Врать Леший никогда особо не умел. Особенно перед теми, кто вранье чуял.

Но оборотень чуть голову склонил.

— Отцу расскажу, — вымолвил он. — Он тут за старшего. Придет. Вечером. Брата заберу?

— Не будем мешать. Могут понадобится показания.

— Что не мы напали? — оскалился оборотень. — А поверите? Показаниям?

— Видеофиксация есть, — Леший примирительно поднял руки. — Ясно, что не вы напали. Есть чего сказать?

— С отцом, — парень повел головой, чихнул и подошел к брату. Коснулся шеи и вытащил из неё тонкую иглу с пучком пуховых перьев. — Поговорите.

Леший протянул руку, и иглу в нее вложили.

А он еще подумал, что эту самую иглу кому-то в одно место всадит, ибо не должно было быть ни первого выстрела, ни второго.

Совсем распустились…

А все почему?

Все потому, что работы нормальной давно не было. Вот и уверились в собственной всемогучести, расслабились… иглу Леший убрал. И в тень отступил, позволив маскировке включиться.

— Слушай, — снова подал голос Ворон, и голос звучал на диво виновато. Чуял, что подвели. И теперь сам себя грызть станет, хотя и не его это вина. Если уж на то, сам Леший, раз уж он за старшего, и виноват. — А с этими-то что?

Пленные лежали рядком. Ровненько. Кто-то уже и в себя пришел и теперь старательно таращил глаза. Леший подошел к крайнему и, вытащив кляп, вежливо поинтересовался:

— Ты кто будешь?

А ответили ему совсем не вежливо. Пришлось кляп на место засунуть. Вот не любил Леший, когда ругаются зазря. И главное, без повода-то…

— Я машину отогнал, — отозвался старший из братьев. — Недалече тут место удобное.

— Не найдут?

— Не-а… глушилку кинул, так что, даже если и было чего из маячков, так теперь все.

Залесский глядел на лежащих людей с интересом.

— Раз, два…

— Семеро, — посчитал за него Леший. — Есть кто знакомый?

— Не-а…

— Это так, мясо, — Мазин тоже вышел. — И знать они будут не так и много.

Оказался прав.

Для приведения беседы в конструктивное русло времени понадобилось немного. Сперва, конечно, клиент ругаться изволил матерно, грозиться карами всевозможными и местью лютою, которая всенепременно падет на голову Лешего, а после, видать, пришло понимание ситуации.

Но да, знали они немного.

И не на объект нацелились. На девицу, на которую, собственно, и заказ был. От кого? От начальства. Оно и придумало план. Надежный, да.

Надо было девицу приманить.

Сетью спеленать.

Сопровождение усыпить… ну и в машину обоих.

— З-зелье об-борот… — после долгой и доверительной беседы первый клиент начал слегка заикаться. — Б-блокирует… и их бы об-об-боих в машину… и на базу.

— И надолго блокирует?

Этого наемники не знали.

Как и есть мясо.

Четкие инструкции и… сомнительная связь с заказчиком, которую, если и получится выцепить, то не так, чтобы в суд подать.

Потому Леший вернул кляп на место и крепко задумался.

— И чего делать станем? — поинтересовался Ворон.

— С центром связываться. Наше дело маленькое…

Еще подумалось, что этими вот наверняка заинтересуются, если не служба безопасности, ибо дело явно не их профиля, то смежники точно. Нет, ну наглость-то какова… средь бела дня людей похищать.

И нелюдей.

А может, и безопасники. Вон, давече, старшина жаловался, что у них планы горят, а времена ныне дюже спокойные, ни заговорщиков, ни изменников, шпионы и те старые, знакомые да прикормленные.

Леший глянул на пленных новым взглядом.

Да, пожалуй, рады им будут. И примут, как родных… ну а там — сами виноваты.

— Леший, — подал голос Залесский-младший, поставленный за дорогой следить. — Там к тебе гости.

— Чего?

— Того… иди, а то опять по болоту ловить будешь.

Леший в ухо палец сунул. Иногда работа артефакта вызывала зуд в ухе, причем зудело обычно прям внутри головы. Не сильно, но раздражающе.

Гости…

Чтоб их… не хватало только.

— Дяденька Леший! — девочка стояла на опушке, там, куда в прошлый раз Леший её вывел.

