Когда он остановил падение, никого поблизости уже не было. Тело ломило от боли и внутреннего перенапряжения, которое он испытал в коридоре, но тревожные колокольчики в сознании умолкли. Он ощущал полное спокойствие. Если бы не крики где-то рядом, всё было бы и вовсе прекрасно.

Эти крики! Лотар поднял голову. Потом вскочил и помчался, стараясь как можно быстрее высвобождать ноги из вязкого песка. Но когда он подбежал, всё было уже кончено.

Санс тонул в янтарной скале, как мошка в куске сосновой смолы. Он уже погрузился до плеча, а правая нога полностью ушла в ровную, гладкую на вид поверхность…

Неожиданно лейтенант заговорил:

— Это всё? — Никто ему не ответил. — Сделайте что-нибудь!

Сухмет покачал головой:

— Санс, из этого выбраться невозможно.

— Не понимаю… Я погибаю, а вы ждёте, пока я окончательно не утону?

Рубос вдруг тряхнул головой:

— Нет, не верю. Держись, Санс.

В мгновение ока он выхватил свой меч и рубанул по янтарной поверхности, стараясь отсечь примерно то место, где должно было находиться плечо гибнущего лейтенанта. Огромный ятаган застрял, углубившись дюйма на три, и намертво остановился. Рубос подёргал, но не смог больше ничего с ним сделать.

Тогда он опёрся на него, как на рычаг, схватил Санса за плечо и попробовал его вытащить. Это не дало ровным счётом никакого результата, но Санс вдруг всхлипнул, попытался схватиться за Рубоса и нечаянно толкнул его. Рука мирамца соскользнула, он дёрнулся, удерживая равновесие…

Лотар оказался рядом, прежде чем мирамец врезался в скалу, схватил за пояс и резко отдёрнул его. И всё-таки кончиком пальца Рубос коснулся скалы.

Он так и стоял, в ярде от прозрачнейшей скалы, на ровной поверхности которой солнце играло всеми своими лучами, а палец его всего на четверть дюйма погрузился в гибельную массу. И не мог отойти, потому что не было силы, которая разорвала бы этот захват.

— Так, — недовольно буркнул Сухмет. — Теперь и ты тоже.

— Что я тоже? — спросил Рубос.

Мирамец поднял ногу, приготовившись упереться подошвой сапога или коленом в скалу и всё-таки вырвать палец.

— Не делай этого, — спокойно и грустно предупредил его Санс.

— Почему? — оказывается, Рубос ещё не всё понимал.

— А как, ты думаешь, в этой прелести увязло бедро Санса? — вопросом на вопрос ответил Сухмет.

— Всё так и было, — сказал Санс. — Мне казалось, не может быть ничего страшного, но когда я упёрся ногой…

— Тебе нужно было подождать, мы бы обошли и помогли. А теперь…

Сухмет вздохнул и вытащил саблю.

— Ты думаешь, это необходимо? — спросил Рубос. Он стал очень рассудительным. Так и не дождавшись ответа, он вдруг сказал: — А эта штука, из которой состоит скала, здорово жжёт.

— Сейчас будет ещё больнее, — предупредил его Лотар.

Сухмет потрогал лезвие подушечкой большого пальца, как мясник или хирург.

— Хорошо хоть не руку, Рубос. А палец, если будешь терпеливым, мы тебе с помощью посоха Гурама отрастим новый.

— Жаль, я не знал этого, — снова сказал Санс. — И теперь вот…

— Может, я сам? — спросил Рубос.

— В этом нет необходимости, — ответил Сухмет и взмахнул Утгелой.

Лотар резко отдёрнул освободившегося Рубоса от янтарной скалы, чтобы он от боли не выкинул что-нибудь неожиданное.

Пока Сухмет перевязывал мирамцу рану, Лотар стоял около Санса. Лейтенант медленно, дюйм за дюймом тонул в ровной, совершенно невозмутимой поверхности и беззвучно молился, шевеля губами. Лотар мог бы, конечно, услышать, что он говорил, но не стал этого делать. Предсмертная молитва вдруг прервалась. Санс снова заговорил, и в голосе его зазвучало отчаяние:

— А Господь примет меня на небо? После всего того, что они сделали со мной?

Лотар посмотрел прямо в глаза юноше:

— Ты очистился. После того, как Сухмет вылечил тебя, ты загрязнён не больше, чем новорождённый ребёнок, Я знаю, я был там.

— Где — там?

