— Спасибо. Спасибо тебе, — я повторял это снова и снова, позволяя блаженству медленно угасать. Мой член смягчился и выскользнул из её жара. Я, наконец, отпустил крепкую хватку, которой держал её за спину, и вытер свои щёки. Когда я поднял глаза, на её собственных щеках были дорожки от слёз, и я вновь полюбил эту женщину. — Спасибо тебе, Оклин, — повторил я снова.

— Тебе спасибо.

Она снова схватила меня за щёки и нежно поцеловала их, прежде чем соскользнуть со стола. Она держала меня за руку и тянула за собой, задувая каждую свечу. Я послушно следовал за ней, готовый идти, куда бы она меня ни повела.

Как только всё было потушено, она повела меня наверх, в мою спальню. Прежде чем мы легли, она повернулась ко мне.

— Так нормально?

— Боже, да. Я бы не хотел быть нигде, кроме как здесь, с тобой.

Она прикусила губу, улыбаясь, когда посмотрела вниз. Я снял рубашку и брюки, а вместе с ними и боксеры. Ничто больше не казалось невозможным, включая то, что я пролежу голый рядом с ней всю ночь. Возможно, в итоге я проснусь от кошмара, поставив себя в неловкое положение, но я хотел попробовать. Я хотел сделать это для неё.

Когда я лёг, она попятилась к двери ванной со словами:

— Мне лишь нужно, эм, помыться.

Мой взгляд упал на её ноги, и я представил, как моя сперма вытекает и покрывает её бедра. Застонав, я плюхнулся обратно на подушку и услышал её смех.

— Кроме того, я чиста и принимаю таблетки.

Мои глаза распахнулись.

— Чёрт. Я даже не подумал об этом. Прости, что подверг тебя такому риску.

— Всё хорошо, — проговорила она. — Я же знала, что делала. Не хотела, чтобы что-то отвлекало нас от этого момента, и я знала, что я в безопасности.

— Спасибо.

Вернувшись, Оклин выскользнула из платья и забралась в постель рядом со мной. Я прижался к ней и положил голову ей на грудь, слушая биение её сердца.

Оно касалось моей щеки, пока её пальцы перебирали мои волосы. Она ничего не сказала, но обняла меня, когда я прильнул к ней. Прежде чем меня убаюкало, я повернулся, чтобы поцеловать её кожу, прошептав последнее спасибо.

28

ОКЛИН

На следующее утро меня разбудили поцелуи в шею. Это был чертовски приятный способ проснуться. Рука Кэллума накрыла мою грудь и пощекотала сосок. Я застонала и выгнулась навстречу ему, чувствуя, как его эрекция упирается мне в зад. Не раздумывая, едва проснувшись, я завела руку за спину и сжала его член. Всё его тело дёрнулось, а затем застыло. Я немедленно отпустила его и повернулась к нему лицом, желая, чтобы он увидел меня.

Когда он отказался встретиться со мной взглядом, я притворилась, что не заметила этого, не желая заставлять его признавать свою реакцию. Вместо этого я поцеловала небольшую ямочку на его подбородке и прошептала «Доброе утро» ему в кожу.

— Доброе утро, — сказал он, его тело снова расслабилось, когда он притянул меня к груди. Он, наконец, посмотрел на меня, и его голубые глаза казались ярче в утреннем свете, льющемся в окна. Каким-то образом я стала счастливее, менее подавленной. Я выдержала его взгляд и поцеловала, не желая отводить взгляд, потому что не смогла бы, даже если бы попыталась.

— Как спалось?

— Будто убитый, — он ухмыльнулся и игриво ущипнул меня за нос. — Ты меня утомила.

Я рассмеялась и подстроилась под его положение, обхватив рукой его спину, приподнимаясь ровно настолько, чтобы получить лучший доступ к его рту. Я прикусила его губы, провела по ним языком, призывая его раскрыть их. И он это сделал. Его голова склонилась набок, чтобы получить лучший доступ к моему рту. Его большая широкая ладонь легла мне на спину, прижимая меня так крепко, как только могла, к своей груди, прижимая мои груди к себе.

Целовались так, словно умирали с голоду, и мы друг для друга были нашей единственной пищей. Мы оба застонали, когда его член скользнул между моих бёдер и потёрся о складочки моей киски.

— Можем мы… — начал он, затаив дыхание. — Можем ли мы попробовать ещё раз?

Я одарила его дразнящей улыбкой.

— А я думала, ты устал.

— Не так уж и сильно, — произнёс он, перекатываясь на меня.