И опять одна.

Вот… что это за манера, пускать ребенка одного в лес. В этом лесу вон медведи водятся… и плевать, что оборотни, которые человеческое дитя не тронут. Но водятся же! Леший сам видел.

— На от, — Ворон, увязавшийся следом, сунул в руку что-то. — А то от тебя, дуболома, и спасибо не дождешься.

А вот это уже обидно.

В руках Данька держала корзинку. Плетеную. Из лозы. Похожие дед Лешего мастерил. И его учить пытался, только плетение требовало выдержки, а её Лешему никогда не хватало.

— Дяденька Леший… — тонкий детский голосок дрогнул и показалось, что девочка того и гляди расплачется.

А одета…

В прошлый раз Леший на одежду не особо обратил внимания. Не до того было, тут же как-то само бросилось в глаза. Потертые выцветшие штаны с латками, длинная футболка и старенькие босоножки, совсем не подходящие для леса.

— Доброго дня, — сказал Леший, распрямляясь так, чтобы Данька его увидела.

И светлые глазенки её вспыхнули такой радостью, что просто не по себе сделалось. Ему прежде никто так не радовался.

— Здравствуйте, — Данька с трудом удерживала корзину. — А я вот… молочка принесла.

— Спасибо.

Он протянул руку и корзину взял.

Огляделся…

— Да чисто, — отозвался Залесский. — Никого нет.

Мало ли. Может, из людей и никого, а ну как маячок стоит или следящий артефакт, или вовсе дрон с камерами. Хотя камеры помехи выдадут, да и тепловизоры ничего не покажут, маскировка защитит.

Но это не повод нарушать режим.

— Идем, — он протянул Даньке руку. — Не бойся. Недалеко. На опушке…

— Вам нельзя из лесу?

— Можно. Но не люблю, — хмыкнул он. И корзинку перехватил другой рукой. А и вправду тяжелая. Как только унесла? Внутри пластиковая бутылка с молоком. И хлеб.

— Мама пекла, — сказала Данька. — Сегодня. Утром.

— А сама она где?

— Так… на смене. У них дополнительные поставили. А если не прийти, то уволят. И тогда платить будет нечем.

Прозвучало это как-то совсем обреченно.

— И ты одна?

Данька пожала плечами.

— С бабой, только она… — девочка поскребла руку. — Болеет она. И беспокоить неможно…

Сказано это было тихо. И взгляд отвела, будто стесняясь того, что баба эта болеет.

— Вы молочко попробуйте… я сама доила. Корова днем пришла, и вот я…

— Сама?

— Ага… мама научила. Она с фермы уйти не может, а если не подоить, то корова заболеет. А если заболеет, то молока совсем не будет. И тогда будет плохо.

Леший кивнул. В коровах он ничего не смыслил, но что-то подсказывало, что доить их должны не дети.

Молоко оказалось теплым. И сладким, но не приторно, как оно бывает в молочных коктейлях. Скорее уж сладость эта мягкая обволакивала язык и нёбо, успокаивая. И стало вдруг хорошо. И…

— Нам оставь, — раздалось в ухе.

— Я тоже молоко люблю… у нас корова особая. Маме её еще тетушка Анна дала, в приданое… только она уже старенькая совсем.

Девочка вздохнула.

Хлеб тоже оказался совершенно особенным. Да Леший в жизни такого вкусного не едал, чтобы с крепкой хрусткой корочкой, с нутром мягким, темным, пахнущим остро и терпко, не только хлебом, но и травами какими-то.

— Спасибо, — сказал он. — Только больше не ходи. Тут… медведи водятся.

Данька глянула с упреком.

— Не обманывайте.

— Честное слово!

— Вы же ж знаете, что это не медведи, а перевертни. Дяди Стана сыновья. Или он… он, правда, редко туточки бывает. А Семен меня катал!

Леший вспомнил зверя и поежился. Сам бы он на таком покататься не рискнул.

— Я тогда-то думала, что кто-нибудь из них услышит, как зову… а вот вы, — Данька отряхнула руки.

— Леший… — раздалось в ухе. — А поспрошай-ка ты её о местных. Ну, так… для порядку… может, кто еще тут ходит… интересный. Да и в целом расклады бы выяснить.