До сих пор не верится, что он ничего не сказал мне о своих отношениях!

Я же была честна с ним с самого начала. Не назвала свое имя, но и у него не требовала ни паспорт, ни трудовую книжку. Но я сказала и про свой статус, и про то, что именно хочу от наших встреч. А Вадим… Он ни разу не дал понять, что у него есть отношения и, тем более, дочь. А наличие ребенка в этом уравнении с кучей неизвестных лично меня триггерит больше всего. Где, блин, была моя чуйка? Да у этой девочки на лице написано, чьи у нее глаза! Я такие же синие видела только у Вадима, как бы сопливо это не звучало.

— Это подарок, — слышу голос Марины и быстро выныриваю из глубин самобичевания. — На самом деле, жутко бестолковая, но очень покладистая собака. Стася думает, что это ее плюшевая игрушка.

И снова никакой конкретики.

Я мысленно показываю себе же огромный знак «СТОП».

Хватит, Ван дер Виндт, остановись.

Я ни в чем не виновата хотя бы потому, что формально увидела Вадима еще до того, как Марина снова возникла на горизонте моей жизни. А в нашем несовершенном мире до сих пор не придумали визуальный маркер, который бы показывал статус мужика — холост, в серьезных отношениях, глубоко женат или «тотальный козлина с членом наперевес». Но если я буду и дальше продолжать искать поводы продолжить наши встречи, то это будет уже осознанная подлость.

— Хочешь завести щенка? — вполне серьезно спрашивает Марина и достает телефон. — У меня где-то был номер заводчика, так что…

— Что? Нет! — отмахиваюсь и кривлю губы. — У меня в доме уже есть один мелкий засранец, который не поддается дрессировке, всюду мусорит, постоянно срывается с поводка и гадит по углам.

— Лера, боже! — Марина прячет улыбку за ладонью — ее старая привычка, хорошо узнаваемая до сих пор. — Ладно, прости, что я так обывательски отношусь к вашим с Андреем явно… гораздо более сложны отношениям.

— Не грузись, — в шутку отмахиваюсь, — иногда мне почти жаль, что в моей жизни с каждым днем все меньше и меньше обывательского.

— А это там не Наратов? — внезапно переключается Марина, кивком указывая вглубь зала, где Андрей, Сергей (с висящей на его локте женой) и пара незнакомых мне мужчин уже приговаривают который по счету бокал шампанского. Если так пойдет дальше, то моего благоверного развезет в хлам и тогда он обязательно наломает дров.

— Ага, он. — Я мысленно еще раз перемалываю наше с ним сегодняшнее «знакомство». Не хотелось бы это признавать, но я крепко облажалась, поставив на то, что Сергей в этой истории самая бестолковая и легкая цель. Ну или крепко заблуждаюсь сейчас, пытаясь отыскать причину, по которой мой «светлый образ» насквозь выветрился из его памяти.

— Ужас. — Марина вздрагивает и ведет плечами, как будто хочет сбросить с себя невидимый холодный плащ. Потом украдкой на меня косится. — Завидую твоей выдержке. Я на него смотреть не могу — хочется взять вилку, засадить в него пару раз и посмотреть, есть ли у этого гада вообще кровь.

— Поверь — нет. — Мне не нравится, что я произношу это с горечью. Возможно, эта горечь вовсе не по Сергею, а все еще отголоски вскрывшейся правды насчет отношений Марины и Вадима.

— А это ничего, что я… — Марина округляет глаза, разворачивается на каблуках, как только Наратов как бы невзначай ведет взглядом по залу и останавливается на нас.

Даже через десяток метров я отчетливо чувствую липкий интерес в его взгляде. Готова даже поспорить, что не будь на нем паразита в виде обожаемой супруги — он бы уже ошивался поблизости.

Если бы существовала хоть малейшая вероятность того, что кто-то из моих «новых» старых знакомых может знать Марину в лицо, я бы никогда не пригласила ее на свадьбу, и тем более не стала бы поддерживать между нами контакт. Не настолько уж, в самом деле, я соскучилась за нормальной и теплой человеческой дружбой, чтобы ради нее жертвовать своей безопасностью и тем более — рисковать шестью годами тщательных планов и подготовок. Но в моей прошлой жизни Марина всегда была где-то на периферии, и в тот единственный раз, когда я позвала ее на посиделки с ночевкой, в моей доме не было никого из тех, кто сегодня распивает дорогое игристое вино на нашей с Андреем свадьбе.

