Я взвыл от боли, потому что клыки твари вгрызлись в моё надплечье — прямо в трапециевидную мышцу. Зверь начал трепать меня, разрывая плоть и упиваясь близостью победы, а заодно и ужина.

Мою посмертную жизнь спасло появление второго волка, поменьше. И глаза у него были нормальные: жёлто-оранжевые. Он сшиб старшего брата с моего покалеченного трупа. Они покатились, взбивая перину палой листвы в том же танце, что недавно выпал на мою честь. Но толком поцапаться не успели, потому что Никола знал, что делать — и бросился бежать к поляне вместо меня.

Скалясь от боли и досады, я отнял руку от разодранного мяса. Похоже, ключица сломана, вернее раздроблена: хрупнула, как куриная косточка в собачьей пасти. Из подключичной артерии тихо брызгал сбивчивый фонтанчик. Как же хорошо, что сердце у меня бьётся так медленно…

Но сейчас не до болячек. В бытии мертвеца есть очень большое преимущество: я не сдохну окончательно, даже если из меня сольют всю кровь. Правда, вырублюсь гарантированно. Но такое ранение — просто ерунда, хоть и неприятная.

Я собрался с силами, содрал остатки покорёженного доспеха, нашёл отброшенную саблю и помчался следом, полностью вкладываясь в ускорение и зная, что пожалею об этом. Взметнулся шлейф сухой листвы — завихрился шелестящей дорожкой, будто от внезапного шквала. Сердце забилось чаще, кровушка из раны тоже принялась сочиться живее. Другая кровь, свиная, уже подсохла, так что одежда мерзко липла к коже.

Стиснув зубы в решительном оскале, я заставлял себя двигаться ещё быстрее. Ускакавшие вперёд волчары начали стремительно приближаться.

Нормальный оборотень вылетел на поляну и пролетел по разложенной в траве сети. Но второй пронёсся за ним слишком быстро. Внезапно запела тетива, стрела распорола воздух. Демир устроил лабаз на дереве, укрепив доску между крепкими ветвями, и открыл пальбу. Острие угодило твари в спину и начало с шипением исходить дымком.

Я сунул окровавленные пальцы в рот и свистнул.

Тварь перестала клацать челюстями, пытаясь выдрать стрелу из шкуры. Широко расставив мощные лапы, волк зарычал и вздыбил гриву. Я медленно пошёл на него, поигрывая клинком: широкое, слегка изогнутое лезвие со свистом рассекало воздух. Витек, а точнее, оставшийся от него полуразумный зверь, тоже сделал шаг навстречу.

Только не сорвись на бег. Подходи, да вот так, хорошая псинка.

Радек пустил свой палаш в ход и перерубил трос — груз камней ухнул вниз. Благо в предгорьях поиск валунов проблемой не стал.

Сеть сложилась, и оборотень взмыл над землёй под шелест крон и потревоженного опада.

— Войко! — крикнул я, убирая саблю в ножны и разворачиваясь к тому укромному местечку между осиновым подростом, где засел великан.

Бронислав тут же швырнул мне рогатину. И я поспешил засадить посеребрённое лезвие твари под рёбра, пока когти зверя не прорвали заколдованную на укрепление сеть.

Волк дико взвыл, разбудив и заставив в панике сняться с ветвей всех птиц в окрестных лесах. Я вынул окровавленную, заточенную с обеих сторон полосу металла и ударил снова. Острое жало впивалось в мясо этого противоестественного существа раз за разом, ночной лес оглашался диким рёвом, распугивая всех его обитателей, которые не поняли с первого вопля, что в здешних местах творится какая-то дичь.

— Что ты делаешь! — вскричал мальчишка, вернувший человечий облик. Он был обнажён и измазан грязью, но не ранен, хотя мелко подрагивал от слишком поспешной смены биологического вида. Пусть оборотни перекидываются за счёт обитающей в них магии, но сам процесс весьма физиологичен и не проходит без последствий для самочувствия.

— Нет, не убивай его! Ты же обещал! — в его светлых глазах полыхало отчаяние и боль от предательства.

Сквозь стиснутые зубы я прорычал:

— Прости, малец. Твой брат уже мёртв. Его воскресила кровь вампира.

Я выдернул лезвие, вместе с рёвом зверя вниз пролился очередной поток холодной крови, брызги выпачкали моё напряжённое лицо.

