Я сама выбрала мюсли со свежими фруктами и йогуртом. Сэйнт не разрешал мне есть ничего жареного, слишком сладкого или слишком вкусного. Я обнаружила, что мюсли не только помогают справиться с моей тягой к сладкому, но и на самом деле приятны на вкус. Так что я решила, что это победа. Но если присмотреться повнимательнее, это определенно был провал. Мои обычные завтраки состояли из тостов с джемом, а по выходным мы с папой и Джесс всегда ели вафли, мороженое и клубнику. Это было нашей утренней традицией с незапамятных времен. И это воспоминание ужалило меня сейчас с остротой рассерженной осы.

Незадолго до восьми утра музыка Сэйнта смолкла, и он появился снова в облегающей белой футболке и темных дизайнерских джинсах, с массивным "ролексом" на запястье и парой армейских ботинок AllSaints, которые выглядели вполне подходящими для того, чтобы бить по головам. Если Сэйнт выглядел божественно в своей школьной форме, то вот так он выглядел трансцендентно. Он носил повседневную одежду так, словно это был лучший смокинг в мире. И то, как под ней выпирали его мускулы, заставило меня позавидовать этой футболке. Очнись девочка. Иногда мне казалось, что эта дикая часть меня становится больше, берет верх. Но я должна была держать ее крепко взаперти. Потому что, если она когда-нибудь освободится, то приведет меня прямо в одну из их кроватей, голую, тяжело дышащую и стремящуюся доставить удовольствие.

Сэйнт, как обычно, сел на среднее место, взяв нож и вилку, как раз в тот момент, когда я поставила перед ним тарелку. Ровно в восемь утра. Я была более пунктуальна, чем долбаная стенфордская жена.

Сэйнт откусил кусочек от своего завтрака, а я ждала. Если тост не был идеальным — подрумянь, но не пережарь, кукла Барби! — или яйца были недостаточно солеными, или авокадо не было воплощением спелости, тогда мне приходилось делать это снова. Пока что у меня был только один день, когда я все испортила. И в этом был виноват авокадо.

Я пыталась объяснить Сэйнту, что если он рассчитывает получать идеальные авокадо до конца этой пандемии, то его ждет серьезное разочарование. Даже так, я была ограничена тем запасом, который у нас был. Половина из них уже была на грани, а остальные были недостаточно спелыми. Авокадо была непостоянной любовницей, которая собиралась нанести мне кучу ненужных шлепков, если Сэйнт не поймет, что это вне моего контроля. Но тогда эта концепция была ему явно неизвестна. В прошлом, я уверена, он заставил бы людей пройти много миль босиком по битому стеклу только для того, чтобы добыть ему на завтрак идеально спелый авокадо. Ну что ж, думаю, мне просто придется смириться с поркой, как плохой девочке…

Сэйнт кивнул, одобряя свой завтрак. Черт.

Я направилась на кухню, чтобы принести свой собственный, определенно не разочарованная и определенно, определенно не рассматривая возможность скинуть какое-нибудь дерьмо на пол, чтобы заслужить себе порку.

Блейк появился, широко зевая, без рубашки и на долгую секунду привлекая все мое внимание к своей огромной груди. Я направилась к духовке, доставая его тарелку с блинами и задаваясь вопросом, как моя жизнь дошла до такого. Я никогда не представляла себя женой-домохозяйкой, не то, чтобы я испытывала какое-то неуважение к этому жизненному пути. Каждый сам за себя и все такое. Но я никогда даже не представляла себя замужем. Моя мама бросила моего отца, когда я была такой маленькой, что даже не подозревала, что у большинства детей есть двое родителей, пока не пошла в начальную школу. И я так много переезжала с места на место, что редко знакомилась с родителями кого-либо из моих друзей.

Отношения между папой и нянями казались мне нормальными. И почему я должна выбирать быть с кем-то, кто может встать и уйти, как только станет слишком тяжело? Нет, в каком-то смысле мы с Сэйнтом были хоть в чем-то согласны. Я знала людей в этом мире, которые всегда будут рядом со мной. И я никогда не собиралась добавлять еще кого-то в этот маленький круг. Очень узкий круг.

