Что-то я не о том думаю. Причём тут вода?

Кстати, праздные мысли тоже побочный эффект медитативной практики. Энергии мало, как и силы воли, поэтому повернуть мысли в нужное русло довольно трудно.

Говорят, Первый Жрец как-то смог поймать такую частичку души мага, погибшего в древности. И тот, с удивлением узнав, что прошло уже больше тысячи лет, признался, что всё это время думал о еде… Вспоминал вкусные рецепты и блюда, которые он вкусит, когда очнётся.

Естественно, Первый Жрец просто поглотил эту частичку, получив доступ к некоторым древним знаниям и практикам… Например, как приготовить гороховый суп с бараниной, хе-хе!

Кстати, там в комнате прислуги остался мой обед. И было бы неплохо сейчас впиться зубами в прожаренный кусок мяса. О, я прекрасно помню этот запах, аж слюнки потекли!

И снова я не о том… Трудно удерживать мысли.

Кстати, расклад в бою сильно меняется, если маг получает подпитку от богов. Раньше я думал, что их всего двое. И подозревал, читая в трактатах, что в глубокой древности их было больше.

Я думал, что есть лишь Бездна и Небо… А оказывается, остались лишь Бездна и Небо. И теперь я подозреваю, что и в мою прошлую вселенную они явились извне.

То же самое ждёт и этот мир. Богов много, и они заняты непонятной вознёй между собой и танцами на ветвях Вечного Древа. И не подозревают что их дни… или годы… сочтены.

Я вспомнил Отца-Небо, как они с Бездной принимали решение о моём будущем. И цербера на его коленях.

Тогда я не понял, что это значило. Но теперь до меня, вестника тугодумия, кажется, дошло. Отец-Небо сам сделал шаг в сторону равновесия, принимая не только светлое, но и тёмное…

Вот только Бездна считает это победой. И это действительно победа, потому что её главный соперник отступил.

Но нет, хитрец Небо просто направил меня, бывшего Тёмного Жреца, на борьбу с ней. Не похоже, чтобы Отец-Небо сам ступил на тёмный путь, желая уничтожения миров.

Кажется, он понял важную вещь… Как её понял и Хморок, сидящий где-то во мне.

Этот мир должен сам противостоять Бездне. А если это сделает Отец-Небо, то этот мир будет лишь в череде сгоревших в пламени или погрузившихся во Тьму.

Так, Всеволод… То есть, Малуш…

Что-то надо делать, потому что я чувствую, что меня так и затягивает в омут праздных размышлений. Сколько времени прошло?

Попробую ещё раз послушать тело. Да смердящий ты…

— … свет! — вырвалось у меня.

Да, боль была, можно так сказать, единственным агрегатным состоянием этого тела. Боль была внутри, боль была снаружи, боль была везде…

Я плавал в боли. Я летал в ней. Я…

Остановись, Всеволод! Стой, не сворачивай сознание…. Нельзя!

Я каким-то образом понял, что если останусь там, в замкнутой частичке, то могу и не вернуться. Потому что разумы варвара и Тёмного Жреца отличаются довольно сильно.

Ну, кстати, в этот раз и не так уж больно. Зато можно понять, что произошло со мной там, когда я напал… точнее, хотел спасти Феокрита.

Судя по ощущениям, у меня болят вены по всему телу. Они как бы опалены изнутри, и я до этого момента даже не подозревал, что такое бывает. Получается, этот вестник… да он просто засранец! Однозначно, он перехватил моё же бросское пламя, либо же как-то смог его остановить, и выбил обратно в моё же тело.

Вот и получилось, что бросская кровь, воспламенившись до божественного предела, едва не сожгла собственное тело. «А ведь должна была сжечь…» Эта мысль прочно засела в моей голове, и откуда-то я знал, что это — истина.

Но не сожгла. А почему?

В этот момент мой бедный разум, который пытался размышлять в оглушающем омуте боли, сдался. Да ну продрись небесная, какая разница, почему⁈ Да потому что я — Малуш, бросский варвар. И начхать, почему.

Варвар Малуш точно знает теперь одно — не стоит прыгать на магистра в полном магическом обвесе. С Агатой, обессиленной Магией Крови, мне просто повезло… А здесь же я ощутил в полной мере, что такое пятый ранг.

