Не говорите, что мне делать, а я не скажу, куда вам пойти.

Все, что нужно знать, о жизненных компромиссах

— Вань, а Вань… — Бер первым сумел заговорить, верно, привычка сказалась. — Ты только не обижайся, но архитектор из тебя так себе…

— Согласен. Хреновый из тебя архитектор, — Император потыкал пальцем в стену, которая еще сохранила исходный, ярко-зеленый цвет. Кое-где из стены торчали ветки и листья, а над головой императора вовсе покачивалась гроздь белых цветов.

— Хотя… если посмотреть с точки зрения модернизма… — Бер склонил голову на бок.

— Смотреть-то можем сколько угодно. А жить в этом как? Ладно, не жить, но хотя бы войти?

Стена была мало, что зеленой, так еще и ровной, гладкой, без намека на дверь или хотя бы окно. А ведь вещи внутри остались.

И тушенка тоже.

Нет, блинов им выделили, причем внушительную стопку. Были блины тонкими и кружевными. А к ним нашлись варенья и сметана, и яишница белым морем с островами желтка. Но нынешняя сытость, как Иван понимал, явление временное. И к обеду уже пройдет. Что тогда? Не идти же опять на поклон. Как-то это уже неудобно.

И вещи опять же.

Чистые.

— Дверь я сейчас сделаю, — Иван погладил стену и попытался зацепиться. Так и есть, отклик имелся, и из стены навстречу потянулись тонкие ниточки-лозинки. — Надо определить, где…

— А вот тут, где остатки крыльца, — Император указал на доски, уцелевшие после перестройки. — Тут и ступеньки каменные.

— Потом подправлю, — пообещал Бер.

Иван кивнул.

И руки вытянул, толкая стену внутрь. Она и поддалась, сперва впятившись этаким зеленым пузырем, а потом лопнувши. По краям стена подобралась, втянулась внутрь.

Образовалось ровная такая арка.

— О…

Иван решительно шагнул за порог.

Да, снаружи дом выглядел… своеобразно. Мягко говоря. То ли исходная программа отличалась особой изысканностью, то ли за долгие годы спячки в ней случился сбой, но лозоцвет пустился расти с одной стороны, а другую словно проигнорировал. И теперь снаружи выглядело все так, будто зеленая лоза пыталась сожрать здание. Плети его перекинулись на крышу. А с обратной стороны вздулся пузырь, который все еще шевелился, пусть и слабо. Остатки дома держались, хотя и потрескивали.

Внутри было жарко и влажно. Здесь побеги были еще активны. Зеленые змейки шныряли под ногами, пытаясь отыскать себе место. И от движения их пол слегка покачивало.

А может, не от движения, но от собственного веса Ивана.

Лозоцвет потянулся к нему, выпрашивая силу. Он успел пустить новые корни, частично оживив старые, но этого не хватало. И Иван, вздохнув, поделился.

Тоже капли, если разобраться.

А главное, что жить здесь точно не получится. Не сегодня.

— Вань, ну что там? — Бер не выдержал и заглянул, правда, сразу и отпрянул. — Фух. Тут дышать нечем. Как в оранжерее…

— Точно, — подтвердил Император, но отступать не стал. Огляделся так… с опаскою.

— Он слабый еще, — Иван высвободился из побегов, что норовили его оплести. — И времени нужно больше. Он переваривает дом. Перерабатывает.

— Значит, возвращаемся на сеновал?

— Мне жаль…

— А вещи? Вещи наши он, надеюсь, не переварил? Да отдай ты… — Бер увидел что-то меж двух стеблей и сунул руку. — Это мой рюкзак…

— Погоди, — Иван сосредоточился. Все же образы ему давались не слишком хорошо. Раньше так вообще не давались, но где-то там, в сплетении стеблей, оставались ноутбук, чемоданы со сменной одеждой, не говоря уже об обуви.

И тушенка.

Лозоцвет задумался. Ну, если растения в принципе способны на это. Но затем в полу появилась сперва трещина, в которую Бер почти провалился, а затем и ямина.

— О! Рюкзак! — Бер вытащил его, правда, пустой. — А…

Вещи нашлись.

Ну… целые. Почти. Кажется, лозоцвет по молодости слегка линял, а может, штукатурка старая сыпалась, да и побеги, кажется, лопались при росте, разбрызгивая зеленый сок. Сок мешался со штукатуркой, и смесь эта густо заливала сверху все, на что попадала.

