Ветка же чуть опустилась, растопырилась и молодые побеги выстрелили, спеша образовать под помостом основу. Пока тонкую, хрупкую, но пару дней и побеги нальются силой, расправятся, тогда и помост качать не будет.

Даже при ветре.

Иван убрал руки и смахнул пот со лба.

— Вань, а Вань, — Бер нерешительно разжал пальцы. — А я не знал, что ты так можешь.

— И я не знал, — Иван опустился на доски. Ноги дрожали. Руки тоже. Еще, кажется, он вспотел и так, что майка мокрой стала от испарины. — Выходит, что вот…

— А раньше не пробовал?

— Где? — Иван сбросил с плеча рюкзак, и вытащил ноут. Покрутил головой, отметивши, что надо будет потом стол изобразить какой.

Стулья там.

Когда ветки окрепнут.

Или вот можно выше сделать себе отдельный… кабинет?

— Не знаю…

— В Предвечном лесу… там все природники… и посильнее меня. На порядок. А то и на два. Да и в целом там… отец… он был против вмешательства в естественные процессы, так сказать. Бабушка и дед с ним давно уже устали спорить. По-моему, они даже обрадовались, когда он решил удалиться в Заповедную чащу, чтоб окончательно слиться с природой.

Иван пожал плечами.

Не то, чтобы воспоминания о том периоде жизни были так уж болезненны. Положа руку на сердце, никто его не бил, не обижал, просто… он был там лишним. И кожей чувствовал эту свою лишнесть.

— А ты?

— А что я… у меня при всем желании просветления достичь не выйдет, — Иван почесал шею. — За мной приглядывали… ну как… как умели. У них дети — часть самой природы. Любой эльф с малых лет в лесу не пропадет. Его лес и защитит, и накормит, и вообще… а я… я другой. Я вечно то терялся там, где потеряться невозможно. То вляпывался… как-то чуть в болоте не утонул. В другой раз — три дня на опушке бродил.

— И не хватились?

— Да они думали, что я ищу свой путь, — ухо у Ивана дернулось. — Они очень серьезно относятся к свободе воле, выбору и так далее. Потому и не стали перечить отцу, когда он на матери женился. И когда развелся… хотя у них вообще таких понятий нет. Есть личное желание, а все эти юридические тонкости, они как бы дань внешней политике, что ли.

Дерево дышало.

На вдохе оно тянуло силу из земли, а потом выпускало её же, избавляясь от мелких болячек и заращивая раны. И странно было, что Иван это смог.

— Ну и когда он ушел, тоже никто не стал мешать… а когда бабушка приехала, то меня спросили, хочу ли я с ней или нет.

— Ты захотел?

— Накануне я снова заблудился. И два дня жрал лишь листья папоротника да личинок. Потом угодил в низину, где мошкара… в общем, тогда я хотел убраться куда-нибудь подальше. Да и та, другая, бабушка сказала, что с людьми мне будет лучше. Что сила у меня не та и Предвечный лес меня не принимает, и если так, то… понимаешь, эльфы, они в полной мере дети природы. А природа, Бер, ни хрена не добрая и не милосердная. И если бы я остался, я бы…

Иван хлопнул по шее, прибив комара.

— Никто не стал бы вмешиваться. Более того, подозреваю, все и ждали, когда же наступит естественный конец…

— Звучит как-то… — Бер явно смутился. — Не очень.

— Да нормально. Я не в обиде. Сложно обижаться на камень за то, что он камень. Или на воду, что она мокрая. Эльфы вот вроде того…

Заряда хватало. И телефон впервые показал сеть. Иван хмыкнул, обнаружив, что из пропущенных звонков — лишь бабушкин. С другой стороны, чего еще ждать. Не то, чтобы среди людей он был совсем уж чужим, скорее так уж вышло, что и среди них он выделялся.

Бабушка, как ни странно, ответила не сразу. И разговор получился коротким, скомканным каким-то. Она и спросить-то ничего не спросила.

И вообще.

— Знаешь, — Бер задумчиво отнял трубку от уха. — Такое ощущение, что матушка… матушке… как бы сказать…

— Не до тебя?

— Ну да. Даже не спросила ничего.

— Аналогично.

— И чего делать?

