— Не повезло, так не повезло, — она облокотилась о спинку стула. — У Идола было концентрат-семечко. У тебя высокая резистентность?

— Без понятия о чём ты.

На самом деле я понимал.

— Должно быть это так, — кивнула сама себе. — Он говорил с тобой?

— Да.

— Какой у него голос?

Лицо сковал лёд.

Моды сработали на опережение. Эхо ярости дошло до основы жаркими раздражающими кнутами, но на этом все — с этим справиться я мог.

— Это опасная тема, узловая, — холодно сказал. — Если ты из тех, кто симпатизирует, скажи и я убью тебя здесь, сделаю всем одолжение.

— Не принимай близко к сердцу, воитель. Простое любопытство. Мало кто из живых фуркатов слышал.

— Некоторые вещи лучше даже в голове не держать, они делают тебя слабым. Здесь как раз такой случай. Будешь часто о таком думать — узловая, у тебя не останется и шанса. При встрече он перемолет тебя в пыль.

Помолчали.

— Меня зовут Кассандра.

— Сборское имя.

— И не говори.

— Отчего так?

— Мать так захотела. Назови и ты свое.

— Танцор.

— Танцор?

— Да.

Кивнула сама себе. В глазах что-то мелькнуло, откуда-то она знала мое имя.

Шут раздери.

Чувствую, плохой знак. Молчание затянулось… Половина минуты, минута.

Стало неловко.

— Мы разделим кровать, — внезапно выпалила она.

Нет.

Вот теперь стало неловко.

— Только не говори, что это моя награда за личину, — пробурчал. — Как бы ты хороша не была этого мало.

Улыбка.

— Не скажу.

Хорошо, хоть так.

— Тогда почему?

Пожала плечами и облокотилась о спинку стула:

— Так свились нити.

— А подробнее?

— Нет в этом никакой нужды.

Я выложил на стол личину Джехана.

— Не сегодня точно, — таков был мой ответ.

— И это верно. Без охоты оно не интересно. Я тебя как паучиха загоню.

— И голову откусишь.

Опять улыбка.

— Что угодно может случиться.

Она взяла личину в руки, повертела, какое-то время молча разглядывала.

— Ты отрезал Идола от тела быстро?

— В один удар.

Кивнула:

— Семья будет рада услышать хотя бы это.

И опять молчание.

Кассандра разглядывала личину. Я не мешал.

— Джехан был суетливым и поспешным. Степи его не успели закалить. Сердце все еще оставалось нежным. Он был таким романтичным — всех аж тошнило, — покачала головой. — Совсем юнец. И семнадцать не стукнуло, но, хагасов пепел, уже од. Как-то свилось неправильно. Но как иначе. Он сказал, что он од и никто не спорил. Редкость. Весь он — в сказках и легендах. Наверное, хорошо, что ушёл перед эхом; было бы тяжело смотреть как оно его ломает. Постепенно убивает все хорошее что в нём есть; он бы не пережил войну.

— А что насчет тебя?

В голове у нее тоже мусора полно.

— Меня здесь не будет.

— И почему?

— Я уйду в Карос.

— Вы не поможете “Костям”?

— Кто вы?

— Каганат.

— Поможем, но это не мое дело. Дело Каганата. Дело Отца Бхавина. Мое дело малое… Было малое. Мир, мелкая торговля, послание. Теперь за мной дитя. Так говорил Странник.

— Странник?

Она молчала.

— Что говорил Странник?

Опять молчание.

— Кто такой Странник?

Молчание.

— Да скажи же ты хоть что-то, женщина.

— Что-то.

Думаю, трясти её чтоб получить хоть какие-то ответы — это не самый рациональный поступок. Сородичи вокруг не оценят. А жаль.

— Не скажешь?

— Нет.

Я сменил тему:

— Вы были родственниками с Джеханом?

— Да. Двоюродный брат, — дернула плечом.

— Что по поводу награды?

— Конечно, — она потянулась в нагрудный карман, закрепленный на грудной пластине кирасы. Вытащила ампулу с золотистым содержимым, передала.

Золото и пульсирующие красные точки звёзд.

Звездный мёд.

— Это щедрый дар.

— Это не дар, воитель, а плата. Не думай оскорблять отказом.

