— Там же с броссами какая-то возня была, — напомнил я, — А это на севере.

— Броссы — народ сильный, но простой, — буркнул бард, — А кровь горячее, чем у нас. Вот их и втянули… Я просил не перебивать?

— Угу…

Но война — дело кровавое, и в нынешнее время все споры правители до последнего пытались решать за столами. А развлекались теперь южане этими самыми «тронными играми».

Вообще, это была хитрая схема. Пока есть один наследник, достигший возраста, то всё довольно просто. Но вот подрастает второй, и народ требует выяснить — а не достойнее ли он царского трона?

А царь что? А царю и самому интересно… И начинается. Охота, гладиаторские бои, военные игры, мореплавание, выживание в горах…

— А ещё магия, наука, музыка, танцы… Ты теперь представляешь, что за жизнь у наследников? — спросил меня Виол, держа загнутые пальцы, — Видит Маюн, это шутовство, а не жизнь!

— Ещё не представляю. Дальше.

Испытаний было много, иногда по велению жрецов из храмов они менялись… Ну, вздумалось вдруг богам посмотреть в этом году, как поют и танцуют царские наследники? А в следующем им захотелось послушать их мысли о сущности вещей, ну и заодно, как они выживают в суровых горах.

Естественно, народ больше любил те игры, где есть кровь. Царь лишаться наследников не хотел, и приходилось выкручиваться. Тут и охота целыми отрядами на страшного южного дракона, или небольшая война на гладиаторском поле между дружинами…

В общем, выигравший по праву считался достойным наследником. Но вдруг подрастал следующий…

А знамения божеств жрецам в храмах? А если шторм принёс несчастье, вдруг это гнев богов?

Ещё бывало, что перенёс один из сыновей болезнь, выздоровел, но народ требует — а достоин ли он ещё трона?

Съездил сын в посольство в другую страну, вернулся. И народ спрашивает — а вернулся ли он таким, как был? И снова игрища…

Сыграл вдруг свадьбу… бывает и такое… и снова битва за трон.

Наследник, который сегодня является претендентом, не обязательно в следующем году им останется. Именно поэтому, в случае реально надобности, решали советники и кнезы.

Но традиции оставались незыблемы.

— Весело у вас, — кивнул я, — Это так можно и каждый год устраивать соревнования.

— А два или три раза не хочешь? — усмехнулся Виол.

— Так как ты убил брата? — спросил я, понимая, что бард уходит от темы.

Он замер, глядя мне в глаза.

— Я не говорил, что убивал.

— Вестник ты мудрости, я разве не говорил, что в прошлой жизни купался в интригах похлеще твоего?

Виол вздохнул.

— Помнишь, я говорил, что повздорил с братом из-за девицы? Ну, об этом, естественно, прознала вся столица, и жрецы Храма Яриуса решили сделать из этого настоящее представление. «Сражение за сердце возлюбленной!»

— Вы сошлись с ним в поединке?

— Да…

У меня подпрыгнула одна бровь, и я критичным взглядом оббежал Виола, и тот возмущённо шарахнул ладонью по столешнице:

— То есть, вот как⁈ Да я… — он цыкнул, поняв, что моё мнение не изменилось, — Ну проиграл я, да.

— Вот в это поверю.

— А потом брата нашли мёртвым в его особняке.

— С той девушкой?

— Да.

— Отравлены? — со скукой спросил я.

Тот с лёгким удивлением кивнул:

— Ну да. Это было вино…

Я вспомнил, что Виол очень интересовался подделкой документов.

— И наверняка вино — твой подарок, — продолжил я, — А с ним письмо, написанное твоей рукой и заверенной твоей печатью, чтобы ни у кого не возникло сомнения. Что ты не желаешь зла своему брату и принимаешь выбор твоей возлюбленной…

Бард молча кивнул, во все глаза глядя на меня.

— После этого ты и сбежал?

— Да. И поклялся найти того, кто смог бы подделать царские чернила, мой почерк, и печать такого высокого магического уровня.

Бард поджал губы и уставился в одну точку, стиснув кулаки. Но я, как и подобает дубоголовому броссу, не проникся глубиной момента, и с лёгким зевком спросил:

— А Феокрит? Как так получилось, что советник царя верит тебе?

Виол очнулся.

