Каждый шорох рождал привидений. Ночной мотылёк, бьющийся в стекло, превращался в стук явившихся по мою душу кровососов. Я видела тени людей и страшных чудовищ, но не верила, что они настоящие, потому не боялась.
Затем ко мне в комнату тихо пробралось настоящее чудовище…
Пламя свечи пошатнулось от раздувшего занавески порыва ветра и снова выровнялось — потянулось вверх, когда лязгнула щеколда оконной рамы.
Приступ кашля. Изводящий, такой, что молнии бьют в костях. В глазах потемнело, по башке будто топором рубанули. Отвалившись без сил на подушки, я посмотрела на присевшего с краю кровати вампира. Тот поморщился, глядя на меня холодными глазами.
— Ну, привет, Ярочка. Вижу, ты совсем разболелась.
На подонке снова красовался тот же чёрный наряд с рубашкой и повязкой, в котором он охотился в лесу и перепугал меня едва не до смерти.
— И кто в этом виноват? — устало разлепила я рот.
— Твоя глупость, — рыкнул он, но добавил, спокойнее: — И моя вспыльчивость.
Стало тихо, лишь назойливо пищал комар, успевший залететь в спальню вместе с ночным гостем. Тёплое свечное зарево вырисовывало высокие скулы и плотно сжатые челюсти. Мрачным силуэтом ложилась на стену длинная, густая тень. Она двигалась, колебалась, от чего казалась готовой наброситься на меня и сожрать, как мышонка.
— Зачем вы пришли? — выдавила я, облизав пересохшие губы. — Убедиться, что в беспамятстве никому о вас не сболтнула?
— В состоянии бреда люди многое говорят, но им непринято верить, — покачал он головой и стянул перчатку с правой руки. — Нет, рыжик, я пришёл не за этим, — его холодная ладонь опустилась мне на лоб. — И давно у тебя держится такой жар?
— С того дня, как вернулась с вашей лодки, — прохрипела я, отталкивая его руку. — И почему вы ещё не уплыли? Обещали же со дня на день.
— Дела задержали. Не волнуйся, скоро уедем. И я здесь именно поэтому. Котёнок, у тебя пневмония, извини за горькую правду, но ты вряд ли выкарабкаешься. Я хочу дать тебе лекарство, которое точно поможет. Но если ты его примешь, остаться дома не сможешь, придётся уехать с нами. Ты уже догадалась, к чему я клоню?
— Кровь, — выдохнула я оглушённо. — Вы предлагаете мне свою кровь?
— Именно. Войко уже рассказал тебе, что бывает с теми, кто пьёт кровь вампира? Всего несколько глотков, и ты стремительно пойдёшь на поправку. Твоё здоровье станет гораздо крепче, чем положено смертным, но в качестве расплаты между нашими разумами сформируется связь, — он постучал себя пальцем по виску. — Ты не сможешь от неё избавиться даже после смерти, когда сама станешь вампиршей. Хотя сперва тебе неплохо подрасти, как считаешь? Навсегда застрять в детском теле — не самая завидная участь.
— Зачем вы хотите меня спасти? Я думала, вы меня ненавидите.
Он прыснул и склонил голову набок.
— Ох, рыжик, много чести тебя ненавидеть. Ты мелкая, доставучая зараза, но я вовсе не хочу записывать твою смерть на свой счёт. Как и говорил, я не питаюсь детьми. И уж подавно не убиваю детей.
— Так вас совесть замучает, если я помру?
Его брови гневно сдвинулись, образовав морщины. Но Рихард быстро овладел собой и спокойно признал:
— Вся эта история началась по моей вине, ведь это я не сподобился тебя толком зачаровать, а дальше всё пошло под откос, и как итог ты выхаркиваешь собственные лёгкие. Хотя, если честно, ты меня неслабо раздражаешь, солнышко. Так что по большей части в роли голоса моей совести выступает Войко. Это он за тебя попросил, его тебе и благодарить, если согласишься.
Отрешённо пришла мысль, что если вампир называет тебя «солнышком», ты ему точно не очень нравишься.
— Войко тоже пил вашу кровь? — внезапно поняла я. Теперь это казалось очевидным.
— Разумеется, мы побратались больше двадцати лет назад. Он тогда был всего на четыре года старше тебя. Как видишь, получив вампирское благословение можно продолжать нормальную жизнь, ходить под солнцем и прочее. Только с чесноком придётся распрощаться.
— Но ведь я вам не нужна. Обязательно забирать меня, если соглашусь выпить вашу кровь? Если всё равно останусь человеком, какой прок таскать меня за собой?
