Он был у одного из этих придурков. Но у кого именно? И почему они, черт возьми, не упомянули об этом?

Я попыталась придумать ответ, но безуспешно. Что они собирались с этим делать? Они не передали бы меня директору Брауну, а он бы исключил меня, и это было бы только к лучшему для меня. Но опять же, они могли бы придержать его, пока не закончат со мной. Тогда сдадут меня и привлекут полицию. Принесение оружия на территорию школы может привести к тому, что я попаду в колонию для несовершеннолетних. На этом их игра заканчивается?

Срань господня. Что, черт возьми, мне делать?

Мое дыхание стало прерывистым, когда я сунула руку в потайной карман на задней стенке сумки, и вздох облегчения вырвался у меня, когда я нашла письма.

Я надежно спрятала их обратно, планируя написать еще одно, как только смогу, сегодня вечером. Мне так много нужно было сказать Джессике. Я просто хотела бы послать их ей по-настоящему…

Мое сердце сжалось, и на мгновение мне показалось, что мной вот-вот овладеет паника, но я закрыла глаза, сосредоточившись на своем дыхании, пока не взяла себя в руки.

В дверь забарабанили кулаком, заставив меня подпрыгнуть, и я застегнула молнию на своей сумке, бросив ее в ванну — ОНА ЖЕ моя кровать — и двинулась открывать дверь.

Блейк стоял там со свирепым выражением лица, его глаза скользили по мне, а верхняя губа отвисла.

— Мы собираемся прогуляться. Следуй за мной. — Он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь, а я, нахмурившись, последовала за ним.

Мы направились через церковь к двери, прежде чем Сэйнт крикнул нам вслед:

— Куда вы идете?

— На прогулку, — отрезал Блейк.

— Приведи ее поскорее обратно, — прорычал Сэйнт.

— Она наша. Не твоя, — бросил ему Блейк, затем схватил меня за руку и потащил к двери.

Мое сердце бешено колотилось о грудную клетку, когда он вел меня по тропинке вдоль озера, а пятнистый солнечный свет падал на нас сквозь деревья.

— Как долго Сэйнт позволит нам оставаться снаружи? — Спросила я, добавив немного страха в свой голос для пущего эффекта.

Блейк взглянул на меня сверху вниз с раздражением.

— Это зависит от меня, а не от него.

— Ах, да. Но он же босс, не так ли? — Я невинно захлопала ресницами, и он расправил плечи, его лицо исказилось от раздражения.

— Нет, он не гребаный босс. Мы команда.

— Понятно, — сказала я, как будто ничего не видела, и почувствовала, что его поза становится еще более напряженной. — Так куда мы направляемся?

— На прогулку, — прорычал он, и я внезапно поняла, зачем он привел меня сюда. Это определенно было не из желания провести со мной время. Он доказывал, что я принадлежу ему в той же степени, в какой принадлежу Сэйнту.

Между нами воцарилась тишина, и я уставилась на неподвижную поверхность озера, наблюдая за лебедями и утками, кружащими по спокойной поверхности. Пейзаж был живописным, послеполуденный свет поблескивал на поверхности, делая его похожим на жидкое золото.

— Пойдем сюда. — Блейк схватил меня за руку и потащил по боковой тропинке, которая вела в лес. Мой пульс взлетел до небес быстрее, чем полет "Аполлона-11" к Луне, когда мы свернули с главной траектории, подальше от глаз других людей. Блейк чувствовал себя бомбой, готовой взорваться, и исходящее от него напряжение заставило мои ладони вспотеть.

Мои инстинкты подсказывали мне попытаться разрядить обстановку, поэтому я прочистила горло и подняла подбородок, чтобы посмотреть на него.

— Эй…Блейк?

Он бросил на меня мрачный взгляд, и я почувствовала себя так, словно попала в свет фар встречной машины.

Мой рот открылся и закрылся на секунду, прежде чем я выдавила из себя слова, отказываясь быть куриным дерьмом.

— Между нами действительно все изменилось, да?

