Ее губы приоткрылись, глаза закрылись, когда она наклонилась ближе, ее губы почти коснулись моих, прежде чем я повернулся щекой, и мягкое тепло ее рта коснулось щетины на моем подбородке.

Она удивленно отстранилась, ее глаза расширились, когда она посмотрела на меня так, словно не была уверена, что, черт возьми, об этом думать.

— Это уже второй раз, когда ты заставляешь меня наклониться для поцелуя и отвергаешь, — прорычала она.

Я мрачно рассмеялся, моя хватка на ее талии усилилась, когда я притянул ее ближе, наши губы снова почти соприкоснулись. Но не совсем.

— Я целую только тех девушек, которых хочу сделать своей во всех отношениях, — сказал я тихим голосом. — Это не обязательно для секса, и я не вижу в этом смысла, если только это что-то не значит.

Ее глаза расширились, когда она осознала это, ее пристальный взгляд надолго захватил меня в плен, и я должен был признать, что у меня возникло искушение узнать, какова она на вкус.

Я переместил одну руку с ее талии к волосам и пропустил ее светлые локоны сквозь пальцы, оттягивая ее голову назад, прежде чем приникнуть ртом к ложбинке на ее шее и провести языком прямо к тому месту под ее ухом. Она ахнула от прикосновения, дрожь пробежала по всему ее телу, когда я зарычал от желания.

— Но не волнуйся, детка, если ты этого захочешь, я могу сделать с тобой гораздо лучшие вещи ртом, чем поцелуи.

Я отпустил ее и снова отступил в сторону, жестом приглашая следовать за мной, когда направился по короткому коридору, который вел в заднюю часть церкви.

Мгновение спустя за мной послышались ее шаги, и я ухмыльнулся тому факту, что на этот раз шокировал ее и заставил замолчать.

Я провел ее через свою спальню в ванную, где она спала, взял огромную сумку с косметикой, которую купил ей Сэйнт, и порылся в ней, пока не нашел кроваво-красную помаду. Идеальный цвет для размазывания по моему члену. Я все еще не был уверен, что это произойдет, но мне нравилось готовиться к наилучшему результату.

Я оставил ее накрасить губы и направился обратно в свою комнату, свалив одежду в кучу на полу, прежде чем натянуть пару черных джинсов и белую майку. Чтобы потом были лучше видны пятна крови.

Наконец, я схватил свою любимую кожаную куртку и накинул ее, прежде чем взять вторую любимую для нее.

Татум вышла из ванной, когда я направлялся обратно к ней, и мои глаза расширились, когда я увидел ее. Для меня она даже сделала кое-что получше, чем просто накрасить губы помадой, и подкрасила глаза в тон. Она выглядела чертовски крутой, и у меня было большее, чем когда-либо, искушение заставить эту плохую задницу хорошенько поработать.

Я бросил ей свою куртку, и она на мгновение заколебалась.

— Сэйнт не любит, когда я пахну тобой.

— Сэйнта здесь нет, детка, и я хочу, чтобы сегодня вечером ты была отмечена как моя всеми мыслимыми способами.

Она судорожно сглотнула от моих слов, и на мгновение даже показалось, что это ей не неприятно, когда она натягивала мою куртку. ДА. Черт возьми, да.

Я схватил ее за руку и потащил обратно в гостиную, и она рассмеялась, заметив мое волнение. У двери стояли высокие ящики, и я открыл верхний, достав оттуда две пачки наличных. В каждой из них было по две тысячи долларов. Мелочь на карманные расходы Сэйнта. Я бы вернул ему деньги из своего выигрыша. Возможно. А может и нет.

Я сунул деньги в карман и следующим делом схватил блокнот и шикарную авторучку.

Я снял зубами колпачок с ручки и выплюнул его на пол, прежде чем нацарапать записку для Сэйнта и Блейка.

Я ненадолго вывел нашего питомца погулять. Вернемся, как только сможем.

Я бросил записку и ручку на обеденный стол, оставив колпачок валятся, чтобы разозлить Сэйнта еще больше.

— Куда мы идем? — Спросила Татум, когда я вытащил ее за дверь в ночь.

— Как это ни печально, я собираюсь отвести тебя в то, что, возможно, является моим любимым местом в мире, — ответил я, и ей нечего было на это сказать, только нахмурится, что говорило о том, что ей не нравится моя загадочность.