— Радоваться, — Иван помахал трубкой, отметив, что связь пусть и есть, но не сказать, чтобы стабильная. — Или ты хотел, чтобы она сюда приехала?

— Ну… честно говоря не знаю, — Бер сел по-турецки. — Она бы быстро и крышу отремонтировала, и душ поставила бы человеческий…

— Нам еще воду натаскать надо будет, — спохватился Иван.

— Куда?

— В бочку. Или ты думаешь, откуда она там берется?

— Я? — Бер задумался. — Из крана?

— Это если кран есть. А тут колодец. Сперва надо натаскать воду в бочку, потом она погреется… ну и можно будет мыться.

— Слушай… — Бер прихлопнул комара, который радостно припал к не слишком чистой шее его. — А как они зимой-то живут?

— Зимой? — думал Иван недолго, потому что вариантов не было. — Ну… сколько там той зимы, если подумать.

Бер фыркнул.

И заржал. И Иван не удержался… вода… воду можно и нагреть. Вообще, помнится, в Предвечном лесу тоже водопровода не было, разве что в гостевых домиках. Но как-то обходились же.

Страница загрузилась. В почтовом ящике лежала пара писем из числа тех, которые Иван удалял не глядя. Бабушка…

С первородной Наулиэль он общение поддерживал, пусть скорее стараниями Софьи Никитичны, не позволявшей забывать о родне, чем по собственному почину. В общем, Иван поздравлял бабушку с праздниками, человеческими и эльфийскими, получал ответные поздравления и даже порой — вежливые ответы на собственные письма. Что, собственно, и позволяло надеяться, что его просто-напросто не пошлют.

Ухо дернулось, отгоняя очередного комара.

Иван сделал глубокий вдох.

Почему-то сразу зазудели плечи, и спина, и шея. И робость внезапная напала, позабытая уже.

И как начинать-то?

Любезная?

Как-то оно… снисходительно и не звучит. И какая она любезная-то? Любезности в бабушке было ровно столько, сколько и доброты в человеческом её понимании.

Ухо опять дернулось, на сей раз другое.

Добрейшая тем паче не подходит. Уважаемая? Это как-то как к посторонним… проклятье!

Дорогая… дорогая бабушка Наулиэль…

Вроде ничего так.

Пишет тебе внук твой, Ивашка… ну, тоже сойдет, если так-то. И главное, Бер сидит, следит за мучениями и бесит неимоверно.

— Знаешь, — доверительно произнес он. — Как-то это не по канону, что ли… эльфам и по электронке слать… она у них вообще есть?

— Есть, — Иван отвлекся, чтобы почесаться. — И интернет, и электричество… не везде, но те, кто считает себя прогрессорами, не брезгуют.

— Все равно, не аутентично…

— Аутентично? — в голове мыслей все одно не было. — Ну… да, аутентично если, то нам бы спуститься. И домой. И там уж, при свете лучины да на гербовой бумаге чернилами письмецо я бы и написал. Сургучом запечатал бы и вручил гонцу с наставлением спешить что есть мочи. Он бы спешил… может, коней бы даже загнал двух или трех. Но через пару месяцев и добрался бы, глядишь. Там тоже пока то, пока сё… еще месяцок промурыжили бы и назад бы отправили.

Бер хмыкнул.

— Ну… если сразу ответ, то ничего. Но обычно первое послание — это поприветствовать и уважение выказать. О здоровье спросить и всякое такое. Если ответят, значит, согласны разговор продолжать. Так что дождаться ответа и уже спрашивать. А если уточнить что-то понадобится? При толике удачи за года полтора-два и управились бы… если погода не подвела бы. Слушай, как вежливо и неоскорбительно написать, что у быка не встает?

Бер задумался.

— Напиши… что в его душе не возникает естественных позывов… желаний… проклятье. Не знаю. Напиши, что он не хочет исполнять возложенные на него природой естественные функции.

— О! Точно!

Дальше, как ни странно, письмо написалось легко и просто. Иван подумал было, не спросить ли, откуда здесь вовсе бык взялся, но…

Не стоит.

Если эльфы и вынуждены были отдать — а сомнительно, чтобы сделали сие по доброй воле — то унижения не забыли. Природа природой, но самолюбие у них было вполне себе человеческим.

— Бер?

— Да вот… что-то у Нютки обновления нет давнехонько. Странно. Она ж раньше каждый чих постила.