— А девки… им краткий срок под луной отведен. Двадцать пять весен всего-то. Ежель найдет суженого, зацепиться за него, то и дальше человеком будет. А ежели нет, то…

— Умрет?

— К истокам возвернется. Будет… не тут и не там… это не смерть, хотя, может, и она. Аннушка моя говорит, что это не смерть, но… как бы… людское уйдет, то, что на земле их держит. Водою обернутся, душой родниковой.

Как-то совсем уж невесело звучало.

— А женихи, стало быть, помогут? — уточнил Иван, явно задумавшись. — И нужно, чтоб людьми были? А еще что?

— Сила. Чем силы больше, тем оно лучше… я вон безсильный, но Аннушка моя свою имеет, как старшая. Да только и ныне-то теряет, уступает девочкам, чтоб не сгинули до сроку. Когда земли мало, то и воде тесно тут…

— И какая сила?

— А хоть какая… им-то без разницы. Аннушка сказывала, что её прабабка даже некроманта одного очаровала. Очень ей глянулся. Ну и она ему.

— Но коровы… — начал было Император, а Петрович рукой махнул:

— Так то коровы. Они да, они капризные. Огневиков вот не любят. Некроманта опять же близко не подпустят… им надобно кто-то, кто по природным силам. Водяник там или по воздуху чтоб. На худой конец вовсе без силы чтобы…

— Понятно, — Александр задумался.

Задача была ясна, а вот решение…

— А тот некромант очень молочко любил. И творожок, особенно блинчики с творожком жаловал… Так съездите? — переспросил Петрович. — За хлебушком?

— За хлебушком, — Бер сказал за всех. — Съездим. Только на чем?

— Так, — Петрович обрадовался. — Сенька приходил. Сказал, что починили вашу… теперь и в магазин, и на вечер этот, чтоб его, можно…

Где-то в столице

Глава рода Пешковских задумчиво потер щеку.

— Завод, говоришь… — произнес он. И начальник службы охраны рода кивнул. — Вот прямо в срочном порядке?

— Да.

— А на кой Волотовым завод по производству тушенки?

Не то, чтобы новость была особо важною, скорее уж любопытной. А глава рода Пешковских, человек немалого возраста и жизненного опыта, уже усвоил, что именно такие вот, любопытные, выбивающиеся из обыденности новости и имеют значение. И теперь отчаянно пытался отыскать во внезапном интересе Волотовых к тушенке скрытый смысл.

— И Император давно на люди не показывался, — добавил он еще одну тревожащую душу мысль.

— Думаете, связано?

— Практически уверен… — он постучал пальцем по столу. — За границею опять копошение пошло… Волотовы и тушенка. И, стало быть, берут с переплатой?

— У Закорских. У них как раз есть в активах. Убыточный…

И Волотовы наверняка об убыточности производства знают. В том, что касается денег, они проявляли нечеловеческую дотошность.

— А еще что говорят?

— Что сделку желают оформить в кратчайшие сроки. Сами готовы и недоимки налоговые выплатить, и прочее.

Это и тревожило.

Ко всем прочим сделкам Волотовы подходили с осторожностью, и уж если решались приобрести что, будь то техника, земли или производство, то сперва проводили на оном производстве аудит. Да и сделки затягивались на месяца.

А тут…

— И предварительный договор даже подписан. Закорские сами удивлены, даже в последний момент почти и передумали продавать, но тут уж Волотовы не позволили на попятную пойти.

— Что еще… необычного? — поинтересовался Пешковский, и начальник службы безопасности, знавший привычки главы рода, поспешил доложиться.

— Во Владивостоке провели массовый праздник здорового образа жизни.

— Чего⁈

— На площади открыли памятник капусте с морковкой… вот, — глава развернул планшет, демонстрируя творение неизвестного скульптора. Сходство с капустой и морковкой было весьма условным, скорее памятник смутно напоминал камень с торчащим из него мечом. — Устроили концерт местных ансамблей. Торжественное шествие… и объявили фестиваль ежегодным.

— Капусты с морковкой?

— Именно.

— Странно.

— Что?

