Прижёг рану, остановил кровь, дунул живительной магией или вытянул скверну, если таковая имеется… А потом раненый уже должен сам на себя надеяться.

Кутень, почуяв мою боль, уже оказался рядом. Зашипев с вершины сваленной телеги, он оценил обстановку и снова унёсся обозревать поле боя. И то, что он мне показывал, было не слишком радужным.

Нападающих лучевийцев было очень много, и действовали они по простой схеме. Пытались окружить наш обоз и убивали всех — и пленников, и заговорщиков, и охранников.

Бойцы Яроша потихоньку пробивались обратно к нам, но их отвлекала лишь половина лучевийского отряда. Другая половина развлекалась здесь, и на данный момент их останавливал только мой Кутень, да редкие вспышки нашей обороны.

Пленников в клетках перебили практически всех, как и заговорщиков, пытавшихся сбежать через поле.

Одна из карет со свидетелями, работниками таверны, ещё уцелела. Вокруг неё, кстати, образовался довольно крупный очаг сопротивления, огрызающийся даже стрелами. И там были не только дружинники, но и маги из отряда Анфима.

Поднявшись повыше, цербер показал мне кое-что ещё. На дороге, далеко позади нашего каравана, неспеша двигался довольно крупный конный отряд, над которым реял флаг. С трудом, но я вспомнил, что это герб кнеза Солебрега.

Один хороший конный рывок, и они бы легко отбили карету. Но этот отряд двигался неторопливо, хотя они явно видели дым, а может, даже слышали звуки боя. Так поступают, когда не уверены, чью сторону принять… Или имеется некая договорённость.

— Так, хватит, — я отодвинул руку целителя и показал на мага с тряпкой у шеи, — Им займись.

В груди у меня уже не холодело, а раны на руках и ногах не были такими уж фатальными. Потом любой зачуханный знахарь справится, и даже я сам, если займусь восстанавливающей медитацией.

— Анфим, кто-то из твоих очень крупно вас подставил, — проворчал я, сдвигаясь к краю телеги и обозревая горящее поле своими глазами.

— Ты о чём, мать твою перемать? — дюжинник попытался встать, но снова свалился.

— Вам нельзя вставать, господин Анфим, — целитель тут же подхватил его под мышками.

Тот попытался оттолкнуть его, но так и сел, покачивая закружившейся головой.

— О чём ты, бросс… кхм… Малуш? — спросил один из свежих воинов, которые думали меня встретить клинками.

Я удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Они что, до сих пор так и не поняли, что у них тут половина отряда была предателями⁈

— Это десятник, — вдруг подал голос один из тех юнцов, которых я первыми сюда направил, — Ему надо ответить.

Они держались к десятнику поближе, но с надеждой посматривали и в мою сторону. С одной стороны, я спас им жизнь, а с другой стороны, десятника из царской дружины они ослушаться не могли.

— Стрелы магов анфимских шьют, будто нет защиты, — нехотя сказал я, — Там трое лежат, истыканные.

— Этого не может… нет… мать… — Анфим попробовал сказать что-то ещё, но отключился.

А десятник, привстав и снова оценив обстановку, только выругался.

— Да где этот Ярош?

— Пробивается, но будет нескоро.

На меня уставилось пять пар круглых глаз. Потому что, сколько бы они не крутили головами, то видели то же самое, что и я обычным своим зрением.

Погожий солнечный денёк. Дым, волокущийся по полю, застилающий весь обзор, но при этом почему-то обтекающий нашу телегу. Ветерок, кстати, тоже был странный — он гнал дым в нашу сторону, закрывая нас, но огонь подступал к нам неохотно.

Кажется, если я выживу, то потом заявится Стрибор и предъявит, что у меня перед ним теперь самый настоящий должок. Чёрт бы побрал этих богов!

— Ну, я же бросс, на голову выше вас, поэтому дальше вижу, — усмехнулся я, потом показал назад, — Там ваши, много очень, карету защищают. Их вытащить надо.

Было заметно, как десятник заволновался. Хорошие воины у Нереуса — им не надо было доказывать, как это важно вытаскивать своих.

— Да откуда ты… — он опять привстал, пытаясь хоть что-то разглядеть.

Я дёрнулся вперёд, схватил десятника за воротник и резко подтянул к себе.

