Вглядываясь в толпу, я почти сразу нашёл Оклин, моё внимание всегда было приковано только к ней. Быть в таком единение с ней делало дни ещё более трудными. Я изо всех сил старался притвориться, что того «почти поцелуя» никогда не было, притвориться, что не знаю, какая у неё нежная кожа, но всё это было ложью.

Каждый день моё желание, казалось, натягивало поводок, пытаясь вырваться на свободу и объявить всем, что я хочу её. Я пялился сильнее, когда знал, что не должен. Я пытался уговорить её остаться допоздна, просто ради шанса, что мы сможем побыть наедине.

И в те ночи, когда я приходил в «Вуайерист», я наблюдал за ней с новым уровнем чувств. Когда я наблюдал, как её пальцы скользят по бёдрам, верхушкам грудей, по любой части её тела, я вспоминал, каково это. Что-то такое маленькое и незначительное, но оно резонировало во мне, присасываясь, как пиявка, к моей памяти.

Я продолжал каждый раз выбирать безобидные вещи, отказываясь дрочить. Независимо от того, насколько сильно мой твёрдый член упирался в молнию моих штанов, умоляя освободить его, я отказывался.

Как будто от рационализации становилось хоть немного лучше, что я был там и наблюдал, как кончает моя ученица.

Мои глаза снова нашли Оклин, и я допил своё пиво. Я отошёл к краю комнаты, не отводя взгляда от её дерзкого носика и улыбающихся губ. Сегодня вечером на ней было белое кружевное боди, как будто она была непорочной невестой в первую брачную ночь. За исключением того, что не было ничего девственного в шортах, которые едва доходили до нижней части её ягодиц, и глубоком V-образном вырезе спереди и сзади. Кружево плотно облегало только её грудь и сердцевину.

Я достал айпад, чтобы сделать свой выбор, и прокручивал, пока не нашёл типичную сцену «под простынями» без обнажённой натуры. Затем я посмотрел на неё. Оклин облокотилась на стойку, чтобы поговорить с Шарлоттой, и это идеально выставило её задницу на всеобщее обозрение, её груди казались намного больше, зажатые между её руками, когда они пытались вывалиться из кружевного V-образного выреза.

Самая сексуальная часть? Она делала это даже не для того, чтобы заманить людей. Она не осознавала, что половина мужчин в баре пускают на неё слюни. Во взгляде сквозила невинность, из-за чего она казалась им ещё более неприкасаемой, вероятно, заставляя их хотеть её ещё больше. Заставляя меня хотеть её ещё больше.

Двигая рукой, чтобы коснуться экрана и поставить галочку в поле, которую, как я знал, должен был поставить, я передумал. Мой палец поставил галочку в нескольких полях, о чём я знал, что позже пожалею, но, стоя там и наблюдая за ней, мне было наплевать.

Я прятался по углам, не сводя с неё глаз. Она подняла руку, когда её браслет звякнул, оповещая её о заказе. Моём заказе.

Менее чем через десять минут, мой браслет просигналил, давая знать, что я могу идти в комнату. Моё сердце бешено колотилось, когда я шёл по коридору. Гулкий звук в моей голове прервался только щелчком переключателя, который включался, давая ей знать, что комната занята. Я сделал глубокий вдох, кожа заскрипела подо мной, когда я сел. Масла и смазки на столе умоляли меня нанести их на мой член.

Я остался сидеть, закрыв глаза, изо всех сил стараясь не обращать внимания на свою эрекцию, уже напряжённую от мыслей о том, что должно произойти. Я никогда не просил о чём-то столь прямолинейном, и ещё до того, как шоу началось, часть меня уже пожалела об этом. Будет наказанием наблюдать, что она так беззащитна и открыта передо мной.

Затем она вошла. Как будто за ней никто не наблюдал, она взяла бутылку с водой и поставила её на прикроватную тумбочку. Стоя спиной ко мне, она спустила одну бретельку с плеча и повторила процесс с другой, обнажив спину. Мои руки сжались вокруг бёдер, пока я наблюдал, как её большие пальцы зацепились за ткань и потянули её вниз. Полностью вниз, держа ноги прямыми, открывая мне всё, что у неё было, прежде чем встать и выйти из ткани.