— В смысле? Я царский сын, он растил меня с самого…

— Так уж и с самого? Не смеши меня, Виол. Насколько я услышал Феокрита там, в покоях Анфима, он до последнего верен букве закона, — тут я поднял палец, старательно демонстрируя «законника», — А ещё интересы Троецарии для него важнее всего, не смотря на то, что он из Совета Камня.

— Вот ты мне скажи, — Виол, надув губы, ткнул пальцем мне в плечо, — Это у тебя мышцы? Или извилины мозга⁈ Для бросса ты слишком умён!

— Я тебе больше скажу, Виол. Думаю, что Феокрит, как человек чести, сунул меня сюда, скорее всего, из-за того, что я спас ему жизнь… А не из-за твоего «сладкого поцелуя», или что я там сказал?

— Так, — Виол снова шлёпнул ладонью по столу, — Давай будем считать, что это в тебе Хмарок говорит. Потому что я боюсь, если вдруг окажется, что северные броссы так умны.

Мы замолчали, и я шумно пригубил пиво из кружки, разглядывая смущённого барда. Тот, скривившись, сказал:

— Ты в общем-то прав, как всегда, громада… Яд, которым пытались отравить Феокрита, оказался точь-в-точь как тот, которым отравили моего брата. Поэтому он полностью доверился моей игре.

— Но откуда у Феокрита долг перед тобой?

Бард замолчал, и когда на его лице начали появляться нотки новой актёрской игры, я сразу же ткнул пальцем в стол.

— Виол, сейчас единственный шанс, когда мы станем доверять друг другу полностью. Надеюсь, ты меня услышал.

После долгой паузы бард со вздохом ответил:

— И он, и советник Левон лично со своими людьми преследовали меня по всей Троецарии, когда я сбежал.

— Поэтому Левон недавно появлялся в Калёном Щите, в городке возле Бросских гор? — спросил я, вспоминая рассказ Агаты.

— Возможно, я же не могу всего знать.

— Тебе повезло, что тебя нашёл Феокрит, так?

Губы Виола смазались в ухмылке, и я понял, что ошибся.

— Ну, это я его, так сказать, нашёл… Помнишь Стояна Хладоградского?

— Царь Хладограда?

— Это большой позор для советника южного царя быть застуканным с женой северного царя, — шёпотом произнёс Виол, — Но Феокрит ещё и член Совета Камня, а это ведь магистериум сильнейших чародеев мира, репутация и влияние которого неколебимы, и чьи секреты должны храниться как зеница ока. Законы у магистров, так сказать, особенные…

У меня аж спёрло дыхание от неожиданности. И в то же время, это было так… так… смердящий свет, это было слишком по-человечески. Магистр Феокрит чуть не попался с любовницей, да не с простой, а с царицей.

Как я уже говорил, для любого сильного мага, тем более магистра, связь с женщиной — это особое действо. Мужчина раскрывается в акте любви полностью, оставаясь беззащитным перед простейшей магией, и наверняка кодекс законов Совета Камня особо следит за связями своих участников.

— То есть, никакой бард не заваливал царицу? — переспросил я.

— Громада, что за пошлость⁈ Кхм… эх, боюсь, Феокрит уже не простит мне, что я тебе всё рассказал.

Я отмахнулся, решив не уточнять, почему это вдруг «магия непризнания» не убила Виола на месте.

— К магистру я найду подход. Ты ведь понимаешь, что всё, что тёмного творится в Моредаре — дело рук советника Левона?

Тот кивнул, а потом растерянно спросил:

— Но, громада, что мы будем делать? Левон зачистил практически всю шайку, связанную с подделкой… Не забывай, что он — царский советник!

Я улыбнулся, задумчиво разглядывая своё топорище.

— Тут нужны немного другие методы…

Что делать, что делать… Смердящий свет, я и сам пока не знал, что делать!

Мы условились на том, что пока ни я, ни бард не высовываемся и ведём себя тише воды. Бард сразу сказал мне, что его связи в Моредаре довольно ограничены, но обещал разузнать, что сейчас происходит в городе.

По его словам, царь Нереус на самом деле и не верил, что его сын мог бы убить брата, но жернова законов Троецарии были неумолимы… Мы с бардом оба знали, что Виолу больше грозит опасность от советника Левона, чем от самого царя.