Взгляд Блейка скользнул вниз по моей маленькой белой ночной рубашке, и он облизнул губы, хотя я не была уверена, что он осознавал, что делает это. Это действие напомнило мне о его языке между моих бедер, и я боролась с жаром, приливающим к моим щекам, пока он продолжал смотреть на меня так, словно я была его завтраком, а не блинчики. Меня так и подмывало схватить бутылочку сиропа и вылить его на себя, на случай если он действительно принял меня за свою еду. За исключением того, что в тот момент, когда я снова позволю Блейку Боумену прикоснуться ко мне, это будет тот же самый день, когда деревья вырастут прямо из неба, а озеро станет розовым.

— Что это за красивая одежда, Сэйнт? — Блейк зарычал. — Наша Золушка должна быть в лохмотьях.

Сэйнт цокнул языком.

— Я бы не позволил крысам в катакомбах появиться без их лучших нарядов, Блейк. Ты действительно думаешь, что я позволил бы Чуме выглядеть как-то иначе, чем идеально?

— Может быть, это не должно зависеть только от тебя, — сказала я Сэйнту, наблюдая краем глаза, как руки Блейка сжались в кулаки.

— Ага, — прорычал Блейк, не сводя взгляда с Сэйнта. — Может, и так.

— Если ты хочешь одеть ее как уличную шлюху, когда меня нет рядом, будь моим гостем, — сказал Сэйнт, пожимая плечами. — Но всякий раз, когда она оказывается в пределах моего поля зрения, она будет выглядеть как гребаная королева. Кроме того, то, как ты продолжаешь смотреть на нее, говорит о том, что ты это прекрасно оценил. Так что прекрати жаловаться.

Блейк с рычанием хлопнул рукой по столу, заставив мое сердце подпрыгнуть в груди.

— Я смотрю на нее как на то, что она есть: отродье дьявола.

— Ты всегда испытываешь вожделение к дьявольскому отродью? — Беззаботно спросила я. — Или это значит, что ты должен все время становиться твердым только для Сэйнта.

— Заткни свой умный рот, — рявкнул Блейк, когда Сэйнт посмотрел на меня так, словно тоже собирался вмешаться. Но он откинулся назад, когда Блейк приблизился ко мне, позволяя ему разобраться со мной. И, судя по выражению темно-зеленых глаз Блейка, это был более пугающий вариант прямо сейчас.

Он прошел мимо меня, подошел к холодильнику и открыл морозильную камеру. Я наблюдала за ним с выбившимся из ритма сердцем, напряжение в его теле вызвало у меня вспышку страха. Он достал пакет со льдом, положил его на столешницу, прежде чем подозвать меня поближе и пинком захлопнуть дверцу морозилки.

Я проглотила комок в горле, когда подошла ближе, и он разорвал пакет, вывалив все содержимое в раковину, так что оно было наполовину заполнено льдом. Блейк поймал мою руку, притягивая меня ближе и ставя перед собой. Он встал позади меня, схватив за запястья и подталкивая меня вперед, прижимаясь промежностью к моей заднице. Я стиснула челюсти, когда он засунул мои руки поглубже в лед, и вздрогнула от укуса холода. Он ослабил хватку, положив руки по обе стороны от раковины, когда его тело придавило меня к месту.

Лед обжег мою кожу, и я закрыла глаза, погружаясь в глубокое пространство спокойствия внутри себя. Я столкнулась с тысячью трудностей на своих тренировках. Папа заставлял меня нырять в ледяное озеро каждый раз, когда мы отправлялись на Аляску. Это было ничто по сравнению с тем. Я все еще чувствовала поцелуй боли, который прошелся по моей коже, и мурашки, пробежавшие по рукам и заставившие мои соски затвердеть. Но эта пытка была не самой худшей, с которой я сталкивалась.

— Каково это, Золушка? — Блейк промурлыкал мне на ухо.

— Это кажется… длинным, твердым и пульсирующим, — сказала я, борясь с ухмылкой.

— Что? — Рявкнул он.

— О, извини, я думала, ты имеешь в виду свой член, — невинно сказала я.

Блейк выдернул мои руки из льда, и я ахнула, когда он зачерпнул пригоршню льда из раковины, задрал мою ночную рубашку и засунул ее в трусики. Я взвизгнула в тревоге, прижимаясь к нему плечами, пытаясь вырваться из клетки его тела. Сэйнт смеялся, и от этого звука у меня по всему телу побежали мурашки. Я судорожно потянулась между ног, чтобы избавиться от него, но Блейк поймал мои запястья, останавливая меня, и я застонала от дискомфорта, когда лед прижался к моей чувствительной плоти.