— Извини, Татум, пришлось ответить.

— Не беспокойся. — Я двинулась вперед, чтобы забрать свой чемодан, но он опередил меня, его пальцы коснулись моих, когда он взялся за ручку.

От его прикосновения по моей коже пробежали мурашки, и я с улыбкой взглянула на него из-под ресниц.

— Спасибо.

— В любое время. — Его глаза блуждали по моему лицу, прежде чем он уверенными шагами направился вперед.

Вскоре мы свернули на тропинку, ведущую прочь от озера, направляясь глубже в лес, пока не достигли огромного здания с большими арочными каменными окнами. В воздухе вокруг меня витало птичье пение, а из жилого корпуса доносились звуки болтовни.

— Это Бич-Хаус, общежитие для девочек. Вот. — Блейк бросил мне ключ, и я поймала его в воздухе. Он окинул меня оценивающим взглядом, затем подошел к деревянной двери справа от здания и поставил мой чемодан рядом с собой.

— Мне не разрешается входить, что является гребаным издевательством, — сказал он, в его глазах плясали огоньки, и я двинулась вперед, но он загородил дверь рукой, останавливая меня. — Но иногда я нарушаю правила ради правильной девушки. — Он распахнул дверь, затаскивая мой чемодан внутрь, и я рассмеялась.

— А что будет, если тебя здесь поймают? — Поддразнила я, выходя за ним на лестничную клетку. Каменные ступени вели на следующий уровень, а со стен свисали фонари, освещая путь мягким янтарным светом.

— Я получу наказание за то, что был плохим мальчиком. И если меня поймают дважды, меня могут отстранить. — Он ухмыльнулся через плечо и начал поднимать мою сумку наверх. — Трюк в том, чтобы не попасться.

— Или не сдать тебя, — добавила я.

— Ты не посмеешь, — прорычал он, и от этого звука мое сердце бешено заколотилось.

— Я бы не стала, — согласилась я. — Если бы я не хотела, чтобы ты был здесь, я бы просто вышвырнула тебя сама.

— Ты думаешь, у тебя получилось бы? — Он спросил так, словно бросал мне вызов попробовать, и я рассмеялась в ответ, позволяя ему задуматься об этом. Меня обучали кикбоксингу и самообороне, так что я вполне могла бы это сделать, если бы захотела. Мой папа всегда шутил, что сделал из меня Лару Крофт, и, возможно, это было отчасти правдой — за исключением того, что у моей версии была менее выпуклая грудь и она не смогла бы подпрыгивать, будь я в крошечных джинсовых шортах.

Мы достигли третьего уровня и направились по коридору с полами из темного дерева и комнатами, отходящими от него по обе стороны.

— Ты в комнате три-три-три. — Он остановился перед ней, отступая от моего чемодана и запуская руку в волосы. — Увидимся, Татум.

— Спасибо за сопровождение. — Я улыбнулась, когда он отвернулся и небрежной походкой зашагал по коридору.

Из ванной в дальнем конце коридора вышла девушка в одном полотенце и взвизгнула, заметив его. Она вернулась в комнату с криком: "Блейк Боумен здесь!" и запустила цепную реакцию возбужденной болтовни и хихиканья. Блейк отрывисто рассмеялся, направляясь вниз по лестнице, а я покачала головой, прежде чем направиться к своей комнате и вставить ключ в замок.

Думаю, у парня есть фан-клуб. И, наверное, я не удивлена.

Я направилась внутрь, аромат какао и ши ласкал мои органы чувств, когда я втаскивала свой чемодан в комнату. Две кровати стояли друг напротив друга, и все помещение было преображено волшебными гирляндами, ковриками и мини-кактусами. Незанятая кровать была завалена одеждой, и я нахмурилась, посмотрев на девушку, растянувшуюся на другой кровати в укороченном топе и красных шортах Nike. Она удивленно выпрямилась, ее большие глаза изучали меня. Она была красива как модель, ее кожа цвета красного дерева была безупречной и блестящей, ее фигура была стройной, но подчеркнутой мягкими мышцами, а грудь — до глупости идеальной. Ее волосы были цвета ореха, а широкий рот в данный момент растягивался в улыбке.

— Ты новенькая? — Спросила она, вскакивая с кровати и бросаясь через комнату к другой. Она стащила с нее всю свою одежду и бросила ее на письменный стол в своей половине комнаты.

— Да, привет, я Татум. — Я протянула ей руку, но она бросилась ко мне с объятиями. Рукопожатие все равно было бы как-то странно, и я сразу потеплела к ней, когда она крепко сжала меня.