Он хмыкнул, продолжая идти и ускоряя шаг. Я тоже ускорила шаг, чтобы держаться рядом с ним. У моего отца часто бывали капризы, когда он из-за чего-то злился, и я знала, как вывести его из них с помощью нежных слов. Я не была уверена, что то же самое применимо к Блейку, но я, черт возьми, собиралась попробовать. Я и раньше чувствовала настоящую связь между нами, и, помимо всего прочего, я хотела получить объяснение, почему он сейчас так ненавидел лично меня. Даже если мой отец был ответственен за вирус, что я все еще категорически опровергала, и это не делало меня виновной.

Самым трудным во всем этом было то, что мне предстояло быть честной и столкнуться с последствиями, если Блейк снова швырнет эту правду мне в лицо. Но он и его друзья поступили со мной гораздо хуже. Так что рискнуть стоило.

— Я думала, что между нами раньше было что-то настоящее… Как бы глупо это ни звучало, — неуверенно сказала я, и он глухо рассмеялся.

— Я играл с тобой с самого начала. Ты выглядела как хороший трах. Жаль, что ты была ниже среднего.

Я поджала губы, отказываясь позволять этому дерьму вылетать наружу. Я могла бы сносить дерьмовые оскорбления, я могла бы даже сносить наказания, но это была просто неприкрытая ложь.

— Лошадиное дерьмо. Парни не умеют притворяться в постели, я знаю, как тебе это нравилось. Особенно когда ты доминировал надо мной.

Он бросил на меня взгляд, в его глазах пылала ярость. Клянусь, если бы я прикоснулась к нему прямо сейчас, то получила бы ожоги третьей степени. Мое сердце бешено заколотилось от интенсивности выражения его лица, и что-то во мне внезапно привлекло этот огонь в нем. Я хотела протянуть руку, чтобы посмотреть, действительно ли я обожгусь. Я хотела ощутить всю неистовую силу его страсти. И на полсекунды мне показалось, что он тоже этого хотел. Но потом он снова отвернулся и продолжил шагать вверх по дорожке, его плечи выпрямились, а мышцы напряглись.

— По крайней мере, признайся, что я тебе нравилась, прежде чем ты узнал, кто я такая, — потребовала я. — Да ладно, Блейк, мы поладили. Нам было весело. Ты мне нравился.

Он быстро подошел ко мне, и я вскинула руку, чтобы защититься, ударив его ладонью в грудь. Но он был похож на товарный поезд, когда прижал меня спиной к широкому стволу дерева, и мое сердце подскочило к горлу.

— Я ненавижу тебя! — Прорычал он мне в лицо, брызнув слюной на мои щеки. Бурлящие глубины его ненависти пронизывали каждую клеточку его тела, сверкая там подобно бриллиантам. Это заставило меня вздрогнуть, а сердце сжаться. Я знала, что все они ненавидят меня, и все же до сих пор я никогда не ощущала такой силы этой ненависти ни от одного из них. — Я ненавижу, что прикасался к тебе, ненавижу, что трахал тебя. Я ненавижу себя за то, что когда-либо хотел тебя, — выплюнул он, и я поняла, что не дышу, затаила дыхание, ожидая, что он причинит мне боль. Я чувствовала, как сильно он хотел этого по тому, как он хитро смотрел на меня, по тому, как его ладони были прижаты по обе стороны от моей головы, а мышцы рук вздымались под рубашкой.

Слова слетали с моих губ, я боялась произнести их, но я должна была. Мне пришлось это сделать.

— Я не виновата, что твоя мама умерла, — прошептала я, когда из моих глаз ни с того ни с сего потекли крупные слезы. Я не знала, за кого мне было больно — за себя или за него.

Он снова взревел, и я вздрогнула, когда его кулак нацелился на меня, готовясь к удару костяшками пальцев по плоти. Но его кулак врезался в дерево рядом с моей головой. Затем он толкнул меня на землю, и я отползла назад, наблюдая, как он бил, бил и бил. Костяшки его пальцев трескаются, кровоточат, окрашивая кору в красный цвет.

— Прекрати! — Я закричала, когда он потерял самообладание, бил и бил, пока не испугалась, что он сломает кости. — Блейк, прекрати! — Я закричала. Я не знала, почему меня это волновало, но волновало. По глупости волновало.

Я поднялась на ноги и схватила его за руку, пытаясь оттащить назад.

Он с рычанием стряхнул меня, но в конце концов перестал бить по дереву. Его руки были покрыты кровью, и он стоял, тяжело дыша, с убийственным видом глядя на меня.