверхность камня подалась под моей спиной, став мягкой, точно пластилин, я полетала вниз, чтобы приземлиться на что-то мягкое, разразившееся громкой руганью.

— А теперь расскажите еще раз, почему отправили его одного в Город.

Дарье пытался говорить спокойно, хотя внутри все клокотало от гнева, еще и недействующая правая рука не добавляла радости. С одной рабочей левой он чувствовал себя неуклюжим калекой.

Белый, представившийся братом Грэйнером, не испугался. Глянул так, что стало понятно, где он видел князя синих. Дернул кадыком, сжал челюсти, заиграл желваками, но все же соизволил повторить:

— Мы получили ваш приказ при обнаружении одинокого зеленого солдата срочно доставить его в Город. Подвода была единственным вариантом.

— Почему не выделили сопровождение? — рыкнул князь. Бессонная ночь, ранение и бессмысленная погоня за призраком — зеленый каким-то образом смог заставить горы спрятать себя — давили на плечи, вызывая единственное желание: кого-нибудь прибить. Нечего и пробовать сейчас искать парня. Тот уже у подземников, а те не выдают гостей, если горы даровали им защиту.

— А кого я выделю? — огрызнулся командир отряда. — Мы троих своих на ту подводу погрузили. Целитель до сих пор в себя не пришел, выложившись по полной. Кто на ногах остался — в патруле, остальные... — И он махнул рукой, отворачиваясь.

Дарье ощутил себя сволочью. Хотя нет... сволочью был зеленый. Вместо того чтобы спокойно дожидаться на подводе, улизнул. Его величество уже и указ приготовил о награждении спасителя отечества. Зеленый же, идиот, драпал от них так, словно они его убить собирались. По правде говоря, не только собирались, но и пытались, причем много раз. Такой ругани от посрамленных лучников — лучших, между прочим, — Дарье давно не слышал. Но все это было до того, как зеленый оборвал жизнь мертвого короля его же собственным мечом. Теперь его величество жаждал лично облобызать и обласкать героя. Осталось только догнать и убедить, что героя больше никто пальцем не тронет.

— И одного солдата было бы достаточно присмотреть за ним, — гораздо мягче укорил Грэйнера князь, который и сам потерял во вчерашней битве многих.

— Я отправил вам магического вестника, — возразил рыцарь, — это вы ее потеряли, не я!

— Ее? — решил, что ослышался, Дарье.

Белый вдруг смутился, отчаянно покраснел, и Дарье внезапно осознал, насколько тот молод. Просто потери минувшего дня разом состарили парня лет на десять.

— А что бы вы сделали, когда к вам притащили ночью зеленого, не знающего собственного языка? — Голубые глаза смотрели с вызовом, но все портил румянец, заливающий щеки.

— Ты, — Дарье отбросил в сторону этикет, — применил ментальный допрос?!

Значок менталиста на воротничке кителя он приметил сразу, а потому активировал соответствующий амулет. Неприятно гадать о том, может ли собеседник прочитать его мысли или нет.

— Я не углублялся. Остановился сразу, как только увидел смерть отступника.

Дарье прикрыл глаза, выругался и задал тот единственный вопрос, с которого стоило начинать разговор:

— Насколько плохим было ее состояние, когда вы погрузили ее на повозку?

И прочитал на побледневшем лице командира отряда белых всадников ответ, заставивший его выругаться повторно.

— Дай догадаюсь, ты попытался ее откачать сам, без целителя, но обнаружил, что перед тобой женщина, так?

Грэйнер с усилием кивнул.

— Это была очень странная личина, я не чувствовал никакой магии, такое ощущение, что ей просто надели мужское лицо, и если бы не замотанная грудь...

Он осекся, лицо сделалось пунцовым.

— Чистая сотня? — не смог скрыть пренебрежения Дарье. Он был наслышан о «святой» братии. Те принимали обет полной чистоты от плотских удовольствий. Обету чаще всего следовали молодые. Кто-то проводил в Чистой сотне пару лет, кто-то все десять. Дарье не понимал той увлеченности, с которой белые носились с Чистой сотней, но в данный момент имело значение лишь одно.

— Ты потому отправил ее прочь, что тебе запрещено находиться рядом с женщиной? Не стал оказывать ей помощь, чтобы не касаться тела и не держать потом очистительного поста? И никого не дал в сопровождение? Видишь, я знаю много о ваших порядках.

— Не тебе меня судить, а магистру, — ожег его гневным взглядом Грэйнер.

— Не мне, — согласился Дарье, — но если она умрет...

Белый побледнел так, что Дарье понял — брат сам сожрет себя в случае ее смерти.

— Она... — Он судорожно сглотнул, потом просипел так, словно слова давались ему с трудом: — Целые отряды увела с поля боя.

Так вот что случилось с резервами врага, догадался Дарье. А он-то гадал о причинах повального бегства, ведь даже без мертвецов собранная против них армия представляла серьезную угрозу. Но сначала в центре последовало замешательство из-за начавших взрываться мертвецов, потом в панике удрали резервы... Можно сказать, они все отделались малой кровью.

— И еще, — голос белого брата понизился до едва различимого шепота, — она не виновата в убийстве того зеленого в лагере. Стражи ее защищали от позора.

Дарье ощутил, как голова начинает раскалываться от полученных сведений. Они валились на него точно снежный ком. Еще и труп в лагере зеленых в безумный шлейф событий, сопровождавший эту женщину...