— Что с промысловиком? — спросила она, поднимаясь.

— Кончился твой промысловик. Еще чуток, заражение дойдёт до ферм — и тогда всё. Схавают Изот, не глотая, ты понимаешь, да, — насмешливо сказал Востр.

— А вы что?

— Что?

— Спасаться думаете или биться?

— Спасаться. А ты?

— Тоже.

— Предложения какие-нибудь есть?

— Нет.

— Ну что-ж, плохо быть тобой.

— Кстати, — сказал Йорг. — А у нас есть какой-то план?

— Спуститься вниз, до Девятого Круга. Пройти через руины, выйти с другой стороны, — улыбнулся.

— Плёвое дело, — съязвил Востр.

— Да. Путь непростой.

— Нереально, — пробурчал Йорг.

— Другого выхода нет.

— Самоубийство, — сказала Советница.

— Я не спрашивал мнений. Повторю — вариантов нет. Либо мы подыхаем здесь, либо пытаемся бежать наверх — и оказываемся разорваны куклами. Путь вниз сейчас, единственный путь не захваченный Идолом.

— Там и без кукловода дерьма хватает.

— Мы не на промысел пойдём, — покачал головой. — Необязательно стрелять во все, что увидим и привлекать внимание. Скрытность — есть такое понятие. Слышали?

— Как-то ты странно с Идолом воюешь, дхал, — посмеялась советница. — Говорили у вашего брата как аллергия на него. А на деле при первой же стычке — убегаешь.

— Ты хочешь меня застыдить, Советница? — я навис над ней, моды сковали лицо; Клио беспокойно пошевелился. — Это не мой народ сейчас режут и заражают снаружи. Если ты такая правильная, с принципами: выйди и сдохни. Ты же местный чатур. Все безобразие вокруг — твоя ответственность.

Я вытащил нож из футляра на рукаве. Советница вздрогнула. Клио напрягся, хотел было сделать глупость Кряж перехватил его запястье; покачал головой.

Я вложил оружие Тее в ладонь:

— Выйди. Мы выпустим, и пусть твой сын смотрит и примет в себя семя злобы. Его не выпустим. Он как раз оракул и от него будет польза. А если ты решишь идти с нами, пытаясь обуздать Удачу, пытаясь сохранить свою жизнь и жизнь Клио, то тогда заткнись. Я бесконечно устал изображать то, что меня волнуют человеческие жизни, человеческие мнения и уникальные взгляды на разные ситуации.

Йорг кашлянул, нарушая звенящую тишину, и спросил:

— Потом мы куда?

— Потом в Банар, — ответил ему. — Желательно добраться до станции поезда.

***

Мы вышли и двинулись по аллее к лифтовой площадке.

Тут же наткнулись на Палача. Торопились, но группа действовала слаженно. Считай, по выстрелу от каждого, потом волевое лезвие от Кряжа и на этом всё: Палач свалился, рыжий шар в его грудине лопнул, с конечностей куски мяса размером с кулак посрывало, а волевой конструкт перерезал голову по середине.

Следующее препятствие — десятка кукол. Плотный револьверный огонь на ходу — переубедил их. Мертвыми остановить они нас не могли.

Все молчали — так напряжены были.

Еще минуту и оказались у лифтовой площади.

Возле клеток и тяжёлых горбов механизмов Идол как раз додавливал два пехотных отделения. Поспешили помочь, ударили куклам и атакующему Палачу с двумя клинками в спины, быстро их перестреляли.

— Вы как нормально? — спросил у сержанта пехотинцев.

Тот кивнул.

— Тан, — предупредил Востр.

Я повернулся.

У ближайшей угловой постройки замерла высокая фигура.

— Эпигон, — предупредил шепотом Йорг.

Кукла, разодетая в плотную чёрную куртку. Правая часть лысого черепа вытянулась, заострилась, превратившись в своеобразную корону.

Такое уже видел.

— Назад, — сказал и навел Центурион на тело Идола.

Дважды выстрелил.

Первая пуля отскочила от полупрозрачного щитка, вторая замерла перед головой.

— Куда ты собрался, Танцор?

Мой ответ ему — выстрел в грудную клетку. Тот заблокировал пулю щитом.

Потом выстрелил в бедро, пуля замерла в метре от плоти.

