Всё подземелье всколыхнуло от землетрясения порожденного взрывом кристалла. Своды катакомб трещали по швам. Все пещеры разумы были готовы обрушиться в любой момент.

Но почему это произошло? Неужели Шнейдер сам уничтожил кристалл?

Нет.

Андрей Шнейдер стоял посреди осколков фиолетового кристалла… и впитывал их в себя. Я буквально своей кожей ощущал ветерок от течения магии. Вся магия разума, что была в кристалле, впитывалась в отца психо-цепей.

— Что ты сделал⁈ — воскликнул я, пытаясь перекричать грохот раскалывающихся каменных стен.

— Ты не переиграл меня, Перекрёстов, — прозвучал голос Шнейдера в моей голове. — Но ты вынудил меня сделать то, чего я не собирался делать.

На мгновенье из-за потока магии разума наши сознания слились воедино. Всего на мгновенье, но мне удалось увидеть его мысли.

Как оказалось, Шнейдер только что телепортировался в самую сердцевину кристалла разума, выпустил из себя психо-цепи, и впитал ими силу камня. Самого главного камня нашей ветви магии.

Я чувствовал, что Шнейдер хочет скрыть от меня эту информацию, но он не мог. Мой ход привёл к очень страшным последствиям, но при этом позволил выиграть время. Кристалл разума не был уничтожен, Шнейдер впитал его в себя и сам стал камне разума. Однако это вызвало перегрузку его магического движка.

Я чувствую, как моего врага клонит в сон. Ему понадобится двое суток, чтобы прийти в себя, чтобы переродиться магом, которого уже точно никто не сможет одолеть.

А это значит…

Мои мысли прервались. Поток наших сознаний разошёлся. Прозвучал грохот и пещера обрушилась.

Да ладно? Снова смерть? По крайней мере, это не должно быть больно — быть раздавленным такой глыбой.

Мир в моих глазах перевернулся, и я пришёл в себя лежащим на земле под дождём.

Как я оказался на поверхности?

— Даже не думай… — прошипел голос Шнейдера рядом со мной.

Я собрался с силами и резко вскочил на ноги. Голова кружилась так, что удержать равновесие было практически невозможно.

Я выжил, потому что Андрей Шнейдер телепортировал нас обоих на поверхность. И я прекрасно знаю, зачем он это сделал.

— Даже не думай умирать, Перекрёстов, — закончил фразу он. — Без тебя ритуал невозможен.

Шнейдер выставил руку вперёд. Он собирался выпустить психо-цепь, чтобы поглотить мою душу, но не смог. И на то было две причины.

Его тело достигло критической точки. Катастрофический объём маны вынуждал его впасть в кратковременную спячку.

И вторая причина — звуки шагов. За моей спиной собирались люди, и судя по рычанию магических движок, они были готовы биться со Шнейдером вместе со мной.

Игорь Бьёрнсон и его брат Алексей; Салтыков, Беркутов и ещё несколько отрядов из клана Московского района появились за моей спиной.

Андрей Шнейдер дрожал от переполняющей его силы. Его лицо исказила гримаса ненависти.

— Я вернусь за тобой, Перекрёстов, — прошипел он. — Хочешь ты того или нет, но твою душа будет положена в фундамент моего нового мира.

Сказав это, Шнейдер телепортировался. Я больше не слышал его магического движка, но знал, что ещё обязательно услышу. С этого момента начался обратный отсчёт. На перезагрузку сил этого ублюдка уйдёт приблизительно двое суток.

А это значит, что стартует очередной дедлайн. У меня и моих соратников ровно два дня, чтобы подготовиться к его возвращению. Ровно два дня, чтобы сделать всё для спасения этого города.

— Перекрёстов! — крикнул Салтыков. — Это был он? Отец психо-цепей?

— Да… — сказал я и начал падать.

Беркутов успел подбежать ко мне, и удержал моё тело своей единственной, но крепкой рукой.

— Ты как, Саш? Живой? — спросил он.

— Живее всех живых, Виталь Фёдорович, — сказал я и добавил чуть тише: — Или мне тебя лучше батей называть?

Беркутов усмехнулся, обдав меня коронным запахом своих непереносимых сигарет.

И в этот момент я понял, что я действительно больше не Андрей Шнейдер. Подумать только, у меня здесь даже отец есть… Я теперь кто угодно — Перекрёстов, Беркутов, да хоть, мать его, Адмиралов! Но только не Шнейдер.