— Оставить тебя на произвол судьбы? — усмехнулся вампир. — Нет, солнце, так не делается. Сама подумай, долго ли твой секрет останется неизвестен округе?
— Я никому не скажу, честно!
— Верю, ты не проболтаешься, но едва тебе велят надавить чесночка, твоё тело само всё расскажет. Я могу зачаровать твоих близких, чтобы они не замечали странностей, но однажды подозревать неладное начнут соседи, гости, постояльцы. Скажи, хорошо ли местный народ обходится с зараженцами? — вампир вскинул рассечённую тонким шрамиком бровь, а я поджала губы.
Сейчас мне совершенно не хотелось вспоминать, как стали относиться к маме после вампирского укуса.
Удовлетворённо кивнув, Рихард продолжил:
— И это лишь половина беды. Куда важнее, что ваша тихая гавань принадлежат барону Ветцелю. Думаешь, он обрадуется подарку, оставленному мной по отбытию? Котёнок, никто не посмотрит, что ты ещё маленькая. Тебя просто прикончат. Без возможности воскрешения, — вампир доходчиво чиркнул ладонью по шее. — Тебе решать: уходишь со мной или остаёшься в этой постели. Третьего не дано, — он шумно выдохнул и помолчал, потом добавил мягче: — Приняв мою кровь, ты согласишься служить мне, а я обещаю отвечать за тебя. Мне придётся обучить тебя всему, что должен знать вампир. Своей семье ты больше принадлежать не будешь.
Я опустила ресницы. Приёмные родственники меня никогда не любили, но как же Анна? Мне придётся расстаться с ней? Но ведь после мамы обо мне никто, кроме сестрёнки не заботился. У меня никого больше нет. Я не хочу её терять…
— Нет, я не могу уехать… Или возьмите Анну тоже с собой…
— Ты мне ещё условия ставить будешь? — он подался вперёд с лёгким раздражением. — Думаешь, твоя сестричка будет счастлива сменить привычную жизнь на бесконечную качку в просмолённой посудине с пятью мужиками? Её впереди ждёт сватовство и нормальная семейная жизнь: с детьми, хозяйством и прочими радостями. Неужели ты хочешь попросить её отказаться от этого ради тебя?
Прикусив губу, я поняла, что вампир прав. Но легче не стало.
— Ты сможешь с ней видеться, когда мы будем проходить в этих краях, — буркнул он неохотно.
Это сразу же поменяло дело. Не так страшно порывать со всем, что знаешь и любишь, если оно не уйдёт окончательно.
— Но что я скажу отчиму? Он ведь меня не отпустит… — я сообразила, что несу чушь. — А, поняла, вы ему что-нибудь внушите?
Вампир кивнул и пренебрежительно закатил глаза:
— Например, что он решил отправить тебя к неким родственникам, живущим далеко на юге, дабы поправить твоё пошатнувшееся здоровье. Ну, а наш экипаж альтруистически согласится тебя туда подвезти.
Я сглотнула. Он уже всё продумал. Мне стало как-то не по себе. Нет, не со страху. Наоборот. Так странно, что моя судьба озаботила именно его — вампира, ночного хищника, который сам же меня чуть в могилу не загнал. Пусть он переводит стрелки на своего помощника, но это всё равно его решение. Он мог просто велеть тому заткнуться и подождать, пока меня не положат в землю. Но вместо этого он здесь и предлагает мне стать частью его жизни на долгие годы.
Странно, страшно и… не знаю. Наверное, я ощутила надежду.
Потом поняла, что по щекам текут слёзы.
— Вот только не надо, — скривился вампир. — Терпеть не могу, когда сырость разводят. Прекрати себя оплакивать. Я тебе не смерть предлагаю, а жизнь.
Я мотнула головой.
— Нет, я не потому. Я согласна.
Всё, я это сказала. Пути назад нет.
Высвеченное огнём лицо вампира приблизилось, он с усмешкой потрепал меня по волосам. От касания его пальцев я съёжилась, а потом закашлялась, отвернувшись к стене. На прижатом ко рту платочке остались красные пятна. В груди хрипело, голова трещала и кружилась. Очень хотелось, чтобы это поскорее кончилось — любой ценой.
Рихард распустил завязки манжеты, обнажая запястье. Затем в его левой руке блеснул клинок — тот самый, который я засадила в его бедро. Сталь скользнула по голубоватому узору вен под бледной кожей. Выступившая кровь казалась совсем обычной, багряной, темнее её делало лишь пламя свечи, не дававшее достаточно освещения.