— Все в порядке, — я успокаиваю ее улыбкой, отмечая, что если бы Марина действительно имела планы по моему уничтожению (хотя к этому у нее не может быть абсолютно никаких поводов), она уже давно бы сделала это. Ну и точно не беспокоилась бы, что Наратов может ее узнать и это грозит мне неприятностями.

Она с облегчением выдыхает, но все равно не рискует поворачиваться лицом к залу. Вместо этого берет у проходящего мимо официанта шампанское и устрицу с сухого льда, молча салютует мне ракушкой, отправляет ее в рот и тут же запивает парой жадных глотков.

— Что? — смущенно улыбается в ответ на мой заинтересованный взгляд.

— Ты говорила, что никогда, никогда в жизни не будешь есть эту скользкую соленую гадость, — чуть не прыскаю со смеха, вспоминая, как в тот единственный вечер у меня в гостях, она кривилась и плевалась от одного только вида устриц.

— Я стала старше, набралась опыта и поняла, что устрицы — не самое ужасное говно, которое жизнь может запихнуть тебе в рот.

— За устриц! — предлагаю тост и по такому случаю даже пригубливаю игристое второй раз за вечер.

И как раз в эту минуту Наратов, наконец, отвязывается от Илоны, и уверенной походкой идет в нашу с Мариной сторону.

— Тебя можно оставить с ним наедине? — шепотом спрашивает она, очевидно все-таки собираясь исчезнуть с горизонта.

— Поверь — если даже он попробует причинить мне вред, я смогу справиться с ним даже при помощи щипцов для льда. — Киваю на стоящее неподалеку ведерко, только что принесенное официантом и до верху наполненное прозрачными кубиками.

Марина одними губами желает мне удачи и действительно почти магическим образом за секунды растворяется в толпе. Я не успеваю даже глазом моргнуть, а Сергей тоже тут как тут.

Так близко, что я делаю шаг назад, но он тут же снова сокращает это расстояние.

— Теперь я понимаю, почему Андрей никак и нигде не показывал свое сокровище, — говорит он тем хорошо знакомым голосом, от которого у меня когда-то моментально начинала кружиться голова.

А сейчас я чувствую только саднящую боль за ребрами, уже не такую сильную как раньше, но все же — достаточно ощутимую.

— Ну, это же его страница. — Беззаботно пожимаю плечами, надеясь, что дорогущий грим, за который я отвалила кучу бабла, будет намертво и до конца вечера скрывать все мои татуировки. Если Сергей не блефует и действительно меня не узнал, уж татуировки Рины он наверняка опознает с одного взгляда. — Иногда люди ведут социальные сети просто так, а не для того, чтобы бросаться оттуда своим счастьем в каждого встречного.

— А я бы бросался. — Сергей включает еще одну знакомую мне улыбку.

— Готова поспорить — Илона вне себя от счастья, — прикидываюсь шлагом и киваю на его супругу, которая о чем-то оживленно болтает с женщинами постарше, среди которых и мамаша Андрея.

— Ага, — кисло отзывается Сергей. В его планы наверняка не входил разговор о собственной семейной жизни. — Я слышал, ты работаешь в «ТехноФинанс».

— Семейная империя. Теперь я тоже — ее часть. Увы, — корчу небольшую скорбь, — самый маленький винтик.

— А хочется быстрее, выше, сильнее?

— Да, что в этом плохого?

— Разве удел женщины — не домашний очаг и разделка туши мамонта? — Наратов делает все, чтобы заезженная фраза об истинном женском счастье в его исполнении звучала максимально ничтожно. Выражение, транслируемое на его лице, можно смело отпечатывать с надписью: «Козья морда патриархата».

— Удел женщины — самой решать, хочет она разделывать тушу и сама ее добыть.

— Это сложно и небезопасно.

— Небезопасно — посвятить десять лет борщам, соплям и дыханию маткой ради того, чтобы в один прекрасный день оказаться на улице с хэштегом «РСП».

— Эй-эй, я тебе не враг, не надо вонзать в меня зубы! — Сергей машет перед моим лицом салфеткой, как будто это белый флаг. — Никогда бы не подумал, что Андрей выберет в жены кого-то… вроде тебя.