Били его долго. Он терял сознание, его приводили в себя, давали немного отдохнуть, и начинали заново.

Наконец показался родной замок. Ивон ударил лошадь пятками, пуская её вскачь. Перед воротами пришлось подождать, пока охранник откроет тяжелую створку. Оно и понятно, никого в гости не ждали, праздника никакого нет, торговцы разъехались, чтобы успеть по домам до осенней распутицы.

— Хозяин вернулся! — поднялся крик.

Управляющий встретил поклоном возле ворот, будто специально караулил его приезд.

— Какие новости дома? — спросил Омура, отдавая поводья конюху и направляясь ко входу в замок.

— Урожай в этом году хороший, все собрали вовремя, у крестьян зерно для продажи осталось. Репа плохо уродилась, медведка, будь она неладна, попортила много… — Принялся докладывать Брайан, степенно шагая рядом. Позади раздался скрип телеги. Подоспевшие дружинники радостно приветствовали обитателей замка.

— Там я двух рабов привез и еще кое-чего, разберите с Улраном…

Не успел Ивон закончить, как на него налетел ураган из радостного крика, вихря пышных юбок и цветочного аромата.

— Ты не мог разве вестника отправить? — воскликнула сестра. — Мы бы к твоему приезду подготовились. Барашка зажарили, баронессу Стасию позвали бы, она почти каждый день вестников шлет…

— Подожди, — Ивон поцеловал и отстранил сестру. — Стасию не нужно, через пару дней я сам к ней наведаюсь. А вестника не послал. Ты же знаешь, не люблю я их.

Невысокая рыжеволосая младшая сестра, Горлина, внимательно и чуть насмешливо посмотрела на брата.

— Боишься?

— Я не понимаю, почему Стасия решила, что я обещал на ней жениться. Кто ей это сказал?

— Она теперь женщина одинокая, сама может мужа выбрать, — лукаво улыбаясь ответила сестра.

— А ты и рада, подруга твоя как-никак, — с улыбкой проворчал Ивон.

— Пойдем к столу, поешь, как раз воду нагреют, затем вымоешься с дороги и про осаду расскажешь.

Сестра решительно взяла брата за руку и повела в трапезную. Слуги торопливо носили еду на стол: домашний сыр и копченое и вареное мясо, теплый, только из печи хлеб, пряные травы и овощи с огорода, вино. В комнате уже разожгли камин. Тепло от горящих поленьев и живая улыбка сестры сказали, что он наконец-то дома. Ивон довольно улыбнулся и уселся на свое место во главе стола.

Горлина устроилась рядом, подавала брату самые вкусные куски да подливала вино, ухаживая за ним. Наевшись, Ивон бросил нож и откинулся на спинку стула.

— У меня просьба к тебе, — обратился он к сестре. — Я двух рабов привез, один здоров, а второй — нет. Сможешь его вылечить?

Горлина удивленно подняла бровь.

— Я посмотрю, что можно сделать. Но почему ты решил завести рабов?

— Другие держат, почему бы и мне не попробовать? — отшутился Ивон.

Горлина подошла к брату и ласково положила ладошку на затылок.

— Что-то ты не договариваешь, братец, я это чувствую, но я полечу твоего раба. Дружинников не нужно лечить?

— Если что — они к тебе сами обратятся, ты же знаешь.

— Знаю, — вздохнула девушка.

Вошла служанка и присела в поклоне.

— Вода готова, а я пойду на рабов посмотрю, — сказала сестра, поцеловала Ивона в небритую щеку и вышла из комнаты.

— Кадара возьми! — успел сказать вслед.

Сестра услышала, обернулась на ходу и сделала шутливый реверанс.

***

Вернувшись в свои покои, девушка позвала с собой горничную, велела взять чистых тряпиц и кувшин с водой. Служанка живо все собрала, потом разыскала Кадара, старшего клерка, распинавшего за какую-то провинность молодого плотника.

— Куда определили рабов, которых сегодня барон привез? — поинтересовалась Горлина.

— Я вас провожу, ваша милость, — почтительно ответил тот.

Они пришли к старому сараю, который постоянно приспосабливали под разные нужды. Скрипнула низкая дверь, в полумраке девушка разглядела испуганно метнувшегося подростка. Горлина смело шагнула в низкий дверной проем, горничная вошла следом и недовольно посмотрела на мальчишку.