На этот раз всё было более целенаправленно, чем прошлой ночью. Прошлой ночью мы сгоряча воспользовались моментом, чтобы потеряться друг в друге. Этим утром, лёжа обнажённой в его объятиях, я раздвинула ноги, чтобы его бёдра могли прижаться ко мне. Он опёрся на одну руку и отодвинулся достаточно, чтобы дотянуться и обхватить свой член, поместив его у моего входа. Я и глазом не моргнула, как он провёл мягкой головкой вверх и вниз по моим складочкам, заставляя мои бёдра приподняться ему навстречу.

Губы Кэллума приоткрылись, из них вырывалось тяжёлое дыхание, когда он вошёл в меня ровно настолько, чтобы опуститься и медленно продвигаться дюйм за дюймом.

— Я мог бы к этому привыкнуть. Пускай твоя киска станет моим домом.

— Она твоя.

Он зажал мою голову между своими предплечьями, его бицепсы напряглись по обе стороны моего лица, но я едва это замечала, потому что он двигался внутри меня. Кэл смотрел на меня с благоговением, как будто я была ответом на всё, что он когда-либо искал. Чувствовал ли кто-нибудь себя таким желанным?

Мои бёдра натянулись от напряжения, вызванного удовольствием. Он покачивал бёдрами, прижимаясь ко мне, заставляя меня задыхаться.

— Так приятно? — он улыбнулся и сделал это снова. И снова.

— Кэллум. Пожалуйста.

Пот выступил у него на лбу, и он ускорил движения, ритм стал менее плавным, чем мгновение назад. Он сильно вошёл, и я вскрикнула. Закинула ногу на его бедро, нуждаясь почувствовать его глубже. Он наклонился и, наконец, поцеловал меня, переместив другую руку на моё бедро, чтобы удержать меня на месте, когда он реально начал меня трахать.

— Оклин. Оклин.

Он произносил моё имя как молитву, и каждый раз, когда он со стоном произносил его в мою плоть, оно посылало очередную волну удовольствия в мою сердцевину, подталкивая меня всё ближе и ближе к краю. Я крепко прижималась к нему, наслаждаясь ощущением, как этот сильный мужчина изгибается надо мной, как волосы на его груди задевают мои соски, пробуждая их к жизни.

Когда он начал терять контроль, он прикусил мою шею с протяжным стоном. Бешеный темп был жёстким и глубоким, и Кэллум каждый раз ударял по моему клитору. Я поднималась и поднималась, пока, наконец, всё моё тело не напряглось и не взорвалось. Я застонала от своего освобождения, наслаждаясь тем, как его звуки смешиваются с моими собственным, как музыка, уникальная для нас. Для нашего удовольствия, для нашей любви.

Когда я открыла глаза, он снова смотрел на меня сверху вниз, такой напряжённый, и такой сияющий, и просто счастливый. Протянув руку, я вытерла капельку пота с его виска и зарылась пальцами в его волосы. Я не могла не улыбнуться ему, мне нравилось, каким красивым он был, какой прекрасной я себя чувствовала с ним.

Я любила его.

Реальность этого осознания поразила меня, и думаю, что всегда чувствовала это, растущее под поверхностью, но, наблюдая, как он отвечает на мою улыбку, всё ещё скрытую внутри меня, этого нельзя было отрицать. Я любила его.

Моя улыбка сменилась смехом, и он смеялся вместе со мной, пока у нас обоих не выступили слёзы на глазах от всех эмоций, создающих пузырь вокруг нас. Когда он выскользнул из меня, мы застонали в унисон, и он наклонился, чтобы поцеловать меня, прежде чем упасть на бок.

— Мы можем заниматься этим весь день?

— Хотелось бы, но не могу. У меня сегодня встреча с моим консультантом.

— В воскресенье?

— Ага. Он хотел показать мне спортивный центр и встретиться там с физиотерапевтом. Сказал, что воскресенье — хороший день, потому что обычно всё проходит медленно, и у него будет больше времени, чтобы прогуляться со мной.

— Похоже, это хорошая возможность, чтобы привлечь их внимание к твоему имени.

— Так и есть.

Я чуть было снова не открыла рот, чтобы рассказать ему, что сегодня у меня собеседование на стажировку, но не стала. Часть меня хотела поделиться своими переживаниями, своим волнением, но тогда бы мне пришлось столкнуться и с разочарованием вместе с ним, а я не хотела признаваться в неудаче большему количеству людей, чем это было необходимо.