— Недопустимо.

— Легионов стало меньше, манипулы стали тоньше. Все больше молодых офицеров без опыта — академисты херовы. Задницы вчера от парт оторвали.

— Опытные уходят и умирают.

— Время новых героев, да. Ветераны выйдут из резерва, но большинство погибнет в первом огне, потому что старость для всех одна и потому что сентиментальность спасения необстрелянных забивает мозг дерьмом. Так какой твой ответ, Танцор?

— Зови меня Киллигор. Когда промысел закончится, мы сменимся и приказывать буду я.

Старик улыбнулся и протянул руку, я сжал ее в рукопожатии.

Он разлил настойку.

— За жизни всех, кого заберет Идол, — сказал Йоргос, поднимая рюмку. — И чтоб он, сука, лопнул.

— Чтоб он лопнул.

И мы выпили.

Коготь

26-ое объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

Комната оказалась на удивление приятной.

Выкрашенные в тёмно-синий цвет стены. Кровати по углам, между ними низкий столик. У изножий — высокие сундуки.

Пахло свежестью, от постельного белья — химией.

По назначению это место использовали редко. В углах и возле мебели я видел еле заметные полосы пыли.

По правую руку отдельная кладовая с обилием труб и металлической бадьей — ванная и туалет.

Окон, понятное дело, нет.

Мне нравилось. Напоминало воинские покои в Арсеналах. Мало места, компактное расположение домашних элементов, минимальное удобство без перенасыщения.

Яла сидела на полу, обхватила колени руками. Она встретила прибытие, метнув на меня испуганный взгляд. Плохо и то, что банально не заперла дверь.

Покачал головой, щелкнув задвижкой.

Желчь, разделяя мое недовольство, проскрипела:

— Ты что, вонючка щекастая, в лифте родилась?

Понятно из-за чего Яла переживала. Привела в хорошее место, к знакомым, но объяснить ситуацию не успела. Боялась, из-за молчания случилось непоправимое. И если меня теперь видела, то вот о состоянии промысловиков рабыне оставалось только догадываться.

— Все живы, — поспешил развеять опасения.

— А…

— Теперь в группе Йоргоса.

Поднявшись, она спросила:

— Что я делать?

— Ванную набери.

Яла забегала: двигаясь, тягала рычаги и крутила вентили. Через минуту из трубы полилась горячая вода. Скорей всего где-то в здании спрятана хтонная котельная.

Сев на стул, я нащупал боковые задвижки панциря, раскрыл. Вжал скрытые кнопки до щелчков. Затем, морально подготовившись, крутанул ярлыки нейро-штекеров; в одно движение вырвал.

Руки действовали уверено, пальцы точно знали в каком положении оставлять ярлыки и с какой силой нажимать кнопки; действовал быстро, не давая мраку сомнений и клинкам рефлексии подобраться. Колебание в этом моменте — лишь множило болезнь; это я помнил совершенно чётко.

Когда нейро-штекеры выскочили из плоти, вытаскивая за собой отвратные кровавые сгустки, весь шаблон обратился в звон и боль. И моды, конечно, не спасли. Под черепушкой, словно скальной хорек забился на двадцать две мучительные секунды. А потом только горькая тишина. Поймал себя на том, что стою с открытым ртом, прижимая руки к ушам, а с губы свисает нить слюны. Утерся рукой.

Дхалы старались пореже снимать панцирь — истина. Раз в день — уже много. Немудрено, если каждое разоружение предполагало такие сложности. Мазохистов среди нас было немного.

Когда почувствовал себя лучше стянул браслеты, отстегнул наплечные части, осторожно снял нагрудник, затем наспинник, части гибких набедренных сегментов — сложил все рядом. Ощущение что беззащитен жгло затылок. Холод бегал по коже игривыми хлыстами щекотки; покрылся мурашками.

Весь в вонючей корке.

Блевотина хади.

Отвратно.

Непривычно.

Неизбежно.

Взгляд в зеркало. Пустошь сожгла. Торс — иссушенные остатки былых мышц. Сдулся. Жира нет, но это жалкая форма. Жалкое состояние. После похода — в этом ничего странного нет.

Я карта травм и ранений.