Шипя от боли, я приоткрыл глаза.

Я плаваю в какой-то жидкости… Цвет непонятный, как если бы траву смешали с глиной и насыпали в эту смесь льда.

Это каменная ванна, и она стоит в центре какого-то зала… Похоже на храм, потому что на краю зрения маячат тёмные статуи.

Темновато здесь для светлого храма. И холодновато… Вижу пар, клубящийся из моего рта.

— Варвар, ты очнулся? — послышался хриплый женский голос, и надо мной нависло лицо.

Оно расплывалось, но я подметил серебристое лицо, голубые глаза, бледную кожу… Это особая северная красота, и нет во всей Троецарии девушек краше, чем на Севере.

— Агата, — глупо улыбнувшись, прошептал я.

Сдаётся мне, какая-то часть моей души попросту втрескалась в Дочь Луны. Ну да, для варвара Малуша, наверняка девственника, та ночь в маяке запомнилась на всю жизнь.

— Моркатова стужь! — тёмные брови на бледном лице подскочили, — Варвар, откуда ты знаешь мою наставницу⁈ Ты видел её?

— Креона? — как-то растерянно спросил я.

— Именем Моркаты, это просто чудо! Десятки раз чудо! — Креона ткнула пальцем мне в лоб, чем-то намазав. В ноздри ударил едкий запах мышьяка, — Ту ещё и говоришь?

— Ну да…

— Дюжинник Анфим сказал, что это невозможно, что ты выжил. Никто не выживал после «тысячи вихрей».

Ого, вот оно как называется? «Тысяча вихрей»… То-то я думаю, ощущения такие, что меня очень долго били.

— Варвар, последний штрих. Приготовься, будет больно, — Креона, почему-то полностью обнажённая и слегка разукрашенная серебристыми мазками, приподняла над краем ванны плошку.

Я только успел удивиться… А до этого что, было не больно? Да и вообще, нельзя ли просто целителя какого позвать?

А потом она ссыпала в ванну какой-то порошок. Моя нижняя чакра успела сжаться в точку, предчувствуя, что сейчас будет больно… Точнее нет, даже не успела.

Я уж и забыл, что такое просто отключиться безо всяких магических практик. А ещё я забыл, что тело у Креоны тоже особой северной красоты.

Я открыл глаза…

И впервые за долгое время почувствовал страх. Самый настоящий, животный страх, когда каждая клеточка организма сжимается от беспомощности перед неизвестностью.

Смердящий свет! Я умер⁈

Несколько секунд прошло в тишине, пока я разглядывал белый потолок, по которому шла красивая лепная балка. В центре комнаты висела кованая гирлянда, которую умелец-кузнец украсил резными листьями и цветами — кстати, судя по мерцанию магии внутри бутонов, именно эти цветы ночью и горят, даруя свет.

А сейчас был день… На это намекал лучик света, бьющий из щели между штор мне в глаза.

Точнее, сейчас утро.

На моём правом плече кто-то сонно заворочался, и краем зрения я увидел чёрные как смоль волосы. Бездна⁈ Она всё-таки забрала мою часть души⁈

За окном, занавешенным роскошными шторами морского цвета, зашелестело какое-то дерево, и луч запестрил тенями листьев… Шторы чуть надулись, ветер взъерошил и мои волосы, и растрёпанные локоны черноволосой.

Как символично. Моя спина наконец чувствовала чистую простынь, затылок ощущал мягчайшую перьевую подушку, а ноги ощущали тяжесть одеяла…

— М-м-м, — сонно промурчала чернявая голова на моём плече, потом отвернулась и зарылась в другую подушку.

Я немного ошеломлённо посмотрел на голую девичью спину. Прелестные округлости прятались под одеялом, но я всё же, приподняв голову, чуть приоткрыл сокровище.

Ну да, прелестные… И да, она полностью обнажённая, эта черноволосая. Но ауру смерти, которую несёт с собой повелительница Тьмы, великая Бездна, я не ощущал.

Только красоту, тепло и бархатистость кожи, подсвеченной шаловливым солнцем… Чуть проступали рёбра, когда плечи девушки мерно вздымались и опускались, словно морская волна.

Малуш, да ты поэт! И богиня Мавша, кстати, была чуть посправнее этой худышки, которая на моём фоне казалась совсем уж миниатюрной.