Я повел ее через кампус вверх по холму к главным воротам, и она начала волочить ноги, поскольку я не замедлял шаг.

— Почему мы направляемся к воротам? — Настойчиво спросила она.

— Потому что я обещал сводить тебя куда-нибудь.

Татум резко остановилась, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее в лунном свете.

— Мы в карантине! Ты что, с ума сошел? — Прошипела она.

— Да, детка, это так, — промурлыкал я, придвигаясь ближе к ней и хватая ее за талию, притягивая ее тело вплотную к своему и вдыхая ее ванильно-медовый аромат цветов. Она замерла в моих объятиях, но не пыталась оттолкнуть меня, когда посмотрела на меня своими большими синими глазами. Я наклонился и зарылся носом в ее волосы, проводя губами линию вверх по ее шее, фактически не целуя ее, отчего по ее телу побежали мурашки, когда я добрался до ее уха. — Вопрос в другом. А ты?

Ее пауза заставила мое сердце подпрыгнуть, но ее ответ заставил его забиться быстрее.

— Иногда.

— Хорошо. — Я обнял ее за талию, просунув руку под куртку, которая была на ней, так, что я мог обхватить пальцами ее тазовую кость и наслаждаться ощущением ее мягкой кожи под моей грубой ладонью.

Она не замедлила шаг, пока мы шли дальше, и когда я добрался до ворот, то хорошенько погремел ими, чтобы выманить охранника из его будки.

Он шел к нам в своей черной униформе с медицинской маской, натянутой на лицо. Это было жутко, но в то же время и круто. Как будто мы жили в реальном фильме об апокалипсисе. О, чего бы я только не отдал за то, чтобы вирус превращал людей в зомби, чтобы я мог достать себе бейсбольную биту, набитую гвоздями, и разбивать черепа весь гребаный день, каждый гребаный день.

— Я не думал, что мы увидим тебя в ближайшее время, Киан, — сказал Портер из-под своей маски, его глаза скользнули по Татум, а затем снова сфокусировались на мне. — Нам не так-то просто смотреть сквозь пальцы, когда действует карантин.

— Я предполагал, что так и будет. И я также предполагал, что цена удвоилась. — Я вытащил пачки наличных из кармана и заманчиво помахал ими.

Глазки-бусинки Портера расширились, и я был уверен, что у него потекли слюнки из-под маски.

— Только в этот раз, но возвращайся до часа ночи. Вот когда моя смена сменяется, и Корло заступает на мое место. Ты же знаешь, каким мудаком он может быть.

— Просто зови меня Золушкой и жди нас обратно к полуночи, — сказал я с хищной ухмылкой.

Я чувствовал напряжение, сковывающее тело Татум, когда она оставалась прижатой ко мне, и я ухмыльнулся, полностью ожидая, что она попытается сбежать сегодня вечером.

Сделай это, детка, я люблю охоту.

Портер отпер ворота, и я бросил ему наличные, когда мы вышли во внешний мир. Свобода. Черт возьми, да.

Я держал Татум рядом, но она, похоже, пока не собиралась убегать, вероятно, ожидая, пока мы не отъедем подальше от школы и сторожевых собак, чтобы попробовать это. Я, блядь, не мог дождаться.

Я повел ее прочь от главных ворот по подъездной дорожке, прежде чем затащить в лес.

— Куда мы идем? — Нервно спросила она.

— Если бы я хотел трахнуть тебя в кустах, я бы сделал это поближе к Храму, детка. Я не большой поклонник долгих прогулок.

— Мудак, — проворчала она, и я застонал, как будто это слово меня возбудило.

— Давай жестче, детка, ты же знаешь, мне нравится, когда ты говоришь со мной непристойности.

— Ты гребаный безмозглый придурок, который просто бегает за Сэйнтом, как побитая маленькая сучка, — добавила она.

— Лучше. — Я внезапно остановился, отпустив ее, когда мы подошли к "Моей настоящей любви", и я с размаху сдернул с него чехол. Это был Harley Davidson ограниченной серии, полностью выкрашенный в черный цвет, и я любил его как гребаного брата. Мой. Полностью мой. И я никогда раньше никому не позволял ездить на нем со мной.