Но главное, вещи были месте.

Большей частью…

— А тушенка где? — Бер молча запихивал грязные комки одежды в раскрытый и почти даже не помявшийся чемодан.

— Погоди… — Иван нахмурился и послал более четкий образ.

И получил ответ.

— А… её сожрали, — сказал он с удивлением.

— Кто? — Бер аж чемодан выронил, и пара побегов поспешила к добыче. Правда, Бер оказался ловчее.

— Он.

— Погоди… — Император отступил к двери. — Он что, плотоядный?

— Вань⁈

— Ну… так-то нет, но иногда… мух вот точно ловит. И комаров…

— И тушенку, — понимающе кивнул Бер. — Наверняка, сбежать пыталась.

— Да он спал сотню лет, если не больше! И проснулся. Голодный…

— В общем… ты, Вань, извини, но я лучше на сеновале поживу, — Бер вытащил чемодан за порог. — А то мало ли… вдруг он совсем голодный. А тушенки там было не так и много.

— Да не будет он тебя жрать! — Иван надеялся, что прозвучало в достаточной мере уверенно, поскольку сам он уверенности не испытывал. — Он… новый источник пищи нашел.

— Допустим, я этого не слышал… — Император наклонился и поднял куртку. Белую. Некогда.

— Да тут сортир был! А в нем… в общем, натуральное органическое удобрение в высокой концентрации! — Иван шлепнул по полу, и лозоцвет выдал остатки вещей. Тонкие стебельки даже чемодан раскрыли, и судя по тому, как тот развалился, раскрывали его не в первый раз. Лозоцвет старательно пихал все, до чего дотянулся, внутрь, всем видом показывая, что если чего не так, то он не виноват. Правда, со стеблей летели чешуйки неоформившихся листьев, комочки земли и… Иван надеялся, что только земли, без натуральных органических удобрений.

— Уже легче, — Император понес к выходу пару рюкзаков. Потом вернулся за тарелками и кружками, которые уцелели. Разве что помялись слегка. — Так когда он успокоится-то?

— Ну… день. Или два… ему еще один угол переварить. И крышу начал перекладывать. А там уже скорректировать внутреннее убранство…

— На сеновале, если так-то… пару дней можно, — Бер вынес стул, с которого слегка объели обивку. — Надо будет перетянуть, только чем-нибудь нормальным.

— Ну… посуда у нас есть. Стул вот тоже…

— Тушенки жаль.

К счастью, технику тоже вернули. Ноут в защитном, укрепленном магией, чехле и вовсе не пострадал, натолкнув Ивана на мысль.

— Слушай… — он прижал ноут к груди. — Нам же деньгами помогать нельзя, верно?

— Это я… погорячился слегка, — Его императорское Величество шлепнули по особо наглому отростку, который решил попробовать на прочность и вкус джинсы. — Но указ не отменю… в этом году.

— Да ладно. Я не о том. Но ведь о другой помощи речи не шло, верно? Скажем, если тушенку попросить… или личные вещи.

— На личные вещи, — подтвердил Император. — Запрета не было.

— Ты его силой подкорми, — посоветовал Иван, ибо силы у Его императорского Величества было с избытком. И лозоцвет это явно чуял, а потому и тянулся, выпрашивая хоть немного.

— А не спалю?

— Аккуратно. Он сейчас любую примет…

На ладони Императора появился белый шар. И дрожащие полупрозрачные листики лозоцвета поспешили к огню.

— Смешной какой… я в детстве собаку мечтал завести.

— И как?

— Подарили псарню. С собаками и псарями. Я мог ходить и смотреть. Даже гладить разрешали…

— Угу… Вань… знаешь… а я вот вспомнил, что у меня дома в личных вещах ящики с тушенкой завалялись. И вот сердцем чувствую, что очень я по ним соскучился. Надо маме позвонить, чтоб прислала.

— И сало, — подсказал Император и погладил змеевидный стебель. — Сало тоже пусть поищет. Не может такого быть, чтоб в личных вещах студента не завалялось пару килограмм сала.

Шар исчез, поглощенный лозоцветом, и появился новый.

А к нему потянулась еще дюжина побегов, причем некоторые расправили листочки, затрясли, зашевелили, то ли благодаря, то ли требуя продолжения банкета.