Большая часть Великой Матери спрятана под землёй, но она также присутствует и наверху, проникая в содержащиеся в порядке помещения старого города миллионами отростков и спор.
Мать и Лес – два божества эльфийской расы, в незапамятные времена, заключившие союз и тем самым победившие в войне рукотворных богов, конец которой считается концом времени великой тьмы, последовавшей за эпохой чудес. Два столпа - два мощных течения на которых основано всё Древо. Но между собой они совсем разные. Великий Лес – слишком чужд. Он невообразимо огромен, одновременно существуя во всех мирах Древа и связывая их воедино. Чтобы просто поговорить с Лесом, выбравшие этот путь жрицы долгое время готовятся, понемногу изменяя самих себя путём направленных медитаций, просто чтобы иметь возможность выслушать волю Леса и не сойти при этом с ума.
Мать совсем другая. В отличии от Леса она территориально локализована. Если Лес везде и, одновременно, нигде конкретно, то Мать точно здесь, под древним городом в центральном мире располагается её недвижимое тело. Как и Лес – Мать хранит знания древних эльфов эпохи чудес. Как и Лес – Мать участвовала в создании современных эльфов сотворив их такими, какими желала их видеть.
В отличии от Леса, Мать более человечна. Её можно спросить о чём-нибудь и, возможно, получить ответ, если на то будет желание Матери. Единственное желание Великого Леса – расти, становиться больше. Желания Матери гораздо более многообразны. Награждая отличившихся и наказывая оступившихся, она ведёт Древо эльфов к ей одной ведомой цели. И, разумеется, как всякая мать, создавая, воспитывая, наказывая или же пожирая и растворяя, она любит каждого из своих детей.
Араниэль чувствовала эту любовь. Обласканная всепроникающим, в пределах древнего города, взглядом Великой Матери она ощущала себя наконец-то вернувшемся домой ребёнком.
Анфилады пустых комнат и не менее пустые коридоры – уцелевшие строения древнего города тщательно восстановлены, но пусты. Только полоски светящегося мха рисуют загадочные узоры на потолках и, частично, на стенах. Пыли нет, как и всего прочего, лишнего. Мать любит чистоту, и целая армия специально подготовленных кадавров занимается обслуживанием её гигантского тела, заодно тщательно убираясь наверху. Говорят, будто за по-настоящему серьёзные провинности провинившегося эльфа превращают в кадавра словно какого-то низшего и из таких вот несчастных собран круг внутренних служителей, обслуживающих скрытое под землёй тело Матери.
-Араниэль, дитя моё…
Голос звал. Голос направлял её. Он звучал внутри её головы. Безмолвное общение – одна из даримых хтонью способностью, которую древние эльфы сумели понять и поставить себе на службу. Частично сумели.
Высшая воительница шла уверено. Прежде она не была в этой части запретного города, но ни малейших сомнений куда именно зовёт её Мать не возникало. За время пути она дважды видела других эльфов, а с одной из них, в ранге мастересы, разминулась буквально на расстоянии вытянутой руки. Будучи сердцем и душой, раскинувшейся на множество миров эльфийского Древа, Мать никогда не спала. Постоянно востребованная, она держала руку на пульсе деяний всех своих детей, могла вести тысячи бесед одновременно и также одновременно думать тысячу разных мыслей. Великая Мать была поистине великолепной.
Разминувшись с возвращающейся после приватной беседы с Матерью мастерессой, Араниэль улыбнулась ей чисто и открыто, как будто своей сестре. В ответ такая же открытая улыбка и лёгкое, как падение пера, прикосновение подушечками пальцев к тыльной стороне ладони – ободрение, успокоение, пожелание всего доброго.
Там, за пределами древнего запретного города, они практически незнакомы. Случайно встреченная мастересса, кажется, входила в совет высших. Возможно, она слышала об Араниэль в связи с событиями в мире хумансов, а может быть и нет. Там, снаружи, их статусы различны: высшая воительница не ровня мастересе, тем более входящей в совет. Снаружи они хищницы: старая и молодая, вполне возможно претендующая на её место. Там они конкуренты плетущие сети интриг и всегда готовые добить оступившуюся ради того, чтоб возвысится самой, заслужить новый дар от Матери или хотя бы одну только лишь её благосклонность, мимолётный взгляд, крупицу внимания. Там, снаружи – смертельная битва за крохи материнской любви, в которой выживают лучшие: самые сильные, хитрые и жестокие. Но здесь в сражениях нет нужды. Внутри древнего города всё пронизано любовью Матери, воздух звенит от неё и её любви и внимания с лихвой хватает на всех вошедших внутрь. Изначальная причина конфликта временно исчезает, и сёстры снова становятся сёстрами. Старшая сестра подбодрила младшую, пожелала её удачи. Что здесь такого странного? Ничего особенного.