— Глупо сопротивляться. Мы говорим сдаться и это совсем не слабость. Сдаться — правильно, легко и приятно. Главное логично. Рационально в рамках исторического процесса. Хватит, Танцор. Твоя эпоха закончилась. Ты панцирный реликт. Панцирь с упрямым стариком, застрявшим внутри. Ты старик, который умер, но никак этого не примет.

Бездна.

В барабане закончились патроны и дальше начался хаос.

Над головой Эпигона появились десятки золотых игл в метр длинной.

Стая парящего раскручивающегося золота.

Красиво, да.

А потом он их выпустил.

Часть ударила в выживших пехотинцев, другая — в нас, но Кряж и Клео прикрыли группу щитами. Пехотинцев прикрыть было некому — их как на шампуры насадило, да так и остались они стоять, прибитые к площади, истекающие кровью и кричащие.

Наши стреляли из всего что было. Эпигон обернулся сплошной щитовой змеей. Пули рикошетили, а лента щита в местах попадания сияла.

— Мы говорим вы это зря. Посмертие — сладость. Бездна — ошибка.

Эпигон создал над правом плечом три фиолетовых сгустка.

Над площадкой застыл гудящий вой.

Потемнело.

Серый купол угрожающе растекался над нами.

Бездна.

Моды жужжали как сумасшедшие.

Я перезаряжал Центуриона, не понимая, что происходит, пока не глянул на наших оракулов. Они держались за головы, а в глазах у них сосуды полопались.

Эпигон активировал фиолетовые сгустки. Первый лопнул, обнажив серебристую стрелку. Она пролетела по дуге, избирая какой-то замысловатый маршрут, крутанулась и пробила бок Батару. Кираса защитить не смогла.

Второй лопнул, распадаясь на два конструкта. Это огненный хлыст, обрушившийся на спину Карса и заостренная бледная дуга, от которой Йоргу и Бо пришлось отпрыгивать.

— Не гуль, а чистая мощь! — восторженно прохрипела Желчь.

Кряж, борясь с воздействием Эпигона, сплёл чёрный прямоугольный таран и швырнул его в противника.

Атака не прошла — кукла сделала движение ладонью и конструкт рассыпался золотой пылью на середине пути. Оракула повело, он пошатнулся, опустил голову: с носа и ушей хлынула кровь.

Клео подоспел на помощь Кряжу и следующую атаку Эпигона умудрился заблокировать — создал голыми руками щит, растягивая его как сеть.

Какая достойная боевая единица.

Йорг умудрился подобраться с боку. Тогда я отстрелял весь барабан в лицо Эпигона: хотел хоть как-то отвлечь.

Стрелял и стрелял. Пять пуль он заблокировал, приняв на щиток, а вот шестая конструкт разбила и вошла в скулу, вбиваясь куда-то вглубь. В этот момент ветеран швырнул эпигону под ноги две связанные гранаты.

Эпигон успел перевести взгляд на Йорга, начал формировать какой-то длинный и золотой конструкт, напоминающий копье, тогда взрыв тряхнул площадь. Все заполнило клубами дыма.

Советница закричала, выбираясь из-за грузового бота:

— Бегом, шонхорчики, пока еще один такой красивый не приперся!

Быстро загрузились в лифтовую корзину, напихались кое-как.

Лишь бы перегруза не было.

Батар выглядел плохо. Опираясь на стенку, он пытался что-то сделать, что-то шептал. Изо рта текла кровь. Маска болталась на груди — уже снял.

Бо помогала ему — они открыли флягу с трехцветным ихором и мазали рану.

Карс выглядел нормально, хотя ему тоже досталось. Из-под краёв кирасы капало красным. Спину я молодого не видел — там наверняка все плохо.

— Делаем самую большую ошибку, которую только можно придумать, друзья.

— Заткнись, Востр, — глухо сказал и потянул рычаг.

Лифт двинулся.

Спускались молча.

Круг за кругом.

Тяжёлое дыхание и взгляды, бросаемые то вверх, то вниз. Пульсирующие концентрат-семечки, вросшие в породу, поглядывающие на нас со стен, провожающие. И Батар по подбородку и ногам которого лилась кровь, и Бо которая все пыталась снять с него кирасу.

— Уже седьмой, — констатировала Советница.

— Восьмой, — прохрипел Йорг.

Старику тяжело далась фланговая вылазка: весь он, по итогу, был серым и задыхался.