Вчера я тоже звонила Картеру, но он не взял трубку, вместо этого отправил мне короткое сообщение.

Картер: Извини, детка, на тренировке.

Картер: Позвоню тебе позже.

Я прождала допоздна, но он так и не перезвонил.

Вместо этого я проснулась от другого сообщения от него, на этот раз с обильными извинениями. Тренировка, по-видимому, затянулась, и к тому времени, когда он закончил, звонить было слишком поздно.

Я верю ему, по крайней мере частично. Я слежу за остальной командой в Instagram, и все они публиковали истории с жалобами на долгую тренировку.

Но не настолько долгую.

Даже если бы тренер задержал их на лишний час, у него было бы достаточно времени позвонить мне, если бы он захотел.

Если верить рассказам, он пошел на ужин команды Popeye's после тренировки и просто забыл.

Раздражение покусывает мою кожу.

У меня также есть друзья, и иногда мне больше хочется потусоваться с ними, чем поговорить с ним, но я стараюсь как можно больше уделять времени нашим отношениям.

По крайней мере, когда мы планируем наши звонки заранее.

Обидно видеть, что он не делает того же. Особенно учитывая, что я единственная, кто переживает этот замечательный опыт за границей, и он должен спрашивать меня, как я приспосабливаюсь, а не я должна преследовать его.

Разочарование сжимает мою грудь, и я решаю не отвечать ему. Кладу телефон в задний карман и ковыряюсь в греческом салате.

― Ты в порядке? ― Спрашивает меня Нера с понимающим выражением на лице.

Мы вместе обедаем в кафетерии. Сикс и Беллами заняты в другом месте, поэтому мы используем это время, чтобы поболтать только вдвоем.

Нера определенно более скрытная из моих соседок по комнате. Почти профессиональная фехтовальщик, она также потенциально единственный человек, более конкурентоспособный, чем я.

На самом деле, я заметила, что они с Рисом похожи.

Даже я могу признать это, хотя и неохотно.

Его решимость ― это сила, с которой нужно считаться. И физически он представляет собой невероятное сочетание скорости, силы и мощи, что делает его опасным оружием на поле, заставляющим команды соперников съеживаться.

Я видела это воочию.

Несколько дней назад я смотрела игру между АКК и местной частной школой, Международной школой Обонна, и увидела, как все нападающие выругались, когда Рис вышел.

Он буквально бегал кругами вокруг команды, забив два гола, прежде чем в итоге его заменили, чтобы дать ему отдохнуть перед более сложными предстоящими играми.

Он даже не вспотел, когда игрок команды соперника порвал связки на его лодыжке, просто пытаясь защитить свою позицию на поле.

Часть меня сильно заволновалась, когда я наблюдала за ним, зная, что я была свидетелем того, кто, скорее всего, подпишет контракт с командой Премьер-лиги.

Как бы мне ни хотелось ненавидеть его во всех отношениях, он, бесспорно, настоящий талант.

Я стону, качая головой, когда понимаю, что мои мысли снова вернулись к нему.

В последнее время это происходит все чаще, и особенно беспокоит моя способность связывать любую мысль, какой бы приземленной и бессмысленной она ни была, с ним.

Я снова сосредотачиваюсь на вопросе Неры.

― Да, просто мы не разговаривали по телефону почти неделю.

― Что-то не так?

― Нет, я так не думаю. ― Я говорю ей честно. ― Я думаю, что это больше связано с растущими трудностями адаптации к отношениям на расстоянии. Ни один из нас на самом деле не проделал большой работы по расстановке приоритетов в общении.

― Ну, ― говорит она, поколебавшись, ― ты скучаешь по нему?

― Да.

И я правда скучаю. Как бы сильно я ни полюбила АКК, я скучаю по дому и нашей совместной жизни там. Я начала встречаться с Картером, когда мне было шестнадцать, так что он долгое время был значительной частью моей жизни.

Каждый день рождения, каждая годовщина, каждое воспоминание о последних двух годах так или иначе были связаны с ним. К потере этого повседневного комфорта в одночасье было трудно приспособиться.

― Я уверена, что мы поговорим вечером. ― Говорю я ей с напускной уверенностью.