— Я Мила. Мне было так чертовски одиноко здесь, девочка. Ты даже не представляешь. Мне нужен человеческий контакт.

Я рассмеялась, таща свой чемодан через комнату и закинула его на кровать.

— Ну, я вроде как привыкла к более спокойной жизни, так что тебе придется показать мне, как ведут себя экстраверты.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила она, опускаясь на кровать и поджимая под себя ноги. Она выглядела искренне взволнованной моим присутствием, и это было своего рода… мило.

Я начала рассказывать ей о том, как объехала всю страну, и к тому времени, как мой чемодан был распакован, я почти полностью рассказала ей историю своей жизни. Не темные моменты, только светлые. Я не была готова поделиться с ней о том дерьме, что было в моем прошлом. Но то, что я переезжала из города в город, пока отец работал в лабораториях по всей стране, я повторяла сотню раз сотне людей. Хотя, может быть, не так подробно. Я действительно хотела приложить здесь усилия.

— Так что у тебя за история? — Спросила я ее, падая на кровать и запихивая рюкзак рядом с подушкой, прекрасно осознавая, что в нем спрятано оружие. Я не могла поверить, что мой отец заставил меня взять с собой пистолет. Чего он ожидал в чопорной школе-интернате для сыновей и дочерей элиты?

— Ну, моя мама переехала в США из Пакистана, когда влюбилась в моего отца, когда он там работал. На самом деле я никогда не была в Пакистане, так что я до мозга костей житель Нью-Йорка. Мои родители отправили меня в такую даль, чтобы я получила "лучшее доступное образование", — процитировала она эти слова будто в эфире, придав голосу строгость, и я рассмеялась.

Она схватила плитку шоколада со своего прикроватного столика, отломила кусочек для себя, прежде чем бросить мне, даже не спрашивая. Я улыбнулась, беря батончик, отламывая кусочек и отправляя его на язык. В конце концов, это заведение выглядело не так уж плохо.

— Мой отец хочет, чтобы я поступила в Йельский университет изучать юриспруденцию. — Она скорчила унылую гримасу.

— Ты не хочешь?

— Если бы это зависело от меня, я бы тренировалась, чтобы поступить в Джульярд в направлении «танцы», — сказала она с драматическим вздохом. — Но они никогда бы мне не позволили. Так принято с родителями, верно? Все в наших интересах. До тех пор, пока это то, чего они от нас ожидают.

Я выдохнула, кивая в знак согласия.

— Да… Я полностью понимаю это. Если бы это был мой выбор, я бы даже не приехала сюда. Я бы продолжила ездить со своим отцом.

— Хотя тебе, должно быть, одиноко, — заметила она. — Я имею в виду, я понимаю. Это все, что ты знаешь. Но ты видела это место? И, девочка, поверь мне, здесь стоит остаться только ради парней. Подожди, пока не встретишь Блейка Боумена.

Я выдавила ухмылку.

— Вообще-то, он показал мне окрестности.

Она с диким смехом хлопнула рукой по кровати.

— Милый, правда? На самом деле милый — это, все равно что назвать его уродом. Он чертовски горяч. Все трое такие.

— Их трое? — Я нахмурилась.

— Да, он и его друзья — Сэйнт и Киан. Они, называют себя Ночными Стражами, — зловеще сказала она, оглядываясь вокруг, как будто в воздухе внезапно повеяло холодом. Я тоже почти почувствовала это.

— Почему? Это как-то связано с Людьми Ночи? — Я выдохнула, затаив дыхание из-за напряжения в воздухе.

Мила кивнула.

— Блейк рассказывал тебе о них?

— Да, но это всего лишь легенда, верно?

Она судорожно сглотнула.

— Да, я думаю… Но эти парни относятся к этому довольно серьезно. И остальная школа тоже. Ночные Стражи были четырьмя безжалостными воинами, призванными защищать Людей Ночи от народа, которые стремились завладеть этой землей. Миф гласит, что у них были каменные сердца и железная кожа. Они создали армию безымянных последователей, которых назвали Невыразимыми. — Мила облизнула губы, ее глаза заблестели, и я не могла не позволить этой истории заразить меня своей мрачностью. — Но Невыразимые были не просто мужчинами или женщинами. Они были предателями, лжецами, ворами и убийцами. Теми, кто пытался причинить боль или предать Людей Ночи. Их заставили выполнять приказы Ночных Стражей, лишили их имен и заставили работать в качестве покаяния за свои преступления, пока они в конце концов не были отпущены.