Причудливые и гротескные формы, неспособные к жизни без магии и постоянной подпитки через растворы и капельницы. Эти существа провожали меня взглядами, полными агонии и жажды смерти.

-Нина?

Ком встал у меня в горле. В самом центре подземелья стоял рабочий стол ублюдка, заваленный исписанными листами, чертежами, формулами...

Настоящий учебник по созданию чудовищ, без обложки, переплёта и подписи автора.

Непонятное мне оборудование мерно попискивало, свистело и пыхтело, переливаясь цветами и жидкостями, а по середине стола валялся порванный портрет. Небольшая картина, очевидно заказанная у хорошего мастера, полностью передающая эмоции всех участников рисунка.

Пальцы прошило судорогой, стоило только поднести куски картины к лицу. Обычная семья, такая простая и знакомая, ещё неделю назад вызывающая у меня море положительных эмоций, особенно из-за двух младших её членов.

Портрет был порван криво, небрежно и в порыве чувств, но он полностью передавал произошедшее. Взяв половинки в разные руки, я переводил взгляд с изображения Шуна на Нину и Ала, которые подобно этой картине были разделены, причем из-за поступков самого отца семейства.

Упав в стоящее рядом кресло, я задрал голову к потолку, боясь просто представить и даже просто помыслить, что случилось с девочкой и стоит ли мне вообще её искать.

Руки вяло опустились к полу, свисая с подлокотников мягкого стула, богато украшенного символами Любительницы Боли.

-Как же так... Как так вышло?

Задавая вслух самому себе вопросы, я и не заметил, как в мою правую ладонь уперлось что-то теплое и мокрое.

Поборов испуганную дрожь, со страхом на лице, медленно оборачиваю голову в сторону неизвестного, пока не наткнулся на высокое подобие собаки, смотрящей на меня умными глазами.

Левая рука метнулась ко рту, зажимая его с такой силой, что из верхней губы пошла кровь. Подавляя всхлип, я проглотил тошноту, удерживая все чувства в себе, но эмоции были сильнее.

-Нина, — сквозь плотно сжатые губы мой вопрос больше походил на мычание, но сидящее напротив существо услышало меня, — это ты?

-Дя...Дядька... Тев?

С трудом выговаривая слова, химера подалась вперёд, облизывая мою свисающую вдоль кресла руку. Оно улыбалось, тёрлось лбом о мою конечность, продолжая выдавать непонятные слова из своего рта, наполовину собачьего, наполовину человеческого.

Я не знал, что делать. Сознание покинуло меня и лишь эти слова Нины набатом стучали в голове, разжигая ненависть и боль, подпитывая злобную тварь Ловиатар моими страданиями и горем.

Тени сгущались, а непроглядный мрак наполнился силуэтами, в которых слышался смех и довольные возбужденные стоны проклятой богини и её подхалимов.

«Сумасшедшая сука... Зачем вы с Шуном это сделали? Сильванус... О боги».

Перебарывая отвращение, страх и жалость, я оторвал руку от рта, зарываясь в мех с детскими волосами, комками торчащими из головы.

«Она же была твоей дочерью, больной ты ублюдок!».

Потрепав химеру по голове, я почувствовал, как по лицу пробегают тёплые дорожки слёз. Они были такими горячими, практически обжигающими, пробирающими до самого нутра.

«Всего лишь девочкой, простой весёлой девочкой!?».

Нечто, во что превратились Нина и Ал, присело на задние лапы, опуская голову ближе ко мне, кладя её на колено. Она продолжала говорить своим наивным детским голоском, борясь с кривым речевым аппаратом, из которого порой вылетал грустный собачий скулёж.

-Дядька... Тев, — передёрнувшись, химера протяжно заскулила, борясь с внутренними спазмами в неправильно собранном теле, — Бо... Больно.

«Как ей теперь жить?... Я убью тебя, Шун, убью, культисткая гнида».

-По... Помоги...

Подняв на меня заплаканные глаза, в которых я видел страх, боль и надежду на лучшее, оно вызвало на моём лице новый виток слёз.

-Конечно. Нина, Ал, я вам помогу.

Едва сдерживая порыв и силу в пальцах, я вновь погладил волосы существа, параллельно свободной рукой копаясь в кармане, выискивая один из мелких пузырьков на поясной сумке.

-Всё будет хорошо, скоро боль уйдёт и...

-А где... Папа?

Неожиданно заданный вопрос ввёл меня в ступор, тело налилось яростью и жаждой крови, стоило только воссоздать в уме картину полоумного фанатика Ловиатар.

-Он скоро придёт, — коверкая слова, удерживая разбушевавшиеся чувства, я вытащил крохотную ампулу, внутри которой была перетёртая смесь корешков и листьев сонной лилии, — сейчас, Нина, скоро всё закончится.

Вдавив пальцем пробку, пробиваю иглой небольшой раствор с жидкостью внутри склянки, тем самым заполняя её активным реагентом. Вялыми движениями встряхиваю получившуюся смесь, ощущая вновь подступающую к горлу тошноту.

Слёзы уже перестали течь, а разум давно отошёл на второй план, ведя медленный разговор с химерой, убеждая существо, что осталось потерпеть боль совсем чуть-чуть.

-Выпей это, Нина, выпей и всё будет хорошо, — вливая в распахнутую пасть доверившегося мне существа полный пузырёк концентрата сонного зелья, я ласково поглаживал её по голове, нашёптывая всякую чушь, — вот так, умничка. Сейчас всё пройдёт и мы пойдём погуляем.

-Спааать...

-Конечно, Нина, — глотая слёзы и часто дыша, меня выворачивало наизнанку, грозя погрести под наплывом вины, ненависти и жалости, — отдыхай, скоро мы встретимся вновь.

Мы так и продолжали сидеть рядом с рабочим столом Шуна. Пока Нина засыпала, погружаясь в свои мечты и фантазии, я рассказывал ей много узнанных мною вещей, помогая девочке поскорее забыть все страхи и ужасы, пережитые по вине отца.

Моя рука уже без содрогания оглаживала её деформированную голову, вкладывая в голову жуткие воспоминания о её участи, запоминая каждый участок покрытого мехом тела, где прошлась рука.

По прошествии пары минут дыхание химеры выровнялось, а судороги и боль прекратили терзать её тело, погружая в спасительное забытьё.

С последним вздохом на жутком лице рукотворного чудовища расплылась улыбка и даже тогда Нина звала своего отца.

«...Обращайтесь к насилию только под давлением времени

Или враждебных действий.

Боритесь против вырубки лесов,

Изгоняйте болезнь везде, где найдёте её, в любом её проявлении.

Защищайте деревья, иные растения и жизнь везде, где возможно.

Разыскивайте, служите и окажите дружескую поддержку нуждающимся...».

Догмы Отца Деревьев

Напряженные пальцы застывают в воздухе. Для всех наблюдателей я будто бы хватаюсь за невидимый предмет, но спустя мгновение руки медленно разводятся в стороны, а с уст срывается благодарность Отцу Деревьев.