После операции Иван чувствовал себя прекрасно, тут нужно отдать должное незабвенной тёще, Полине Григорьевне. Она больше не вмешивалась в жизнь дочери, впрочем, как и тесть, тот зарёкся лезть в их семью, считая, что супруги должны во всём разбираться сами.

Надо будет, сами попросят помощи или совета, а на нет и суда нет, тем более, что Снежинка была не из тех, кто боится трудностей, она всегда и во всём поддерживала мужа. Деньги — дело наживное, главное, чтобы дома царили мир и лад, и всегда стояла хорошая погода, без грозы и ненастья.

Доход Ивановых существенно снизился, но на жизнь им хватало, тем более, подушка безопасности позволяла им уверенно смотреть вперёд, но недолго, после чёрного вторника жизнь значительно подорожала и все их накопления обесценились, превратившись в фантики.

Нужно было как-то исправлять ситуацию и через пару месяцев мужчина перевёлся в университет, где ему предстояло преподавать гражданское право. В колледже не хотели его отпускать и он согласился остаться на полставки, тем более, лишняя копейка не помешает.

В общем, крутился как мог, чтобы заработать, уставал, конечно, не без этого, но работа со студентами ему очень нравилась. Когда сгорели все накопления, Иван поначалу растерялся. Многодетная семья осталась без сбережений и это очень огорчало.

Снежинка заикнулась было, что хочет выйти из декрета, но Ваня и слушать об этом не хотел. Малышам всего по 6 месяцев, им нужно титьку сосать и быть дома с мамой, у которой и без того хватает забот, чтобы думать ещё и о работе.

Дмитрий Борисович был бы рад помочь, однако, его об этом не просили, а значит, не так всё плохо, как кажется. Постепенно жизнь наладилась, через два года Снежана вышла на работу в кардиоцентр, а позже стала тоже преподавать, как и муж, только в медицинском институте.

На первых порах детей оставляли то с бабушкой, то с няней, Маша и Ваня тоже помогали. Когда младшим двойняшкам исполнилось по три годика и их отдали в детсад, где они всегда держались вместе, впрочем, как и старшие.

В этой парочке больше верховодила сестрица, брат слушался её во всём и беспрекословно подчинялся. Вместе они выстригли большой круг на платье у спящей во время сонного часа воспитательницы. Та горько рыдала, а они стояли рядом и гладили её по голове:

— Не плачь, папа и мама купят тебе новое платьюшко, — утешала её проказница Снежка.

— У меня нет родителей, — горько всхлипывала девушка.

Вопрос решился просто, Иван извинился и дал воспитательнице деньги на новое платье. По дороге домой он долго говорил с малышнёй, объясняя, что так лучше не делать, а то у них с мамой могут быть неприятности.

— Какие, пап? Вас что, в угол поставят, да? — спросила дочурка, испуганно прикладывая руку к правой стороне груди, имитируя боль в сердце, она в этот момент была до того похожа на Полину Григорьевну, что отец невольно рассмеялся.

— Зачем я только с тобой связался? — воскликнул с негодованием маленький Дима, уже сто раз пожалевший, что поддался на уговоры сестры, согласившись поучаствовать в моделировании, — уж лучше бы мы её подстригли, чем резать платье.

— Так ты сам испугался, а я предлагала.

— О, Господи, хорошо, что до этого не дошло. Ну-ка, пообещайте мне, что больше никогда не будете покушаться на чужое имущество и уж тем более, не станете заниматься парикмахерским искусством, без согласия человека.

— Она бы согласилась, если бы не уснула. Я всего лишь хотела навести красоту нашей Татьяне Игоревне.

— У вас игрушки есть, вот над ними и изгаляйтесь.

— Пап, а давай тогда купим мне ещё одну куклу, а Димочке новую машинку.

— Нет, сегодня вы вели себя плохо, поэтому поедем прямиком домой.

— Это ты виноват, сидел бы, да помалкивал, — рассердилась на брата Снежка.

— Не ссорьтесь, не то мама ещё больше расстроится.

— А может мы ей ничего не скажем? — предложил бесхитростный Дмитрий.