Множество застарелых шрамов, ожогов и пересаженных лент кожи, свидетельствующих об особо тяжелых повреждениях. Одна из ран — та что начиналась на лбу — шла по шее, грудине и заканчивалась у живота. Она была чудовищна. Рубец толщиной в ноготь. Глядя на него, недоверчиво качал головой. После такого выжить можно только, если Всетворец обретет персонификацию в плоть целителя и с любовью соберёт тебя по кускам; или я чего-то не помнил о медицине кхунов.

— Желчь — чем меня так?

— Король Пранай сделал это с тобой пальцем.

— Чего?

Хриплый смех:

— Видел бы ты своё лицо. Без понятия. Где-то нашёл до меня. Со мной бы такого не заработал. Ты Чемпион глупостей, бестолочь.

— Да, да, болтай больше.

Задумался.

Глядя на всё это безобразие, пришел к следующему выводу: панцирь пробивался не один десяток раз, и значит, был какой-то способ латать его так, чтобы следов не оставалось и работоспособность доспеха не снижалась.

— Желчь, каков способ в случае пробоя починить панцирь?

Она хмыкнула и прохрипела из динамика:

— Наконец-то у тебя заработала голова, друг. Если после пробоя ты все еще будешь жив, то спрей на основе звездного мёда, то что необходимо в таком случае.

Понятно.

Очередной маловероятный вариант, полагаться на который глупость.

Скинул ботинки, штаны и погрузился в воду.

Блаженство.

Ноющие кости и мышцы благодарили каждую секунду существования.

Я смог расслабиться и просто насладиться тем, что живой. Однако нутро долго отдыхать не позволило. Мыслительные маршруты оказались забиты. Неловкие планы, конструкты размышлений, варианты ответов — все это появлялось с невероятной скоростью, создавая в шаблоне уродливые нагромождения. Не успевал обработать информацию: она налипала друг на друга беспорядочно.

Приходило эхо радости, возвращался в норму и в ментальном плане.

Первая мысль — Идол придет сам.

Искать его нет нужды.

Времени оставалось мало — тридцать пять дней, не считая сегодняшнего вечера. Думать, что делать с Чудовищем в глобальном плане — высокомерно и глупо. Методов воздействия на него у меня все равно не было. Отбиться от первых осколков, того что грядет, и там уже глядеть по ситуации — вот какое поведение неизбежно.

Я нуждался в информации, образ в голове по-прежнему требовал синтез Короля.

Необходимо лучшее оружие из возможного. Нужны ранговые узоры, а значит и мёд. Требовались бойцы, деньги, связи с сородичами, с теми что все еще нацелены на задачи.

Йоргос предложил отличную возможность перевербовать соратников, воспользоваться ей обязан.

Следующее — синтез Короля. Где искать, чем может помочь? Какие ответы способен дать?

Слабости Идола, методы борьбы с ним, контакты, координаты — может быть все что угодно. Да и без материальной базы, что бы там не оказалось, от всего этого будет мало пользы.

Другое дело — память и вопросы: Кого мы сопровождали при отступлении, и какая была конечная точка маршрута?

Неизвестно.

Справились ли мы с задачей?

Неведомо, но насколько себя знаю, насколько гудит нутро — я бы скорее погиб, чем признал провал.

Кто такой Странник? Мог быть тот, кого мы вытаскивали из Улья, как раз тем самым Странником? Мог, но, если и так — это понимание давало ответ только на один вопрос, да и тот — неполный.

Мог ли быть Странник из верхнего совета чатуров? Мог.

Мог ли он быть одним из старших узоров дхалов? Мог.

Почему Странник был уверен, что я переживу крио-тьму и выберусь из ямы Аванпоста? Причиной послужила первичная личность?

Пустырь смыслов.

Первое что необходимо сделать — посетить аналог “Дома знаний”, разумеется, если у них такой был. Вот и основная задача на завтрашний день.

Мог бы расспросить промысловиков о том, что меня интересует. Но, во-первых, надоедать с бесконечными вопросами — дело вредное. Во-вторых, сами промысловики могли что-то не знать или знать исходя из ошибочных представлений; сильно образованными они не выглядели. В-третьих, по такой мелочи попадать в должники не стоило; в-четвертых, лучше не показывать свои интересы. От лишней осторожности никто в мире не умирал.