— Да… капуста эта… — глава картинку приблизил, но сходства с капустой в каменной глыбине не узрел. — Почему именно капусты? Не крабов, гребешков… даров моря на худой конец.

— Не знаю, — вынужден был признать начальник охраны. — Еще там детский сад построили. За два дня… по слухам, есть подозрения, что император прислал тайного инспектора.

— Это как?

— А вот как тайного покупателя, который в магазин приходит или еще куда…

— Понял, — Пешковский кивнул и снова задумался.

— Еще в Екатеринбурге устроили уличные выступления театра, для народа, а в Казани…

— Тайные… инспекторы? — звучало как-то слишком уж правдоподобно.

В инспекционную поездку Его императорского Величества Пешковский не слишком поверил, поскольку любые выезды высочайшей особы — это еще та головная боль. Но вот…

И Силантьев давече звонил, тоже ему тревожно было. Силантьеву Пешковский и набрал, подав знак начальнику охраны — был тот человеком опытным и весьма толковым — остаться.

— Слыхал, — спросил он, когда глава рода ответил на звонок.

— О чем? — уточнил Силантьев.

— Волотовы завод покупают. По производству тушенки. Срочно.

— Докладывали. Думаешь…

— Не знаю. Как-то оно все… не надежно, — признал Пешковский. — Император пропал. Эти тайные инспекторы вдруг объявились, которые то ли есть, то ли нету… верхи засуетились.

— И матушка-императрица, говорят, второй день в большом волнении пребывает. Может, и вправду приключилось чего? А эти инспекторы отвлекают народ? Вот в губерниях и засуетились. Одни фестивали придумывают, другие — веселятся…

Пешковский задумался.

Оно-то, конечно, Император нынешний был молод, но силою не обделен. И от батюшки своего покойного отличался какою-то особою, не по возрасту, разумностью. Но… все же человек.

А человек…

С человеком всякое приключиться может.

Заболел?

Умер?

Нет, смерть бы скрывать точно не стали. Все ж имеется Михаил еще, да и сама Императрица поспешила бы созвать регентский совет. Стало быть… пропал?

Заболел?

Ранен?

Еще чего приключилось из того, что людям обыкновенным во избежание ненужных волнений знать не стоит. А волнения… память и опыт подсказывали, что народные волнения — штука опасная. И вот что делать? Последовать примеру Волотовых — это да… и не только тушенки, надо будет в целом обратить внимание на переработку. Макароны там. Крупы…

Но это так, это дела родовые.

— Надо бы тоже фестиваль какой устроить. Или праздник, — нарушил молчание Силантьев. — Всенародный…

— В столице и без того хватает.

— Так то малые. А надо такой, чтоб всенародный… с гуляниями там…

— И в честь чего? — Пешковский задумался. Идея звучала весьма здраво, ибо, если Император болен, но жив, то велик шанс, что он и дальше выживет. Маги в целом здоровьем и физической крепостью отличаются. Коль сразу шею не свернул, то выздоровеет. А стало быть, рано или поздно вернется к делам и людям. И посмотрит, кто смуту сеял, а кто помогал в меру сил своих малых порядок хранить.

— Не знаю… слушай! А может, ярмарку? Тут на осень сельскохозяйственная планировалась, но можно же расширить… объявить… скажем, через недельку…

— Через недельку — точно не успеют. Всесоюзные… через две — и то с натяжкою… может, сперва концерт? Скоморохов там… тьфу, этих…

— Артистов эстрады?

— Во-во… артистов согнать… то есть, пригласить. А потом уже и ярмарку можно, раз уж на то пошло. Хотя как-то оно… а разрешат ли?

— С Медведевским поговорю. Он сам мне звонил недавно. Обеспокоен…

И не он один.

— Тогда скажу пиарщикам, пусть с твоими свяжутся. И с Медведевским, раз уж столица в его ведении. Пусть заодно и повод придумают подходящий, а то как-то на пустом месте и фестиваль…

— Может, без повода? Вот просто… скажем, власть сделала народу приятный сюрприз.

— Не стоит, — Пешковский даже за сердце схватился. — Как показывает практика, приятные сюрпризы от власти сильно нервируют народ.