Она качала головой, а потом принималась жалобно плакать, тоненько подвывая по-бабьи и размазывая слёзы по лицу, точь-в-точь, как маленький ребёнок. От этого Ваня ещё больше сердился и досадовал на себя за то, что не может ей ничего дать, но вынужден упрашивать посодействовать в побеге.

— Ну всё, хватит разводить сырость, я уже понял, что не дождусь от тебя помощи, — с горечью отзывался парень, испытывая непреодолимую вину.

— Меня страшно, палаар тебя убивать и я тоже умирать.

— Причём здесь ты? Отец тебя не тронет, сама говорила, что он уже взял за тебя деньги, так что, ему невыгодна твоя смерть. Выйдешь замуж и забудешь, что не помогла мне, когда я просил.

— Хочу свадьба с руси Ванья, давай?

— С ума сошла? Какая свадьба? У тебя уже жених имеется, вот за него и выходи.

— Нешта, Хайрулла — бадранг, хараб, а Ванья — ха дей, хаиста, — доказывала девушка, — он плохо, а ты хорошо, красиво.

— О, Господи, да как ещё до тебя донести, что между нами ничего не может быть? Я люблю другую, понимаешь? Для меня только моя Снежинка хаиста и ха да. Ты тоже красивая и хорошая, но не для меня, смирись с этим.

— Я любью Ванья, — упрямо твердила Васима, сведя брови вместе, после чего удалялась, горделивой походкой, теребя концы платка, красиво повязанного на голове. Выйдя из зиндана, она превращалась в кошку, крадущуюся во тьме на мягких лапках.

Назавтра все ожидали приезда Самандара, как бы ему не настучали о слишком вольной жизни дочери в его отсутствие. Вместе с ним в дом прибыл и Хайрулла, собираясь убедить будущего тестя, что траур по отцу можно продолжать и находясь в браке.

— Я всё понимаю, но что скажут люди? Где это видано играть свадьбу в год, когда умер родной человек? — недоумевал хозяин дома, взывая к его голосу разума, — не боишься, что этот вопрос вынесут на джиргу?

— А сам разве не так же поступил, когда похоронил свою жену? Что тогда сказал Совет старейшин или в твоём случае джиргу не проводили?

— Отец совсем другое, у вас с ним одна кровь.

— Хорошо, но вместе с женой, ты и сына потерял, разве в нём не текла твоя кровь? Однако, ты привёл в дом двух женщин и назвал их своими жёнами. Вот и я хочу построить семью с Васимой, пусть родит мне сына и я на руках её носить стану.

— А если появится дочь, что тогда?

— Значит следующий точно будет мальчик.

— Ну, хорошо, только учти, никаких пышных празднеств.

— Да я уже понял, что ты не прочь сэкономить на приданом.

— Вот как ты заговорил? Теперь тебе приданое подавай? Ты же говорил, что любишь Васиму и готов сам заплатить мне?

— Так я и заплатил, но теперь понимаю, что погорячился. Кстати, я тут кое-что слышал про твоего пленного.

— А что с ним не так? По-моему, я никогда не скрывал, что у меня в зиндане живёт урус, но, уже в самое ближайшее время, он станет муслимом.

— То есть, ты считаешь нормальным, что в твоём доме находится взрослый мужчина, который может открыто пялиться, как на твоих жён, так и на мою невесту? Или ты сделаешь ему обрезание, а потом женишь на своей дочери?

— Не пори чушь, моя девочка не имеет к нему никакого отношения, к тому же, я не собираюсь нарушать данное тебе слово.

— Вот и отлично, тогда свадьба будет через неделю и ни днём позже, иначе, джирга точно состоится, но только по-моему вопросу, и ты собственноручно отдашь мне Васиму в качестве баад бади и тогда мне не нужно будет жениться на ней, потому что она и так будет принадлежать мне, целиком и полностью.

— Моя дочь в качестве плохого подарка? Не бывать этому, слышишь?

— Значит, ты сделаешь всё, чтобы джирга не состоялась и больше не будешь чинить препятствий для нашей свадьбы.

Покидая дом будущего тестя, Хайрулла был очень зол, поскольку, Васима снова игнорировала его красноречивые взгляды, хотя, могла быть с ним хоть чуточку полюбезнее. Ну, ничего, через неделю будет, как шёлковая, познав вкус любви.