Я наблюдал, как она полезла в ящик прикроватной тумбочки и достала толстый фаллоимитатор телесного цвета. Из моей груди вырвался стон, когда она, наконец, повернулась, и я увидел её идеальные сиськи. Я окинул взглядом её стройный живот и тонкую полоску над самой идеальной киской. Прошло так много времени с тех пор, как я видел её обнажённой, и я ощутил себя человеком в пустыне, нашедшим оазис.

Но она только начала.

Оклин заползла на кровать, рыская по простыням, пока не нашла местечко посередине. Она перекатилась на спину и согнула колени, широко раздвигая ноги. Её пальцы поиграли сосками, делая их рубиново-красными, прежде чем опуститься вниз и обхватить холмик, наконец, погрузившись в её губки.

Она распределила свою влагу по всему своему отверстию, покачивая бёдрами навстречу исследующим пальцам, пока другой рукой не схватила фаллоимитатор и не поместила его между бёдер. Медленные толчки, понемногу за раз, с каждым разом становясь глубже. Чем глубже он входил, тем громче становилось её дыхание.

Когда она возобновила теребить свои соски, я снова застонал, прижимая ладонь к своей ноющей длине. Чёрт, я не могу этого сделать. Я не могу дышать от своего желания. Мне нужно больше. Мне нужно облегчение.

«Просто небольшая разрядка», — думал я. Просто что-нибудь, что поможет ослабить давление, грозящее взорваться внутри меня.

Звук расстегиваемой молнии эхом разнёсся по тихой комнате, создавая музыку с её усиливающимися стонами. Я тяжело дышал вместе с ней, наблюдая, как фаллоимитатор медленно входит и выходит из её мокрого влагалища. Мой кулак сжал член и начал двигаться в ритме её бёдер, пока Оклин трахала себя игрушкой. Я наблюдал, как он блестит от её соков и исчезает глубоко внутри неё. Я поглаживал сильнее, чувствуя, как растёт давление в моих яйцах, когда я представлял, что это я глубоко вхожу.

Моё тяжёлое дыхание было таким громким, когда я сжимал свой член быстрее, почти в мучительном темпе, приближаясь к оргазму, который, как я знал, был неправильным и которого я не заслуживал. Но я, чёрт возьми, не мог остановиться.

Её бедра сжались, приподнимая задницу с кровати, когда она издавала хныкающие стоны, её пальцы быстро двигались по клитору, когда она кончала. И я кончил вместе с ней. Длинные белые струйки спермы выстрелили из меня в мою ожидающую ладонь.

Казалось, мы дышали в унисон, и как бы сильно я ни ненавидел себя за то, что только что сделал, я не мог отказаться от эйфории из-за ощущения такой близости к ней. От ощущения, что я зашёл с женщиной дальше, чем за долгое время. Большую часть времени я смотрел и кончал намного раньше исполнителей, приводил себя в порядок и оставался до окончания шоу. Никогда раньше это не казалось таким личным или единым.

Я хотел ненавидеть себя, ненавидеть ситуацию, в которую я поставил нас обоих, и я это делал. Но в то же время нет.

Наконец-то взяв дыхание под контроль, я схватил салфетки из ближайшей коробки и начал вытираться. С всё ещё торчащим, но обмягшим членом, я встал и вымыл руки, прежде чем подойти к двери и выключить свет, давая ей понять, что комната свободна.

Когда Оклин заметила свет, она, казалось, обмякла на кровати, и в те моменты, пока я наблюдал за ней — когда она думала, что осталась одна, я не видел сексуальную женщину, которая работала в «Вуайеристе». Я видел усталую студентку. Впервые я заметил тёмные круги у неё под глазами, которые не могла скрыть даже косметика.

Это поразило меня, как удар под дых. Как она, должно быть, устала, работая на трёх работах и учась в университете. Я наблюдал, как она лежала, уставившись в потолок, зарываясь в одеяла, прежде чем закрыть глаза и долго моргать. О чём она думала? Ненавидела ли она это? Ненавидела ли она саму мысль о том, что кто-то здесь получает удовлетворение, когда она делится частичками себя — отдаёт частички себя другим?

Вопросы бурлили у меня в животе, и я быстро засунул член обратно в штаны, низко надвинул кепку и убрался оттуда нахуй.

15