Всё-таки в этом мире есть только один психотерапевт-психопат. И это не я.

— Ну ты и устроил, Перекрёстов! — воскликнул Салтыков. — Весь город по швам трещит. Такого землетрясения даже я никогда не устраивал. А уж поверь, в этом я мастер.

— Я и не сомневаюсь, Николай Антонович, — улыбнулся я.

— Позже будете кичиться своими силёнками! — рявкнул Рука Войны Игорь Бьёрнсон. — Командир Перекрёстов, жду отчёт. Прямо сейчас.

— Если кратко, Игорь, — сказал я. — Мы — в полной жопе.

— Это я и без твоего отчёта понял, — ответил он. — А конкретнее?

— Если в течение двух дней, мы не найдём способ избавиться от отца психо-цепей, есть очень высокая вероятность, что этот ублюдок вновь до меня доберётся — и тогда нам или даже всему миру настанет полный трындец.

Моё сознание опять повело куда-то вглубь движка. Салтыков поспешно влил в меня свою ману, и я вновь вернулся в мир живых.

— Игорь! — крикнул Беркутов. — Не будем допытывать мальчишку под дождём посреди улицы. Давайте перегруппируемся в здании суда. Заодно и поставим в известность центральных.

— Будь по-твоему, воевода, — кивнул Бьёрнсон.

— В здание суда? — спросил я. — Вам удалось отбиться от нападения кланов?

— Ты не представляешь, что тут было, Сашок, — ответил Беркутов. — Такого месива я давненько не видал. А, может быть, и не видал вовсе. Всякое на моём веку происходило, но чтобы массовая война кланов, в которой участвует более трёхсот магов разом! Тьфу, это уже перебор.

— Рад, что вы уцелели, — произнёс я.

— Уцелели — не совсем правильное слово, — вздохнул Беркутов. — Потери большое. Наших ребят много полегло. Рокотов — бывший Рука Войны — погиб, спасая нас. Это была настоящая бойня, а не война.

Соклановцы привели меня в здание суда. Весь центральный район выглядел так, что я невольно начал сомневаться, а не попал ли я в очередной раз в другой мир? Ощущение, что я не в Санкт-Петербурге, а в блокадном Ленинграде.

Всё к чёртовой матери уничтожено…

В фойе суда нас встретил глава Центрального района — князь Рассветов. И на главном судье Высшего Совета не было лица.

— Что-то случилось, Григорий Дмитриевич? — спросил его я.

— Рад, что ты вернулся, Перекрёстов, — сказал он, тяжело дыша. — Да. Случилось. Я только что разговаривал с императором. И у меня очень плохие новости.

— Вы разговаривали с императором? — удивился я. — Он же должен был прислать к нам подкрепление. Какие тут могут быть плохие новости? В его же интересах навести здесь порядок!

— Император смотрит на это немного под другим углом, — тяжело вздохнув, произнёс Григорий Рассветов. — Я рассказал ему всё от начала и до конца. Однако он посчитал, что ситуация в Санкт-Петербурге требует несколько иных радикальных решений…

— Не томите, Григорий Дмитриевич, — попросил я. — Что он сказал?

— Император сказал, что сюда уже выслана магическая гвардия, которая оцепит город защитными чарами. Он не хочет позволить кому-либо из нас покинуть черту Санкт-Петербурга.

Отлично. Ситуация всё круче и круче. Интересно, мы уже достигли пика полнейшего трындеца, или он только намечается?

— Император желает, чтобы в течение недели мы самостоятельно решили проблему. Неделя на окончание войны и прочих беспорядков с последующим выбором Светлейшего Князя, который будет представлять наш регион.

— А если недели не хватит? — предположил я.

— Ответ на этот вопрос и является главной нашей проблемой, Перекрёстов, — ответил Рассветов. — Если отца психо-цепей не нейтрализуют, а война не будет окончена в течение недели, император призовёт эдикт судного дня.

— О господи… — вздохнул Беркутов. — Нам же всем конец!

— Какой эдикт? — не понял я. — О чём идёт речь?

— Эдикт — сильнейшее заклятье. Только император имеет достаточно власти для призыва такой мощи, — объяснил Рассветов. — А конкретно эдикт судного дня создан для того, чтобы… стирать с лица земли города.