Она кивает, но девушка отвлечена, ее внимание сосредоточено на телефоне.

Я заметила, что она с кем-то переписывалась, пока мы стояли в очереди ранее. Должно быть, с одной из подруг.

В любом случае, я испытываю облегчение. Мне действительно не хотелось сейчас говорить о Картере.

― Привет, любимая. ― Говорит голос позади меня, прежде чем длинная нога перекидывается через скамейку прямо рядом со мной.

Я невольно вздрагиваю, когда он кладет руку мне между лопаток, неожиданный контакт посылает поразительную дрожь по моему позвоночнику. Он использует свое прикосновение для равновесия, когда поднимает вторую ногу, чтобы присоединиться к первой, и опускается рядом со мной.

Вместо того, чтобы немедленно убрать руку, он следует по пути дрожи и позволяет своим пальцам пробежаться по моему позвоночнику к пояснице, задерживаясь на десятую долю секунды над верхней частью моей задницы, прежде чем позволить своей руке упасть.

Любому проходящему мимо наблюдателю это движение, вероятно, показалось бы достаточно безобидным, но, сидя здесь, я чувствую себя так интимно, как если бы он обнял меня.

Я знаю, что каждое его движение просчитано и преднамеренно.

― Нервничаешь, увидев меня? ― Спрашивает он с дразнящей улыбкой, моя реакция на его прикосновение не осталась незамеченной, как я надеялась.

Я слегка сдвигаю свою задницу влево, увеличивая расстояние между нами.

― На самом деле я бы классифицировала это скорее как «физическое отвращение».

― Ты меня ранишь. ― Говорит он, играя словами, слетающими с его губ, чтобы они звучали чувственно и умоляюще. Они скользят по моей коже, как жидкая ртуть, одновременно охлаждая и обжигая мою кровь.

Одним словом и улыбкой он так же смертоносен, как Василиск с клыками и парой глаз.

Харизма сочится из его пор, даже когда он делает что-то столь тривиальное, как сидение за столом в кафетерии, подперев лицо большой ладонью, пока он смотрит на меня, ожидая моего ответа.

Будто мы постоянно балансируем на грани, лишь в шаге от того, чтобы упасть и окунуться с головой.

Но куда именно, я не уверена.

― Почему-то я думаю, что ты выживешь.

Он склоняет голову набок, лениво глядя на меня полуприкрытыми глазами.

― Всегда остра на язычок. ― Говорит он, его взгляд опускается на мои губы и задерживается на них.

Я пытаюсь дышать нормально, но мое горло сжимается, когда я сглатываю, привлекая его внимание к моей шее.

Его взгляд пару раз неторопливо скользит по ширине моего горла, прежде чем он тяжело вздыхает и снова поднимает глаза, чтобы встретиться с моими глазами.

― Может быть, это потому, что, если ты будешь со мной мила, ты боишься, что узнаешь меня получше, безумно влюбишься ― что было бы понятно, ты знаешь, мало кто сопротивляется ― и трахнешь меня?

― Нет, ― отвечаю я, бросая на него свирепый взгляд. ― Вопреки распространенному среди мужчин мнению, даже если я мила с тобой, это не значит, что я хочу тебя трахнуть.

― Тогда давай будем благодарны, что ты не добра ко мне. Это определенно должно означать, что ты хочешь меня трахнуть.

Нера давится смехом, прежде чем заглушить его кашлем и бросить на меня извиняющийся взгляд.

Я скрываю тот факт, что уголок моих губ слегка приподнимается. Он может быть раздражающе сообразительным.

― Ты невозможен. Прекрати искажать мои слова.

― Я подумаю об этом.

― Gracious с твоей стороны. ― Говорю я ему с сарказмом, вставая из-за стола. ― Я хотела сказать, мило, типо того. Ни то, ни другое не означает, что я хочу переспать с тобой.

Я тянусь за своим подносом, и его рука вытягивается, его большая ладонь обхватывает мое маленькое запястье. Я смотрю на то место, где он хватает меня, разница в размерах почти комична.

Он перекидывает ногу через скамейку, так что садится по обе стороны. Мои глаза отрываются от его ослабленной хватки, чтобы встретиться с его взглядом.