— Никому не приближаться! — заорал я. — Эта тварь жутко заразная!

— Не смей! — мальчишка налетел и оттолкнул меня. Точнее, попытался оттолкнуть, но это хватило: заминка дала мёртвому волку время на решительные действия по своему освобождению.

Сеть порвалась, и волосатый монстр вывалился вниз. Миг он беспомощно лежал, но тут же поднялся, встряхнулся… и оскалился в мой адрес. В чёрных глазах блестела абсолютная ненависть, граничащая с разумностью. К сожалению, вернуть человеческую личность такие уродцы неспособны: все остатки её растворятся в животной стороне быстро, как ложка соли в борще.

Голый пацан отступил и выставил руки, будто этот дурацкий жест мог утихомирить ураган вонючей шерсти.

— Витек, ты слышишь меня? — увещевал юный волколак спокойным, но срывающимся голосом. — Это же я, Никола, твой брат. Прошу тебя, угомонись!

Волчара прыгнул, а Войко с разбега шибанул его шестопёром по морде. Заточенные перья проломили черепные кости, раздробили их и вогнали в мозг. Зверь дёрнулся, отшатнулся, но устоял. Черепно-мозговая травма не сильно отразилась на самочувствии этой нежити. Действительно, зачем нужны мозги? Кусаться можно и без них.

Тряхнув лобастой башкой, волчье отродье перевело взгляд на моего помощника. Половина морды зверя превратилась в кровавое месиво, левого глаза больше не было. Но он восстанавливался на диво быстро. Прошла всего пара секунд, и даже бельмо пропало.

Когда волк бросился на Бронислава, я успел встать между ними и выставить рогатину, уперев древко в землю. Зверь с размаху насадился на двухлезвийный наконечник длиной в полтора предплечья. Остриё наверняка вышло у него со спины, но этого я увидеть не мог. Перекладина не пустила зверя дальше, но он рвался изо всех сил, совершенно не понимая, насколько это бесполезно — совсем как медведь или кабан. Из пасти дико брызгала слюна — будто на свете нет блюда вкуснее сырой вампирятины.

Витек рычал и хватал челюстями, зубы щёлкали. Он перебирал когтистыми лапами и напирал. Тем временем на грешную землю спустился засидчик.

Демир оттянул тетиву кольцом на большом пальце и расслабил его — в бочину зверя прилетела ещё одна стрела, от плоти повалил дымок. Рядом вонзилось следующее пропитанное аконитом древко, затем ещё одно острие прорвало плотную шкуру. Мурадец обходил нас по дуге, продолжая вытаскивать из колчана стрелу за стрелой. Зверь ревел, всё сильнее напоминая сюрреалистичного дикобраза. Шкура и плоть с тихим шкворчанием курились, но отключаться монстр даже не думал.

С натужным рыком я припёр овампиренного оборотня к стволу разлапистого дуба. Пригвоздил, но удерживать эту тушу было слишком тяжело — особенно после напряжения от совершенно неполезного ускорения, — а звериные когти едва не доставали до моих стиснутых на окованном древке пальцев.

Простому вервольфу трудно потягаться с вампиром, но эта тварь вобрала в себя всё лучшее, так сказать. Да, Витек перенял не только силу, но и слабости обоих видов, однако устойчивость вампиров к акониту и серебру не даёт ему мучиться так же сильно, как обычному оборотню. Ну, а чеснок мы не взяли, чтобы случайно не зацепить меня. Хотя, полагаю, эффект окажется таким же: за счёт волчьей половины, которая плевать хотела на аллергические реакции от приправ.

От напряжения мои мускулы вопили, а глотка исторгала раскатистые звуки не хуже мёртвого волка. Я скалился в оба клыка, и остальные тридцать зубов им помогали. Связки ныли, даже кости стенали, а сапоги от рывков противника зарывались в почву, которая начала казаться необычайно податливой.

Только бы выдержал металл, укрепляющий древко…

— Войко, возьми палаш у Радека! — скомандовал я, не оборачиваясь. Достать саблю я не мог, а блондин источал слишком ясный запах страха, чтобы пустить клинок в ход самостоятельно.

— Нет! — мальчишка снова было кинулся выручать брата, но вышедший из ступора Радек перехватил его под грудки, а перекинуться оборотень не успел, да и вряд ли сумел бы: слишком выдохся за все эти следопытские ночи, особенно сегодня.