-Возлюбленное дитя моё…
Звучавший внутри головы голос привёл Араниэль в небольшую комнатку, в которой не имелось второго выхода. Зато наличествовала широкая, будто ложе, скамья, вырастающая из стены и пола и сделанная из того же прочного, но неизвестного современным эльфам материала что и все прочие стены древнего города.
Едва тлеющие до её прихода узоры светящегося мха на потолке засветились ярче, отбрасывая тени и разрывая полумрак.
-Возлюбленное дитя. Плоть от плоти моей. Мысль от мысли. Расскажи мне.
Почувствовав, что таково желание Матери, высшая воительница села на вырастающую из стены скамью. Удивительно, но похожий на камень материал немного пружинил. Сидеть на нём было приятно. Лежать, вероятно, ещё более приятно.
-Расскажи мне, -попросила Мать.
Араниэль принялась рассказывать. Она говорила словами, но чувствовала, как Мать смотрит внутрь её разума, не слушая слова, но проглядывая сами воспоминания, становясь свидетельницей всему, что видела, испытала или хотя бы только подумала высшая воительница за последние три сотни дней.
Это не было неприятно. Наоборот, как малый ребёнок она спешила выговориться, похвастаться перед Матерью, словно бы показать ей «Смотри как я могу! Смотри чему научилась! Смотри что я сделала!». Даже самые неприглядные мысли не вызывали стыда или попытки их скрыть. Разве возможно что-то укрыть от бесконечно любящего взора? Зачем вообще это делать?
Закончив просмотр памяти, Великая Мать какое-то время молчала. Араниэль грелась в тепле её безусловной любви, нисколько не тяготясь возникшей паузой.
Несколько минут спустя Мать вынесла вердикт: -Я довольна тобой. С самого начала ты придерживалась правильной стратегии. Время показало это отчётливо. Другие ошибались. В том числе ошиблась и я, когда послала трёх моих дочерей. Две из них погибли. Третья наказана и за их общий провал, и за её личную трусость. Я признаю свою ошибку, также как и твою правоту. Время показало.
-Благодарю тебя, - пробормотала Араниэль отчаянно пытаясь не утонуть, остаться собой, не раствориться в всепоглощающей любви изливаемой на неё Великой Матерью.
-Достойна награды, -продолжала Мать. -Не просто одного какого-нибудь дара или двух, твои заслуги гораздо больше. Я собираюсь переродить тебя, высшая воительница Араниэль. Ляг на этом ложе, закрой глаза и расслабься. Ты исчезнешь, и ты восстанешь. Умрёшь и родишься. Останешься той, которой была и станешь совсем другой, сильнее, лучшее, совершеннее. Ложись. Закрывай глаза. Прими свою награду.
Араниэль обнаружила, что скамья, на которой она сидела вдруг стала больше. Или она всегда была такого размера? В любом случае, у неё получилось с удобством улечься на ней вытянувшись во весь рост. Неудержимо клонило в сон. Веки вдруг сделались тяжёлыми, а мысли тягучими. Совершенное тело способное больше недели обходиться без сна без особого вреда для себя вдруг ощутило, что страшно хочет спать. Спать здесь. Практически на руках у матери. Покачиваясь в спокойной неге её любви.
Высшая воительница уснула крепким сном не замечая, как материал превратившейся в ложе скамьи вдруг начинает поглощать её тело. Сначала одежду, исключая металлы – сделанные из адамантия метательные ножи и тонкий узкий клинок способный, при приложении достаточного усилия, пробить насквозь стенку хумансовского бронетранспортёра. Сначала одежду, потом кожу, волосы, мышцы, телесные жидкости и наконец кости. Всё, без остатка, растворилось, втянулось в матово блестящую поверхность.