— В твоём сознании.

К ним подошёл Сухмет. Он спросил:

— Санс, если хочешь, я могу послать блаженный морок, и ты умрёшь, даже не заметив этого. Хочешь?

— Нет, — быстро ответил юноша. Но потом он вгляделся в янтарную поверхность, которая приблизилась уже к самому его подбородку. — А впрочем, не знаю.

— Будем считать это согласием?

— Да. Только… — Он чуть не заплакал, но справился с собой и всё-таки договорил: — Не уходите от меня, даже если я ничего не буду соображать, пока я… Пока я…

— Хорошо, — пообещал Лотар.

— И не волнуйся, мальчик, — вдруг быстро произнёс Сухмет. В его голосе уже звучала магическая, внушающая сила. — Ты недолго будешь там находиться. Души, подобные твоей, быстро возвращаются назад, иногда даже слишком быстро, потому что здесь им нравится больше… И они приходят в этот мир для новых испытаний.

Он сделал странный жест, словно ударил Санса на расстоянии обеими ладонями сверху вниз, и голова мальчика бессильно повисла. Лоб его коснулся янтарной поверхности, но он этого уже не заметил. На его губах появилась блаженная улыбка. Он был далеко отсюда и видел что-то, доступное только ему.

— Он уйдёт быстро, — произнёс Сухмет и, больше не добавив ни слова, отошёл.

Лотар остался стоять. Он должен был стоять, потому что это был пятый юноша, за которого он взял на себя ответственность и который теперь умирал. Он остался ещё и потому, что ловушка ответвления была поставлена на него, на Лотара. Он должен был её заметить, он должен был пойти первым, и он должен был вот так, как Санс, врезаться прямо в скалу, которая не отпускала от себя никого — ни живого, ни мёртвого.

Да, он должен был погибнуть, так было рассчитано. Выход из того искривлённого коридора кончался, вероятно, всего в нескольких дюймах от скалы. Ведь что-то толкало Лотара вперёд, заставляя бежать. Он неминуемо погиб бы… Если бы не Санс.

Он спас Лотара. И Желтоголовый приготовился ждать, пока юноша исчезнет на его глазах.

Прошло не очень много времени, как Санс стал погружаться в скалу уже и лицом. Разглядывая, как это происходит, Лотар обнаружил одну очень интересную особенность.

Сама скала была настолько прозрачной, что Лотар, почти не напрягая зрения, видел холмы сквозь всю её толщину. Но тонувший в ней Санс не оставлял никаких следов, словно его руку до плеча и ногу до бедра ровно отсекли и каким-то образом растворили.

Или длина рук и ног тонущего лейтенанта была неизмеримо мала по сравнению с глубиной, заключённой в таинственном материале, словно небольшая с виду янтарная скала хранила в своей утробе необъятный и неведомый океан. Вероятно, эта мысль была правильной, потому что Сухмет, неожиданно появившийся сзади, одобрительно хмыкнул:

— Так и есть, господин, мы видим тут столько этой смолы, что кажется, можно обхватить руками, а на самом деле тут могут утонуть миры и народы. Пойдём, всё уже кончено, ты выполнил свой последний долг перед этим мальчиком.

Они отошли к Рубосу, который сидел на коряге и баюкал свою руку.

— Ну, а ты как? — спросил его Лотар.

— Вот он, — Рубос кивнул на Сухмета, — обещает новый палец. Но все хирурги что-нибудь обещают, а потом выясняется, что костыли, которые они дают, гораздо хуже ног.

— Ну, с ногами у тебя пока всё в порядке.

— Если с тобой поведусь, то за ногами придётся и во сне приглядывать.

Так, значит, дело становится действительно худо. Без особой надобности Рубос шутить не станет.

— Ты бы обезболил ему руку, — сказал Лотар.

— Предлагал, он отказывается.

Рубос вздохнул и посмотрел на то, что ещё недавно было Сансом. Теперь из скалы торчал лишь клочок одежды и заломленная в волнообразном, странном движении левая кисть.

— Мне жаль, что этот мальчишка погиб.

— А как с остальными нашими мальчишками?

Рубос только вздохнул и ничего не ответил. Тогда подал голос Сухмет:

— Это война. За свою жизнь я насмотрелся на многие войны. И видел много таких смертей. В них нет ничего хорошего, но Вседержитель в непостижимой справедливости так установил свой миропорядок, что это ещё не конец. Для многих из них это только начало радости и добра.