Он вышел во двор и тут, как на грех, его взор упал на крепкого мускулистого парня, таскающего тяжёлые камни, предназначенные для строительных нужд. Работник явно был нездешним, если судить по светлым глазам и цвету кожи. Так это и есть тот самый ханзир-урус?

Цветущий вид иноземца не вызывал никаких сомнений, что ему довольно неплохо живётся в плену. Эдак, скоро дойдёт до того, что грязного ханзира переведут из зиндана прямо в комнату для гостей, посадят за общий стол, а потом и женщину предоставят, из числа живущих в доме.

Даже страшно представить, какую именно, вряд ли хозяин поделится своими жёнами, а вот дочку, вполне возможно, даст попробовать. Самандар совсем уже из ума выжил, в стремлении попасть в райские кущи и очутиться в окружении сладкоголосых гурий, о чём мечтает едва ли не каждый правоверный.

И без того раздражённого, мужчину обуял страшный гнев. Да что он себе позволяет, за дурака что ли его держит или считает совсем слабоумным? Ну, коли так, держись, спуску никому не будет, джирга обязательно состоится и призовёт к ответу за неподобающее истинному мусульманину поведение.

Возможно, всё бы обошлось, если бы Хайрулла не перевёл взгляд на свою невесту, которая, вместо того, чтобы находиться в доме и ухаживать за гостями, подавая еду или чай, вышла подметать двор. Опершись о метлу, она позабыла обо всём на свете, в том числе и про стыд, и исподтишка разглядывала гяура

В её глазах так и застыло мечтательное выражение, что стало последней каплей. Подозрение сменилось уверенностью, что между этими двумя что-то есть. Первым порывом было желание броситься на соперника и раздавить его, как клопа, расправившись с ним на месте.

Он с большим трудом подавил почти неконтролируемую ярость и безотчётное желание убивать. В этом вопросе требуется другое решение, более тонкое и, вместе с тем, радикальное, тогда и джирга не понадобится.

Хайрулла без промедления вернулся в дом, чтобы озвучить будущему тестю ещё одно своё требование. Самандар удивился, ведь минуту назад гость так сильно торопился уйти, что даже попросил его не провожать, но всё же задержался. Интересно, с какой целью?

— Ты что-то забыл?

— Нет, просто хотел кое-что добавить к сказанному.

— Я слушаю тебя, дорогой.

— На второй день свадьбы состоятся состязания, в которых примут участие лучшие пальваны. Пусть твой гяур тоже поучаствует, я лично выйду на бой с ним.

— Зачем тебе это?

— Хочу сделать подарок моей милой Васиме, в качестве благодарности, она подарит мне невинность, а я ей победу над урусом, пусть знает насколько могучий супруг ей достался.

— Такому силачу, как ты, не пристало тягаться с неравным себе противником.

— Ничего, он же мечтает стать муслимом, не так ли? Так вот, если сможет продержаться хотя бы пять минут, то получит от меня награду, за это его станут уважать. Или ты что-то имеешь против?

— Нет конечно, пусть участвует.

— Договорились, спасибо, что не отказал.

— А разве могло быть по-другому? Ты мой будущий родственник и я уважаю тебя, Хайрулла.

Довольный собой, гость снова вышел во двор, на этот раз в сопровождении хозяина, но тому не пришлось наблюдать красноречивые взгляды дочери на пленника. Васима успела вернуться в дом, благодаря чему узнала о планах жениха, так сказать, из первых уст.

Он явно задумал недоброе, иначе, зачем назначать поединок с Иваном, да ещё и на следующий день, после первой брачной ночи? Надо ему помешать, но как? Что может сделать слабая женщина, против мужчины, чьё слово — закон?

___________

Меж тем, в далёкой России, куда так отчаянно стремился Иван, желая всем сердцем и душой соединиться с любимой, обнять мать и вернуться к прежнему образу жизни, дела обстояли намного лучше, хотя, тоже были свои трудности.

Снежка прилежно училась в институте, родители работали, детишки росли. В семье Романовых всё было относительно стабильно, они быстро привыкли к новым реалиям, особенно, когда обзавелись собственным жильём.