— Ну пожалуйста, папочка, — дочурка умоляюще сложила вместе ладошки.

— Нет, дети мои, обязательно скажем. От мамы нельзя ничего скрывать.

Хоть двойняшки и провинились, шибко наказывать их не стали, да они и сами уже поняли, что сотворили дичь. Тем не менее, старшие брат и сестра ещё долго потешались над этой историей, особенно, когда приходили за ними в детский сад и встречали ту самую воспитательницу.

— Всё же, повезло женщине, — начинала Мария.

— Точно, не то наши сорванцы выстригли бы ей круг прямо на макушке, подхватывал Иван младший, — эдакая тонзура, как у католического монаха.

— Ахаха, представляю, ну, Ванька, с тобой от смеха помрёшь.

— На самом деле, грешно смеяться, отцу пришлось бы туго.

— Да уж, компенсация была бы огромной и точно не в стоимость платья.

— Ладно расслабься, судя по всему, Татьяна Игоревна совсем не в обиде.

— Это да, всегда нам улыбается и передаёт отцу приветы.

Нужно отдать должное воспитательнице, она не стала хуже относиться к детям Ивановых, а когда за ними приходил Иван, густо краснела и разговаривала с ним с придыханием. Что ни говори, видный мужчина, настоящий, цельный и, самое главное, верный и любящий свою жену до умопомрачения.

Стоило посмотреть на супругов и становилось понятно, что в их отношениях царят любовь и взаимопонимание, такую гармоничную пару не разбить никому. Но это вовсе не означало, что всё в их жизни протекало гладко, как по маслу, конечно, всякое бывало, как и у всех. Они тоже ссорились, правда, ненадолго.

Есть один неизменный способ, позволяющий сладко мириться и не по одному разу. Как любил говаривать Иван, что он иногда специально выводит жену из себя, якобы, та становилась ещё более необузданной в постели.

Так прошли 12 счастливых лет совместной жизни. В 2009 старшим детям Ивановых было по 22 года, а младшим соответственно по 11 лет, когда в медицинском, где преподавала Снежана Дмитриевна, прибыли студенты по обмену. Был среди них один афганец, неизменно улыбчивый и вежливый.

Он имел способности к языкам и хорошо говорил по-русски. Сказал, что с детства изучает русскую культуру и всегда мечтал побывать в нашей стране. После получения диплома, ему предстояло вернуться к себе на Родину. Всякий раз, глядя на этого парня, Снежка не могла понять, кого же он ей напоминает?

Студента звали Фарух Назари, он был на год младше старших детей Снежки и Ивана. Симпатичный парень пользовался успехом у одногруппниц, те из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя внимание афганца, однако, он со всеми девушками был предупредительно-вежлив и никого конкретно не выделял.

В группе учились ребята разных возрастов и степени достатка, были среди них и, так называемые, блатные. Особенно ярко выделялась дочь одного чинуши из Минздрава, не отличающаяся ни рвением в учёбе, ни тягой к знаниям.

На уме у Алики, полное имя Александра, были только развлечения, тряпки и мальчики. Как уж удавалось ей не завалить очередную сессию, для всех оставалось загадкой, но факт остаётся фактом, хвостов у неё не наблюдалось.

И вот угораздило же этой взбалмошной девчонке влюбиться в загадочного афганца, об которого обломали зубы чуть ли не все красотки курса. Алика забилась на спор, что в два счёта сломит упрямство чужеземца и уже через месяц он станет её комнатной собачонкой.

Но что бы она ни предпринимала, всё было без толку. Девушка садилась рядом со скромным парнем на лекциях, бесцеремонно сгоняя с места других, беспрерывно разговаривала, приглашала в кино, на вечеринки, или просто погулять, но неизменно получала вежливый отказ.

Фарух ни разу не вышел из себя и всегда извинялся. Наверное, это больше всего и задевало, уж лучше бы накричал, пусть даже при всех, может тогда бы её проняло и стало стыдно. Так нет же, объясняя причину отказа, он улыбался своей волшебной улыбкой:

— Прости, Алика, не могу, мне нужно готовиться к зачёту.

— Не переживай, сдашь ты свой зачёт, я замолвлю за тебя словечко, обещаю.