— Вот они. Пако, — Кадар указал на мальчишку, — и второй, никак не очухается.

На куче соломы лежал высокий мужчина с лицом, заросшем многодневной щетиной, он еле слышно дышал, под глазами темнели круги. Горлина наклонилась над ним, положила руку на лоб. Ощущение было — словно дотронулась до покойника, такой сухой и холодной была кожа. Она провела руками над его телом в поисках повреждений. Рука и голова. Шишка от удара по голове оказалась не только снаружи, но и внутри. Она давила на мозг, грозя убить человека. Девушка не придумала ничего лучше, чем вытянуть её наружу. Шишка на голове стала увеличиваться на глазах, пока не лопнула сгустками крови. Раненый застонал и задышал свободнее, Горлина перевела дух и велела служанке вытереть кровь и перевязать голову. Когда та управилась — баронесса приказала снять с мужчины рубашку.

— Не пристало невинной девушке на мужчину раздетого смотреть, — проворчала служанка и стала между своей госпожой и раненым.

— Рея, не мешай мне, — велела Горлина. — Это не мужчина, а раб, к тому же без памяти, — терпеливо пояснила она. — Осмотреть его надо.

Горничная недовольно отошла, но так и не повернулась. Пако стянул с пленника рубашку и теперь Горлина смогла рассмотреть его получше. У мужчины были широкие плечи, не смотря на худобу, красивые мышцы груди, узкие бедра и впалый от голода живот, на котором, тем не менее, угадывались кубики пресса. Правая рука была неумело перевязана пропитанной кровью тряпицей. Девушка вздохнула.

— Принесешь воды, возьмёшь лоскутов и отмоешь его, — приказала она Пако. — Он несколько дней проспит, будешь его кормить и мыть при надобности. Понял?

Мальчишка испуганно кивнул.

— Кадар, я скажу барону, что мальчик будет за ним ухаживать. Сейчас он здесь нужнее.

Клерк кивнул.

— Как скажете, госпожа.

— Я завтра еще зайду, посмотрю, как он.

Горлина и вышла из сарая, горничная поспешила следом.

Брат по-прежнему сидел в трапезной, возле камина. Чисто вымытый, в домашнем мягком камзоле, он потихоньку потягивал вино из кубка и смотрел на пламя. Сестра села рядом.

— Это же не просто раб, — тихо сказала она.

— Почему ты так решила? — удивился тот.

— Он не похож на крестьянина, у него руки гладкие, чистые, а на теле шрамы. Такие же, как у тебя.

Ивон отставил бокал в сторону и пристально посмотрел на сестру.

— Не держи это в голове. Это просто обычный наемник, теперь раб.

— Тогда почему ты привез его сюда, просил лечить, а не оставил монахам?

Горлина внимательно смотрела на него, Ивон помолчал, пожал плечами и ответил.

— Я не первый раз участвую в походах, насмотрелся всякого. В этот раз наблюдал, как медленно умирают от голода те, кто не воевал и не умеет этого делать… Это неправильно. Я клялся в верности герцогу, но не клялся поступать, как он. Считай, что это моё небольшое неповиновение сюзерену.

Девушка вздохнула, наклонилась над креслом брата, и нежно обняла за плечи.

— Считай, что я тебе поверила. А сейчас я спать, завтра нужно будет еще раз наведаться к твоему неповиновению.

Ивон погладил руку Горлины и перевел взгляд на изменчивые языки пламени. Насколько правильно или неправильно он поступил — покажет время.

На следующий день все готовились принимать гостей.

Горлина разослала вестников с приглашениями, обсудила с поваром меню, виночерпий отчитался по винам, слуги убирали и обставляли гостевые комнаты. Ивон от всей домашней суеты скрылся в конюшне, а потом, когда сестра нашла его и попыталась привлечь к заботам — сбежал на псарню. За суетой Горлина нашла время наведаться к раненому только ближе к вечеру.

Кадар молчаливой тенью последовал за нею. Глаза не сразу привыкли к полумраку сарая, мальчишка спокойно сидевший возле раненого, испуганно вскочил. Горлина заметила, что он поморщился при резком движении и невольно придержал руку возле ребер.