Сразу же мне в шею уткнулись наконечники чужих мечей, но я не обращал внимания. Лишь кивнул на стрелу, которая воткнулась прямо над головой Анфима, и юнцы сразу же выставили щиты.

— Да сожги их Яриус!!! Сколько их⁈ — десятник выругался, пригибаясь, и раздражённо шлёпнул по рукам своих воинов, — Да уберите вы свои клинки!

Можно было понять его панику. Прилетела эта стрела уже совсем с другой стороны — кто-то из нападающих смог обойти нас.

Кутень оказался в нужных зарослях через пару мгновений и доложил мне обстановку. Вот только у меня пока сил совсем не было воевать.

Я устало опёрся спиной о телегу и лениво повёл рукой, указывая направление:

— Там всего трое. Лучники, из оружия только луки и кинжалы.

Десятник, прищурившись, отдал короткий приказ. Один из юнцов со щитом и другие двое дружинников тут же скрылись в траве.

Я ткнул пальцем в другую сторону, в проём между телегами.

— Там двое мимо бегут, ни хрена не видят. Это наши, сюда их хватайте.

Второй юный щитоносец и десятник без вопросов рванули туда. Через мгновение послышались вскрики, а потом воины свалились обратно, волоча двоих орущих бедолаг и сбивая с них пламя.

Это оказались уцелевшие работники таверны. Едва целитель унял их боль от ожогов, как они, ошарашенно кивая, подтвердили мои слова о том, что в конце обоза ещё кипит бой вокруг кареты.

— Всё именно так, как говорит этот…

— Бросс Малуш, — с нажимом сказал я, тыкая пальцем себе в грудь, — Меня зовут Малуш.

Бедняги даже шарахнулись от моего тона, а я лишь усмехнулся. Думаю, к концу этого боя тут у каждого от зубка будет отлетать моё имя.

— Надо к ним прорываться, — задумчиво пробормотал десятник.

— Нет, не надо, — я ткнул десятника в плечо и показал в сторону, — Туда, быстро, меч к бою.

Тот, повернувшись, шагнул к другому краю телеги, и тут же насадил на клинок удивлённого лучевийца. Только-только выскочивший противник такого явно не ожидал.

Десятник тут же вернулся назад, пригибаясь, и сел рядом. В этот момент зашуршали кусты — это с поля вернулась троица, деловито отчитавшись о том, что лучники перестали быть.

На несколько секунд повисла тишина.

— Ты, Малуш, охранял раньше купцов? — спросил всё же десятник, — Откуда столько знаешь?

— Ну, довелось немного, — проворчал я, опустив тот момент, что раньше я в основном организовывал нападения на караваны Ордена Света.

— Ты хороший воин. Меня Алек зовут, — нехотя сказал десятник, — Что нам… кхм… посоветуешь, Малуш?

— Дай-ка подумать…

Растянувшись в улыбке, я всё же поднялся, опираясь на посох. Бросская кровь, получив дозу лечения от целителя, уже разогрелась и сама наполняла мои жилы мощью.

И в поле неподалёку уже шуршала громадная колючая подмога, по которой я успел соскучиться. Видимо, это бард перестраховался.

Кутень радостно передал мне мысленное: «Бам-бам-бам!» Да слышу я, слышу.

— Ты, десятник Алек, главное, здесь позицию держи. А я, Малуш, твоих вытащу, — с этими словами я шагнул в траву.

Я и не думал, что так соскучился по наглой морде медоежа. Оседлав Бам-бама, я в считанные секунды доехал до самого конца горящего каравана. Кстати, по пути мы откусили головы ещё паре удачливых лучевийцев, которые намеревались обойти нас с другой стороны поля.

Я не хотел светить медоежа лишний раз, поэтому, не вылезая из высокой травы, там же и спешился. Затем Бам-баму была отдана команда на пару с Кутенем заниматься тем, что лучше всего получалось у этих животных — кромсать врагов, стараясь не попадаться на глаза царским магам и воинам.

Ну, ещё пришлось намекнуть медоежу, что трогать дежурившую далеко позади на дороге такую стеснительную дружину кнеза не стоит. Пока не стоит…

— Привет там Луке, когда увидишь, — махнул я медоежу напоследок.