— Таких мыслей нет.

— И хорошо.

— Ты его что с собой все это время носила?

— А, по-твоему, я должна его в седельной сумке держать? — насмешка в голосе.

— Справедливо.

— Ты слышал какой приз в нынешнем сезоне в “Доме клинков”?

— Нет.

— Денежная награда или перо кхунского Короля.

Королевский Синтез.

Если это он — я опаздывал. Если нет, опаздывал еще сильнее.

Бездна.

— Тогда мне пора идти, узловая.

— И все равно от меня не убежишь, Танцор.

— Перестань думать о ерунде, Кассандра, — сказал ей со всей страстью, на которую был способен; далось это тяжело. — Займись делом.

— Будет исполнено, мой хан.

Я выругался, она горячо засмеялась.

***

Нашёл я Револьверный Дом по небольшому изумрудному кресту, вбитому в камень над входной дверью.

Как объяснял Востр, такие метки делали на помещениях, принадлежащих гражданам Танрилара. И большинство Револьверных Домов именно такими и являлись.

Зачем это нужно было?

Цель предупредить местных о том, что шутки всяческих видов лучше здесь не шутить. А если прям ничего с собой поделать не можешь, будь готов — здесь вместе с тобой смеяться не станут. Судя по словам Востра, ларцы — ребята нервные и мнительные. Чувство юмора у них дерьмовое, манеры — мусор и сами они — мудачьё в Абсолюте. Такое вот мнение у Востра. Еще он добавил, что есть у ларцев пара фокусов, из-за которых связываться с ними никто и не спешил. Дело гиблое. У промысловика времени рассказать подробнее не было — куда-то спешил, поэтому он ограничился веским: “поверь”. Я и поверил. Расспрашивать буду потом.

Промысловый выход показал, что двухзарядники — игрушки, большей частью, бесполезные; хоть ты весь ими себя обвесь — слишком сильно они проигрывали револьверам. Значит, раз появились деньги нужно покупать: иного варианта не было.

Вряд ли я найду в Изоте достойный и дешевый модуль, на который стоило попридержать средства. По крайней мере, в этом уверены Кряж и Йоргос. Они говорили, что в продаже модули появлялись редко. Наценки были бешенные, и вообще любой здравомыслящий торгаш — скорее повезет такое в Полис, в надежде пристроить находку на аукционе и сорвать куш.

Из дорогих вещей — больше ни в чём я столь острой необходимости не испытывал. Воевать можно с чем угодно, но воевать с хорошим оружием — совсем другое дело. Хади бы сказал как-то так: “первое это кричать, а второе уже петь”.

Внутри — просторное помещение.

В лампах флюоресцентные шляпки грибов, от них тусклый серебристый свет. Стены украсили зелено-золотой тканью, изорванной в лохмотья.

За черным надгробием прилавка сидела старая женщина; ее мощные длинные пальцы, как у полукровки, перебирали оружейные детали.

Движения уверенные, мастерские. Руки не дрожали — хотя ожидал я другого. Никаких оптических приборов для работы не использовала.

За прямой, будто стержень, спиной зелено-чёрный стяг геометрики.

Всетворца здесь чтут.

Уже неплохо.

— Ты чевой хотел, дружок, морда Сарова?

— Оружие.

— Здесь акромя револьверцов и нет ни шиша. Коль топорцы и однозарядки хо-шь к любому скупцу ломись, ко мне не надо, я не из тех, у меня и гордость кой-какая, и думалка не сгнила как у тех.

Омерзительное маленькое лицо, морщинистое, точно сушенный ска'в. Тонкая линяя губ, рот как озлобленная дыра. На лбу — изумрудная точка. Раз в три секунды мигала.

Интересно.

Волосы короткие, безнадежно седые; обращенные сплошь в серебро — выглядели как будто ненастоящие.

Одежда — светлая рубаха, черный жилет с узором из зеленой нити. Что на ногах — не вижу.

Здесь отсутствовали шкафы, стенды, витрины. Даже стульев, чтоб гости-бедолаги сели не поставили. Товара, которым торговали, не видно. Еще и душно.

Думать о том, по какой причине так тут всё устроили мне особо и не хотелось; но мысль про то, что в словах Востра возможно больше правды чем думал, проскочила.